- Будет лучше, - уверенно заявила я, - на петрушку ни у кого нет аллергии?
И получив, как и ожидала, отрицательный ответ, энергично приступила к работе. В строгом порядке закладывая все ингредиенты, я с интересом поглядывала на моих новых знакомых, которые после долгой лесной прогулки решили искупаться.
Суп на подходе. Я закинула в него специи, очень много очень хороших специй, налила себе полную миску и попробовала.
- Первое испытание проводится на поваре! - крикнула я купающимся грибникам.
- Ну как?! Мы уже проголодались! - махнул мне рукой Миша и плеснул водой в барахтающуюся рядом жену. Галина завизжала.
- Еще чуть-чуть приправить и три минуты потомить! - ответила я.
- Наташка! Давай обратно. Через пять минут садимся! - крикнула Света дочке, которая заплыла довольно далеко от берега.
Наконец, суп готов окончательно. Пока Анатолий разливал водку, я наполнила тарелки и мы приступили к еде.
- Да у вас все остыло. Налейте себе горяченького! - кивнула мне Света.
- Все в порядке. К тому же я в конце добавила петрушку, а у меня с ней отношения не сложились.
Суп всем очень понравился и был съеден едва ли не быстрее, чем вчерашняя уха.
- Ох, наелись, даже чай сейчас не полезет. Передохнуть надо, - крякнул Михаил.
- Есть немножко, - рассмеялась я, - передохну пару часов, попью с вами чайку, да и пора мне в Высокое.
Народ обрабатывал про запас грибы, которые не пошли на суп. Белые – на сушку, какие похуже – для консервирования. Мужчины изредка пропускали по очередной рюмочке. Я набрасывала очередной пейзаж.
Пожалуй, пора чайку попить. Наполнила котелок водой и поставила на огонь. Ванечка пристроился рядышком и начал кидать в костер лучинки. Внезапно он звучно икнул, потер живот и икнул еще раз.
- Ты что, маленький? - я ласково погладила его по головке.
- Да обожрался он, чего же еще! - грубовато констатировал Анатолий, выпил очередную стопку, замер и затряс головой:
- Ох, что-то мне дало!
- Да и мне чего-то тоже... - Миша стянул с себя футболку, - жарко, сил нет!
Громко закашлялась Наташка.
Я вскочила на ноги и нырнула в свою палатку. Расстегнув рюкзак, вытащила оттуда большой кожаный чехол с лямкой, повесила на плечо и направилась к байдарке. Из нее я вытащила сложенный вдоль борта треножник и быстро вернулась к туристам. Вскипела вода и я налила себе кружку ароматного чая.
- И мне налейте, во рту сухо! - тяжело вздохнула Галя.
- Какая-то жажда жуткая, налейте и мне, пожалуйста, - попросила Света и спросила дочку:
- Чайку не хочешь?
Наташка кивнула и снова закашлялась, дергаясь всем телом. Я протянула ей кружку, она взяла ее и почти сразу неловко опрокинула на себя. Андрей посмотрел на нее непонимающим взглядом и как-то растерянно засмеялся.
- Мамочка, мне очень жжет! - расплакался Ванечка, приложив ладошку к животу.
- Сынок, да что с тобой! - Галя взяла сына за плечи и взглянула ему в глаза.
- Светка, гляди! Что у него со зрачками?!
Зрачки у мальчика, действительно, были неестественно расширены, но Светке было не до него. Она прижала руки к горлу и сидела в типичной позе человека, которого того гляди вырвет.
Постанывая, Миша встал с травы и, заметно шатаясь, пошел к ближайшим кустам. Я посмотрела на часы, расстегнула молнию на чехле и начала доставать оттуда свою гордость, цифровую видеокамеру.
- Е-мое, я кровью ссу! - испуганно прокричал из кустов Миша.
Андрей, весь покрытый сыпью и красными пятнами, уже не смеялся.
