Мы сидели в машине, припаркованной перед троллейбусной остановкой, и ждали нужного троллейбуса. Того, с которого я вчера начал модернизацию.
- Ага, вот он. Я за вами еду, как договорились.
Начальники зашли в полупустой салон. Одну остановку, короткую, я просто ехал вслед за троллейбусом. На следующем перегоне почти догнал, вытащил пульт дистанционного управления и нажал на кнопку. Это был тот самый показательный троллейбус, о котором я говорил с Николаем Николаевичем.
Сначала незаметно, а потом все сильнее от троллейбуса потянулся красочный, разноцветный и очень ядовитый дым. В салоне дыма было еще больше, но пока он не мешал видеть, как заметались, запрыгали пассажиры. В том числе мои начальники. Еще бы, по всему салону такое напряжение гуляло! Ни к дверям, ни к окнам не подбежать, ни к чему не притронуться – «долбало» безжалостно.
Я развернулся и припарковался на противоположной стороне улицы, перед переулком, чтобы легко уехать, когда возникнет неизбежная пробка.
Троллейбус стоял, но двигатель продолжал работать. Двери не открывались. Не обманул, выходит, инженер, не зря я с центральным редуктором и другими прибамбасами ночью возился. Дым сгущался. Наконец, по кузову заплясали веселые огненные язычки. Внутри уже ничего не было видно. Магнитола у меня в машине играла на половине громкости, но даже она не заглушала нечеловеческие крики из горящего троллейбуса. Вокруг праздничным фейерверком сыпались искры. Толпились зеваки, но близко никто не подходил.
Минут через сорок троллейбус выгорел вместе со всем своим содержимым. Первая ласточка, так сказать. Естественно, единичный случай большого резонанса не вызовет. Напишут в экспертизе, по привычке, «нарушение правил монтажа электрооборудования», и дело с концом. А вот и нет, ребята, не тут-то было! На одном мы не остановимся.
Воняло, надо сказать, от дымящегося троллейбуса привычно. Фильтр у меня в машине не справлялся. Я включил скорость и двинулся обратно в офис. К сожалению, переделать остальные троллейбусы так же не получится. Переделки обнаружат при первом же осмотре, а ведь после этого случая осмотры обязательно будут. Придется ограничиться «малой модернизацией», но обнаружить там не удастся. Пускай они не будут так эффектно и быстро сгорать. И напряжение по салону не такое гулять будет. Но без жертв, скорее всего, и там не обойдется.
Я вбежал в офис и, хватая воздух ртом, заметался по кабинетам. Заодно забежал в пустой кабинет начальства и достал из-под ковра подкинутый мной в среду «жучок». Фирму, которая продавала их, а также камеры скрытого наблюдения и прочую подобную технику я нашел по объявлению в первой же попавшейся бесплатной газете. «Жучок» был дешевый, маломощный, но исправно добивал сигнал до моей комнаты, где я, пользуясь специальным адаптером, в наушниках прослушивал все начальственные разговоры.
Должен сказать, что когда я его подкидывал, такого развития событий не предполагал. Просто хотел быть в курсе ситуации, зная, что за моей спиной затеваются плохие вещи. Но то, что услышал, сидя в наушниках в своей комнате, мне не понравилось еще больше. Оставить меня без клиентов, выгнать из агентства – оказывается, это был вопрос окончательно решенный. Счет шел на дни. Повод - провал с рекламой на троллейбусах. Роман и Александр обсудили свой план во всех подробностях. Особенно неприятно, что перед другими рекламными агентствами меня собирались представить как вора и бездельника. Так что в «черный список» я попадал четко и мог навсегда забыть о рекламном бизнесе. А ничего другого я делать не умел. Может, я бы махнул рукой на все, ушел сам, но ребята перегнули палку. Всю оставшуюся жизнь чувствовать себя оплеванным чмом я не желал.
- Сгорели, пацаны сгорели! - бессвязно кричал я ошарашенным сотрудникам.
Коллеги покинули кабинеты, хватали меня за куртку и наперебой засыпали идиотскими вопросами.
Среда. 16.20
- Вячеслав! Слышали, ужас какой! Одиннадцатый троллейбус уже током бить стал. Двоих убило, - донесла до меня телефонная трубка взволнованный голос Игоря.
- Уже одиннадцатый? – Искусно изумился я.
Одиннадцатый, но не последний.
- Только что по радио сообщили. Говорят, все троллейбусы с линий снимают. Как минимум, пока дожди не пройдут.
- Не следили за парком, допрыгались, - вздохнул я, - к сожалению, и у нас в агентстве пострадавшие от такого безобразия имеются.
Рассказывать Игорю о своих сгоревших начальниках я не стал. Ни к чему ему лишняя информация.
