— Егорыч, выдыхай! Если так дальше дело пойдет ты заработаешь еще один «горчишник»[1], — предупредил друга Марат, — И потом автоматом красную. Нам твоё удаление сейчас вообще на хрен не сдалось!
Егор удивленно посмотрел на Сабирова. В его тоне впервые за долгое время проскальзывало раздражение и недовольство. Кажется, спортивный азарт помог вывести парня из уравновешенно меланхоличного состояния. Плюс постоянные стычки на поле между Потапиным и Тепловым. Драки Марат не любил и всегда предпочитал решать проблемы другим путем. Обстановка накалялась с каждой минутой, что было совсем нетипично для товарищеского матча. Причём многим на трибуне было ясно, что дело не только в равном счете один-один. Помимо Потапина Соловьёв также «грязно» играл против Егора, из-за чего Теплов едва сдерживал себя, чтобы не накостылять этой парочке физкультурников. А заодно и судье, который почему-то в упор не видел грубые нарушения правил.
— Ты же понимаешь, что он сам нарывается.
— Не реагируй. Пасуй Некиту, будем играть в связке, как отрабатывали на тренировке.
— А может мне сразу на скамейку сесть? Раз всё равно нормально не дают играть?! — вспылил Егор.
— Истеричку выключи, — поморщился Богатырёв, приложившись к бутылке с холодной водой, которая была очень кстати с учётом жары и нарастающего напряжения на поле. — Где сможем, мы с Маратом возьмём их на себя. Если совсем зажмут — тогда пасуй, не входи в конфликт. Знаешь тебе сколько очков в рейтинге снизят за драку на общелагерном мероприятии? Ты вообще в минуса уйдёшь, и хрен тебе, а не грамота.
Да плевать он уже хотел на эту грамоту! Особенно сейчас, когда Потапин так самодовольно нагло себя вел во время футбольного матча. Дело об их недавней драке как-то спустили на тормоза — потому что, как и предполагал Егор, Михайло Потапыч вовсе не собирался выдвигать обвинения. Даже отчасти взял вину на себя — мол действительно мог вспылить и начать драку из-за ерунды. По словам Миши он ничего толком не помнит, но зла на Егора не держит и не хочет предавать этот случай огласке.
А Теплова просто всего перетряхивало изнутри, когда Ломашов передал ему слова Потапыча. Этот мудак, видите ли, не держит на него зла! Ах, какое вашу мать благородство и христианское всепрощение! Егору захотелось набить ему морду ещё больше, но Дядя Юра предупредил — хоть одна драка с его участием на территории лагеря и это автоматическое увольнение. А ему никак нельзя было покидать лагерь! Но от всего происходящего у Теплова так и чесались кулаки разукрасить одну наглую физиономию. И ведь этот гад не просто так вёл себя во время матча — Егор подозревал, что Миша только разыгрывает карту с посталкогольной амнезией и делает всё, чтобы отомстить ему и спровоцировать на конфликт. Умом Егор всё понимал, но ярость то и дело затмевала разум, поэтому сдерживаться было до одури сложно. Но он постарается. Чёрт возьми, он все-таки возьмёт в себя в руки и постарается завершить этот матч без драки. Хотя бы ради Снежки.
Раздался свисток, оповещающий о начале второго тайма. Команда Потапина сразу же пошла в атаку.
— Ну что довольна? — поинтересовалась Алиска, подходя к Снежане, пока та напряжённо всматривалась в очередной опасный момент на поле.
— Ты о чём?
— Отхватила себе сразу двоих и сейчас наслаждаешься представлением, — усмехнулась Патрикенко, кивая в сторону поля. — Признайся, нравится да, как они из-за тебя сцепились?
— Не говори ерунды! — отрезала Вьюгина, сдвинув на переносице брови. Ничего она не наслаждалась! Всё, что творилось во время игры ей категорически не нравилось. И подоплёку событий она прекрасно понимала. Она вообще сейчас еле стояла на ногах от напряжения — сначала тяжёлый разговор с Мишей в тихий час, теперь вот игра, которая в любой момент могла скатиться в какой-то мордобой.
