— Мне интересно узнать ваше мнение.
— Точно? Потому что оно вам может не понравиться.
— Да, точно. Пожалуйста. Не сдерживайтесь.
Без проблем, старина.
Делаю вдох и прислоняюсь спиной к стене.
— Прошлую ночь я провела в тюрьме. Совсем не спала. То, что должно было стать расслабляющим днем в спа-салоне, превратилось в день в аду. Меня протыкали, прихорашивали, щипали и натирали воском в тех местах, где я и не подозревала, что у меня есть волосы. У меня болят ноги. Это платье неудобное. Все здесь смотрят на меня, как на шлюху. Джейк — засранец. Как и его друзья. Я голодная, как собака. А это дерьмо выглядит так, будто его выблевал веган.
— Интересно. Но я спрашивал только о еде.
— А я хотела только чертово куриное крылышко. Вместо этого получила это дерьмо и разговор с вами. Так что, видимо, мы оба получили больше, чем рассчитывали.
Он дарит мне здоровую дозу молчания Суэггера, затем говорит:
— Пойдемте со мной, — после чего поворачивается и уходит.
Такого я не ожидала…
Не знаю, что делать.
Последовать за ним?
Сбежать?
Заорать?
Я встаю и высовываю голову за дверь. Он идет в сторону кухни. По крайней мере, там есть свидетели. А еще ножи.
Ты не хулиганка, Пенелопа Харт!
Я смотрю на поднос, не уверенная, стоит ли мне брать его с собой на собственную погибель.
— Оставь поднос, Пенелопа.
Дедуля Суэггер — колдун!
Ставлю поднос на стол. Разглаживаю руками платье. Делаю глубокий вдох. Вздергиваю подбородок. Ставить одну ногу впереди другой… это все, что мне нужно делать. К тому времени, как я присоединяюсь к нему на кухне, чувство тошноты становится невыносимым.
— Конечно, мистер Суэггер, — говорит шеф-повар с поклоном. Затем выкрикивает команду на языке, которого я не понимаю, и весь кухонный персонал исчезает.
Дедуля стоит спиной к массивной плите промышленных размеров. Не отводя от меня взгляда, снимает пиджак, вешает его на стул и начинает расстегивать запонки. Кивает головой в сторону табурета рядом со стойкой для приготовления пищи.
— Садитесь.
Я сажусь, потому что напугана до смерти.
Он закатывает рукава рубашки и снимает с крючка на стене фартук.
Какого хрена?
— Не хотите ли чего-нибудь выпить? Может, пива?
Конечно, он знал, что я пила пиво.
Он открывает холодильник и достает две бутылки «Budweiser» из упаковки, стоящей на верхней полке.
— Филипп, официант, которого вы попросили принести пива, держал его в багажнике своей машины. — Он откручивает крышечки и вручает одну бутылку мне, а другую оставляет себе. — Ему было сказано лично убедиться, что вам предоставили все, что вы пожелаете. К счастью для вас, ваши вкусы к пиву совпадали.
— Серьезно? Кто сказал ему это сделать?
— Мой внук.
Мое сердце млеет. И мне хочется пнуть себя, потому что я все же могла съесть куриные крылышки.
— Джейк всегда делает все возможное, чтобы о его… гостях… заботились. И могу сказать, что он относился к вам так же, как и к остальным. Так что представьте мое замешательство, когда вы называете его засранцем.
Кровь приливает к лицу. Услышав это, я чувствую себя настоящей засранкой. Но упрямая гордость заставляет хвататься за что угодно, лишь бы защитить себя.
— Он еще ни разу не сказал мне доброго слова. Даже, что я хорошенькая. Просто: «Сойдет».
— Вам действительно нужно говорить, что вы красивая?
— Да, — отвечаю невозмутимо.
— Понимаю.
— А еще он обещал познакомить меня с Эдом. Даже заставить его спеть мне песню. Он и этого не сделал.
— Каким Эдом?
— Эдом Шираном. Певцом. Он здесь. На вашей вечеринке. Вы где были?
Он игнорирует меня, растапливая на сковороде масло.
— Слышал, у вас возникли проблемы с Бриггсом.
Я съеживаюсь от напоминания.
— Типа того.
— Не хотите поговорить об этом?
— Конечно, нет.