- Я вот что хочу сказать, Вячеслав. Мы решили отказаться от рекламы на троллейбусах. Ваше предложение по радио в силе?
- Готов выслать сию секунду.
- Если можно, прямо сейчас мне на электронный адрес. И счет заодно. Тянуть нечего, оплатим прямо с утра. Можете ролики заказывать.
Среда. 17.35
- Как смотришь, чтобы генеральным директором стать? – спросил меня приехавший Денис. Наш третий учредитель.
- А ты сам не хочешь?
- Честно? Неинтересно мне это. На работу каждый день ходить… Так что давай. Зарплата – десять процентов от доходов. Все карты тебе в руки, но, предупреждаю сразу, не справишься – опять перейдешь в менеджеры. Три месяца тебе испытательного срока.
Денис пожал мне руку, почему-то подмигнул, усмехнулся едва заметно, застегивая кожаный плащ, и вышел из офиса.
Я развалился в романовом кресле. Набрал секретаря.
- Так. Наташу ко мне! Срочно!
С новыми обязанностями я справлюсь. Уверен.
ИСТОРИЯ ДВЕНАДЦАТАЯ
Самое страшное для жизни место – Город. Ваш Город. В любой час, в любую секунду вас могут втоптать в грязь, унизить, физически уничтожить. Вы не заметили, когда стали виновны. Но это заметили ОНИ и отняли все, что было вам дорого. Однако иногда и этого ИМ кажется мало. И тогда ОНИ оставляют вас существовать - инвалидом, безнадежным калекой, полуживым примером того, как опасен Город. Ваш Город.
ПРИВИВКА ОТ ТОСКИ
Первой пришла необъяснимая тоска. Я почувствовал ее еще во сне. Словно невидимый детский голосок нашептывал мне, что самое страшное уже позади, что страх уже не вернется. По крайней мере, не такой сильный страх.
Тоска говорила мне о том, что все позади. Позади плохое, и позади что-то исключительно важное, без чего моя жизнь на долгое время лишится смысла и старых радостей. Тоска по чему-то безвозвратно ушедшему. Или по кому-то?
Тоска помогла мне очнуться, выкарабкаться из липкой хватки нездорового, засасывающего сна. И привела за собой боль. Боль разорвала меня на мелкие клочки, и теперь рисовала на них острым грифельным карандашом. Я не знал, что бывает такая боль. Такая боль и тоска.
Тоска привела боль, но не ушла. Нашарив своей маленькой холодной ладошкой мое сердце, она сжала его в свой крепкий кулачок и медленно, необратимо вынимала, оставляя за собой звенящую пустоту и отчаяние.
Я слушал боль и свою тоску, потому что ничего другого мне не оставалось. Я лежал в полной темноте. Наверное, с закрытыми глазами. Я не был уверен, остались ли у меня глаза, потому что открыть их никак не получалось. Тоска говорила, что я еще не готов увидеть мир, в котором теперь придется жить. А боль говорила о том, что она гораздо лучше тоски. Потому что от боли есть лекарство, но редкий человек находил прививку от тоски.
Я в больнице? Разбился на машине? Я помнил, что недавно, до того как ЭТО случилось, зарядили противные весенние дожди. Они шли долго, много дней подряд. А по ночам еще подмораживало. Город был парализован дорожными заторами – машины бились едва не на каждом углу. И вроде пару дней я никуда не выезжал, как советовали по радио…
Но почему перед глазами стоит яркое весеннее солнце? Я смотрю из окна на улицу, где почти не осталось почерневшего снега. В тот день… Это был первый теплый день и его я совершенно не помню…
…Я очнулся через день или через час. И вдруг с какой-то абсолютной отчетливостью понял, что в моей непонятной ситуации час, день, а, может быть, и год долгое время не будут иметь никакого значения.
В тот день я смотрел из окна на залитую солнцем улицу. На людей около станции метро, наконец-то скинувших опостылевшие пальто. Выходной день. Городской праздник. Вечером будут народные гуляния.
Вспомнил, как позвонил Серега и предложил нам с Тамарой сходить вечером в кабачок-кораблик на набережной. Я вспомнил все, что произошло дальше, вспомнил и заставил себя забыть. И снова начал вспоминать – медленно, как кинофильм, словно еще можно было переписать сценарий и изменить сюжет.
Целый день мы с Тамаркой перетряхивали свои гардеробы, развешивая на плечики весенние шмотки и консервируя на антресолях зимнюю обувь. Время пролетело молниеносно и спохватились мы, когда нужно было срочно выходить.
На кораблике я собирался выпить и машина, понятное дело, исключалась. Решили поймать такси.
- На такси мы точно опоздаем, нам весь Центр объезжать, там ведь сегодня народные гуляния, - жена кивнула в сторону метро, - поехали лучше под землей.