Снежка прокручивала тысячи вариантов, как состоится разговор с Потапиным, что он скажет в своё оправдание. Вот только к тому, что в итоге произошло, судьба её явно не готовила…
— Снежк, объясни, пожалуйста, что случилось?! Почему ты не хочешь со мной разговаривать? — взмолился Миша, хватая её ладони и сжимая в своих. А у Снежаны сердце ушло в пятки и напал какой-то ступор. Он что правда не помнит?! Не помнит, что он с ней пытался сделать?.. — Ты не на звонки, ни на сообщения не отвечаешь! Вчера тебя весь день не было! Каринка молчит как партизан, куда ты уехала… Малыш, я же говорил, что когда выпью, могу творить хрен пойми, что… Соловей ничего толком не говорит, что в ту ночь случилось, но он тоже тогда нажрался как свинья. Снежан, что я сказал? Не молчи, я прошу тебя!
— Ты… ты не только сказал, ты ещё и сделал, — тихо проговорила девушка, с какой-то отрешённостью смотря на их сцепленные руки. Её ладони с каждой секундой холодели всё больше, а сердце начинало отстукивать рваный ритм. До боли захотелось вырываться и сделать шаг назад, но она по-прежнему стояла в каком-то оцепенении и только благодарила небеса, что может сказать хоть что-то в ответ.
— Что я сделал?!
— Ты не помнишь? Ты правда ничего не помнишь? — прошептала Снежка, заглядывая ему в глаза. Ведь еще пару дней назад этот карий бархатный взгляд принадлежал её любимому человеку. А кто они друг другу сейчас? Ей даже разговаривать с ним было страшно. Из окна за их разговором наблюдает Каринка, чтобы в случае чего, прийти ей на помощь. И как они до такого докатились…
— Вообще ничего, — Миша смущённо опустил голову, — Все как в тумане! Снежк, ты просто скажи, что я натворил. Я извинюсь и обязательно заглажу вину…
— Ты не сможешь, — покачала головой девушка, всё-таки освободив свои руки. И потом озвучила вслух ту неприятную правду, которую так боялась повторять даже внутри себя.
Она никогда не видела, чтобы Миша плакал. Мужчины ведь не плачут, а уж такие брутальные спортсмены, как он, тем более. Да и Снеже никогда до этого не доводилось видеть плачущих мужчин. Но там в беседке, когда она рассказала ему, что произошло той роковой ночью и что она теперь чувствует, Миша заплакал.
Снежана с удивлением смотрела на крупные слёзы, которые катились по его щекам, но будто бы не до конца осознавала, что это происходит на самом деле. Хотя невольно, где-то в глубине души ей стало очень его жалко. До боли, до щемящего чувства внутри — просто, потому что так произошло, что это всё случилось именно с ними. Даже страх, который она испытывала в первые минуты пребывания с ним наедине, куда-то отступил под тяжестью сожаления об утраченной любви и разрушенных отношениях. Они ведь действительно любили друг друга… И были очень красивой парой. Почему всё закончилось именно так? Почему им пришлось через это пройти?! Снежка смотрела на упавшего на колени парня, который продолжал повторять слова извинений, но чётко осознавала, что не сможет его простить. Даже несмотря на все те философские вопросы, что она перебирала в своей голове, и все сожаления, она не могла обманывать себя и полностью снять ответственность за произошедшее с Миши.
— Снежк, ты понимаешь, что это был не я? Я ведь никогда в жизни на трезвую голову не стал бы… и пальцем бы тебя не тронул, ты же знаешь! Снежан, этого больше не повториться! Никогда!
— Миш…
— Любимая, просто дай мне шанс доказать, что мне можно верить! Снежк, мы ведь были счастливы! Мы еще можем быть счастливыми! Снежан… Если хочешь давай вместе пойдем к психологу, нам нужно пережить это вместе!
— Я пойду к психологу, но одна…
— Ты правда не можешь меня простить?!
— Не могу, Миш, — покачала головой Вьюгина. Он смотрел на неё снизу вверх, обхватив руками её талию, неловко разместив своё крупное спортивное тело, стоя перед ней на коленях. И несмотря на свой высокий рост и комплекцию смотрелся сейчас как маленький испуганный ребенок, у которого на глазах рушился весь мир, и он не понимал, что ещё ему нужно сделать, чтобы всё вернулось как было. Снежана знала, что ничего уже не вернуть, а вот Миша отказывался в это верить. И повторял раз за разом слова извинений, которые почему-то всё больше казались Снежке бессмысленными и пустыми. — Миш, тебя никто не тащил силой на ту вечеринку… И в рот тебе алкоголь никто не заливал. Ты ведь знаешь, как я отношусь к пьяным после несчастного случай с папой… Ты ведь знал! Ты ведь все знал и всё равно напился!