Свету и Наташу вывернуло наизнанку почти одновременно. Они корчилась в траве, извергая друг на друга компоненты грибного супа. Ванечка громко пукнул и в штанишках у него забулькало. Галя потянулась было к нему, но внезапно захрипела и навзничь упала в костер, сшибив головой котелок с кипятком. Угли злобно зашипели.
Я бросилась к ней, ногой вытолкнула ее из кострища и начала съемку.
- Язык немеет, - с трудом проговорил Анатолий, заваливаясь на бок, - Катя, что со мной? Все кружится...
- Ты умираешь, - ответила я и направила на него камеру.
Бледная поганка не случайно считается самым ядовитым растением в нашей полосе. Ее яд не разрушается даже при очень длительной тепловой обработке. Вот только встречается этот замечательный гриб не так часто, как хотелось бы, поэтому и пришлось мне вчера все утро бродить по местному лесу. Набрала немало. Собранные поганки сложила в котелок, залила водой и довела до кипения. Через некоторое время часть грибов вытащила и мелко нашинковала. Остальные долго вываривала. Когда жидкости в котелке осталось немного, перелила ее в баночку с плотной крышкой. Оставалось только наловить рыбы - одним эффективным браконьерским способом - и отправиться к туристам, лагерь которых я засекла в бинокль накануне вечером.
Остальное было совсем просто. Когда суп был готов, я наполнила свою тарелку - ведь я не люблю «петрушку» - после чего залила в котелок концентрированный яд из заветной баночки. Туда же бросила и мелко нашинкованные поганки. Ведь если экспертиза не найдет их в желудках у моих подопечных, это вызовет подозрения. На этом дело было сделано. С удовольствием съев суп из своей тарелки, я с нетерпением стала ждать.
Что ж, усилия не пропали даром. Неторопливо прохаживаясь между тел, я снимала происходящее на камеру.
- Сука! Ты нас отравила! - едва ворочая языком, прохрипел Миша, на четвереньках вылезая из кустов. Безуспешно пытаясь подняться, он пополз к машинам.
- Никаких шансов. Странно, что ты еще ползаешь, - я навела на него объектив. Словно в подтверждение моих слов, Миша завалился на бок и задергал ногами.
От яда бледной поганки не существует противоядия. По крайней мере, в такой глуши. Смерть, которую этот яд вызывает, по праву считается самой ужасной. То, что до сих пор происходило - только цветочки. После онемения языка и лица, которые сопровождаются диким жжением в желудке, приходят жуткие судороги. Настолько сильные, что отчетливо слышен треск костей. Отнимаются ноги, потом паралич поднимается выше. Отнимается спина, руки, шея... Наконец, человек больше не чувствует своего тела, ощущая лишь непереносимую боль внутри. Некоторое время он еще жив и даже все понимает, пока его не покидают слух и зрение. И лишь тогда приходит долгожданная смерть.
Впрочем, Гале повезло. Она лежала на спине, выгибаясь дугой от набегавших судорог, и захлебывалась содержимым желудка. Ее платье задралось наверх, полностью обнажив дергающиеся загорелые ноги.
Засняв Галину агонию, перевела камеру на свернувшегося в калачик Андрея. Юношу сильно колотило. На секунду он выхватил меня расширенными красными глазами и что-то промычал.
- Зачем?.. – только и смогла разобрать я.
Я промолчала. Во-первых, мои объяснения ему больше ни к чему. Во-вторых, я бы просто не успела рассказать про свою коллекцию видеофильмов. Да и не хватило бы слов описать тот ни с чем не сравнимый кайф, когда я садилась вечером перед телевизором и включала не очень засмотренную кассету со своими съемками.
Сцена на поляне приближалась к кульминации. Из подмышек у меня побежали струйки пота, и я поняла, что возбуждаюсь. Руки начали мелко подрагивать, грудь напряглась, а соски, казалось, решили проткнуть футболку насквозь. Сконцентрировавшись, я засняла агонию Ванечки и Наташки, облизала ладонь и, засунув руку под футболку, круговыми движениями начала ласкать соски.