— Ты нервничаешь, Пенелопа?
Моя спина ударяется о стеклянную стену позади. Он берет меня в клетку. Одной рукой опирается на окно рядом с моей головой и смотрит на меня сверху вниз. Я чувствую в его дыхании запах виски. Мой взгляд падает на стакан, и он подносит его к моим губам. Я делаю глоток.
— Отвратительно, — говорю я, пытаясь не подавиться жидким огнем, опаляющим горло.
Его губы кривятся.
— Я спросил, нервничаешь ли ты.
— Н-нет. Нисколечко. Не-а. Нет.
— Твой пульс говорит о другом. — Он проводит пальцем по моему горлу.
— Должно быть, это из-за виски.
Сердце! Перестань так сильно биться!
— Тебе понравилось, когда я поцеловал тебя, Пенелопа?
Почему он так произносит мое имя? Будто ведет грязные разговорчики. Как будто мы в спальне, и он шепчет мне на ухо: «Сними трусики».
Я дрожу.
— Предположу, что это означает «да».
— Да. Это «да». Мне понравилось. Было приятно. Отлично… здорово. Ага.
— Хм. — Он ведет пальцем по центру моей груди. Дно стакана в его руке скользит по коже, заставляя меня извиваться. Он допивает остатки виски и ставит стакан на стол рядом с нами.
Наклоняется ко мне. Его взгляд перемещается с моих глаз на губы. Туда-сюда. Туда-сюда.
— Можно я тебя поцелую?
Я киваю так сильно, что затылком ударяюсь о стекло. Я даже не чувствую этого.
— Скажи это.
Эм. Ладно.
— Поцелуй меня, Джейк.
И он целует. Его поцелуй нежный. Сладкий. Чувственный. Эротичный. Он становится еще более насыщенным, когда виски и присущий Джейку вкус, и мой вкус, смешиваются в самый восхитительный коктейль, который я когда-либо пробовала.
Он целует меня бездумно. Небрежно. Целует так, что я улетаю в другую Вселенную. Чикаго больше не за моей спиной, а за тридевять земель отсюда.
— Моя, моя, моя Пенелопа. — Он прерывает поцелуй, чтобы прошептать эти слова мне в губы. — Какой у тебя сладкий ротик.
— Спасибо. — Прозвучало очень глупо. Почему я так сказала?
— За что? За комплимент или поцелуй? — поддразнивает он.
— За все? Хотя в основном за поцелуй. В смысле, комплимент был приятным, но поцелуй был еще более приятным.
— Рад, что тебе понравилось. — Его голос срывается. — Но это был не тот поцелуй, о котором я просил.
Ладони.
Они скользят вниз по моей талии. По бедрам. Под платье. Вверх по обнаженному бедру. Джейк опускается передо мной — опускается на одно колено самым медленным, самым соблазнительным способом, который только можно вообразить. Все время, не сводя с меня глаз, цепляет кружевную полосочку моих трусиков и спускает их вниз по ногам. Поднимает одну мою ногу, снимая с нее трусики, затем другую, и отбрасывает кусочек кружев через плечо.
Кончиками пальцев прокладывает путь обратно вверх по моим ногам. Ласкает лодыжки. Икры. Колени. Местечко под коленями. Выше. Забирает с собой ткань платья, пока оно не скомкано в этих больших ладонях на моей талии.
Ему видно все.
Кажется, вид ему нравится.
Он, конечно, пристально рассматривает меня там.
Я краснею во всех местах. Извиваясь от неуверенности, потому что его идеальное лицо находится прямо перед моей голой киской.
Спасибо тебе, цыпочка с воском. Спасибо. Спасибо. Спасибо.
Зелено-серо-голубые глаза поднимаются, затуманенные похотью и почти скрытые под длинными темными ресницами. Когда уголок его губ приподнимается в сексуальной ухмылке, мне хочется съесть его лицо.
— Скажи мне правду, Пенелопа. Тебя когда-нибудь целовали… — его взгляд на мгновение возвращается к моему лону, а затем снова ко мне. — Сюда?
О, мой бог.
Что мне делать?
Солгать?
Сказать правду?
Проверка мочевого пузыря….
Ладно, я в порядке.
Так что же мне делать?
Сказать что-нибудь язвительное?
Вообще ничего не говорить?
Сказать, чтобы он перестал тратить время впустую и просто сделал уже это сейчас?
Правду. Я собираюсь сказать ему правду. И мне не будет стыдно.