— Любимая, пожалуйста… Я дурак, я знаю! Просто дай мне ещё один шанс, я никогда в жизни больше и капли в рот не возьму. Клянусь!
— Миш, прости, но я не могу, — прошептала она, вырываясь из кольца его рук и делая шаг назад. — Нам просто нужно будет постараться жить дальше…
Уже покинув их беседку, которая отныне перестала быть «их местом», Снежана услышала исступленный крик:
— Поверить не могу, что я теперь твой бывший! Я! Твой! Бывший!!!
Снежана на секунду остановилась, зажмурив глаза, стараясь унять рвущиеся наружу слёзы, но потом глубоко вздохнула и вновь поспешила к своему корпусу. Чтобы закрыться в вожатской и там уже дать волю эмоциям, заглушая свои горестные всхлипы подушкой. Дети не должны слышать, что у их вожатой истерика. И что за какие-то пару дней её жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов.
У неё и сейчас ещё были красные глаза от слёз. Никакие патчи Каринки не смогли спасти положения и даже притащенный Маратом лёд из его холодильника. По Мише тоже было видно, что у него не всё было в порядке — Снежка никогда не видела его таким агрессивным, ни на поле, ни в жизни. Да и Егор не отставал и буквально ходил по краю со своими выпадами в сторону Потапина. А у Снежки каждый раз сжималось сердце, когда обстановка становилась напряжённой. Ведь если Егор не сдержится, то его выгонят! Из-за неё выгонят! Потому что он, как и обещал, не выдал её секрет и не рассказал руководству, что произошло между ней и Мишей и почему пришлось ее защищать…
И всё же то, что творилось сейчас было неправильно. Казалось, только один Ломашов получал удовольствие от такого зрелищного матча. А Вьюгиной хотелось то ли закрыть руками глаза, чтобы не видеть этого безобразия, то ли выбежать на поле и потребовать остановить игру. Господи, что они творят! Ведь помимо руководства, на трибунах сидели дети! Какой пример они им сейчас подавали?! Что такая грубая игра — это норма?!
— А твой Мишка сегодня в ударе, — хохотнула Алиска, вновь вырывая Снежку из тяжёлых мыслей. — Если так дальше дело пойдет он Егорку в порошок сотрёт ещё до финального свистка.
— Он уже не мой Мишка. Мы расстались, — глухо отозвалась Вьюгина, скрестив руки на груди. И тут же отругала себя. Зачем ей ставить в известность Патрикенко об изменениях в своей личной жизни? Или может она просто не хотела иметь ничего общего с грубым поведением Миши, которое он демонстрировал на поле?
— Что решила выбрать того, кто лучше трах***ся? — засмеялась Алиска. — Правильно, одобряю! Егорка у нас парень, что надо.
— Алис, просто отойди, — тяжело вздохнула Снежана, — Противно, всё это слушать, правда.
Патрикенко вновь окинула её насмешливым взглядом, но всё-таки решила вернуться к своему отряду, плавно виляя бедрами.
Свисток. Снова нарушение правил. Снежана напряжённо всматривалась в поле, пытаясь понять, что произошло. Папа у нее всегда любил хоккей, поэтому знаний о футболе у неё было раз, два и обчёлся. Вот и сейчас она не понимала, какое было нарушение. А главное — кто понесет ответственность. Впрочем, главные лица, задействованные в конфликте, остались те же — Егор и Миша.
К потасовке подключились Соловьёв, Некит с Маратом, Гришка, и ещё пара парней из команды Потапина. Снежана внутренне похолодела, увидев, как со скамейки встал Ломашов и направился к судье, роль которого взял на себя их лагерный физкультурник, чтобы помочь разнять ребят. Или не только за этим? Неужели кого-то из них сейчас уволят??! Снежане захотелось сбежать вниз по ступенькам к полю, но она не могла оставить без присмотра отряд. Но всё происходящее ей категорически не нравилось!
И что теперь будет?!
[1] Горчишник — на сленге так называют в футболе желтую карточку.