Он моет мне волосы. Массирует кожу головы. Разворачивает к себе лицом. Я держу глаза закрытыми, пока он намыливает мое тело и трет голыми руками от головы до пупка. Я стою неподвижно и молчу. В конце концов, чуть приподнимаю ресницы, чтобы взглянуть на него. И я более чем поражена великолепием Джейка Суэггера. Его телом, которое является точеным совершенством. Его дьявольски красивыми мужественными чертами лица.
Когда наши взгляды встречаются, меня пронзает чувство, которое становится слишком знакомым. В его глазах столько же нежности и доброты, сколько и пылающей страсти.
Мне нужно чем-то заполнить тишину. Но все, что я могу вспомнить, — это его имя.
— Джейк…
— Шшш. — Он выпрямляется и обхватывает мое лицо ладонями. — Позволь мне сделать это. Позволь позаботиться о тебе.
Я с трудом сглатываю. Смаргиваю слезы. Киваю. Позволяю ему запечатлеть поцелуй на моей макушке. На веках. На щеках. Носу. Подбородке.
Зараза, почему от этого мне хочется плакать еще сильнее?
Он опускается передо мной на колени, чтобы вымыть мне ноги. Намыливает руки и втирает пену в бедра, затем быстрыми круговыми движениями спускается вниз. Когда он снова поднимается вверх, его прикосновения становятся более чувственными. Я и не знала, что место под коленями — моя эрогенная зона, пока медленное скольжение пальцев не заставило меня задрожать.
— Повернись, Пенелопа. — Его мрачный голос и еще более потемневший взгляд заставляют меня забыть обо всем, кроме как делать то, что мне говорят.
Вот.
Это то, что мы с ним знаем.
Это безопасно.
Это отвлекает.
Это для нас… нормально.
— Наклонись. Руки по обе стороны от ванны.
Я закрываю глаза, и из меня вырывается звук, которого я раньше никогда от себя не слышала. Изо всех сил стараюсь забыть, что он стоит на коленях позади меня. Но это невозможно сделать, когда я чувствую, как его губы нежными поцелуями скользят по моему бедру за мгновение до того, как он выдыхает на мою кожу:
— Раздвинь ноги. Я хочу увидеть твою киску.
— Джейк… — возглас гортанный. И я не знаю, пытаюсь ли сказать ему, что смущена его словами, или просто взываю к нему, потому что он поглощает меня полностью.
И то чувство.
Теплое.
Словно по венам текут конфеты-шипучки.
Этот трепет в животе.
Тяжесть в груди.
Все это не из-за пульсирующей потребности в том, чтобы он оказался внутри меня. Эти чувства глубже. Есть что-то в этом стыдливом, возбуждающем, провокационном моменте, что заставляет мое тело, разум и голос нараспев повторять его имя снова и снова.
— Тише, детка. Верь мне. Я с тобой.
Снова эти слова. Те, что прозвучали в лифте. Те, что он прошептал, когда спас меня. Те, что он сказал прошлой ночью. Те, что заставили меня уснуть с осознанием того, что между нами что-то происходит, — это не просто какая-то вымышленная история, которую я пишу. Это реальность. Мои чувства — реальны. Я действительно доверяю ему. А с доверием приходит любовь. С любовью приходит боль. И я знаю, что это любовь, потому что, несмотря на страх рискнуть всем, я хочу ему отдаться.
Невероятно, что на меня снизошло озарение в душе, пока я, нагнувшись и раздвинув ноги, сверкаю задницей перед лицом Джейка, чтобы он мог видеть всю меня.
Думаю, это то, что нужно для такой девушки, как я, которая прячется за своим юмором и живет в воображаемом мире, чтобы сбежать от реальности и всей сопутствующей ей душевной боли. Потому что стыд, неуверенность и уязвимость — это те чувства, которые нельзя игнорировать. И именно эти чувства я испытываю в данный момент.
Руки Джейка скользят вверх по задней части моих бедер и обхватывают мою попку.
— Я должен был сделать это прошлой ночью. — Он раздвигает меня, обдувая своим дыханием. — Сегодня утром. Каждый раз, когда ты отдавалась мне, я должен был быть именно здесь. На коленях. Поклоняться тому, что приносит мне лучшее гребаное удовольствие, которое я когда-либо испытывал.
Затем его рот оказывается на мне. Целует мою киску. Язык и губы, словно бархат, касаются чувствительной, припухшей плоти. Восхитительно. Так же, как и массаж. Скорее нежный, чем плотский, несмотря на то, где находится его рот.
Это совсем не похоже на прошлый раз. Это не прелюдия. Джейк не пытается заставить меня кончить, посасывая клитор или трахая языком. Он делает именно то, что сказал, — поклоняется тому, чему навредил. Успокаивает боль. Делает все возможное, чтобы собрать воедино частички меня, которые разбились в том лифте.
Все внутри меня рушится. Из глубины груди вырывается рыдание. Я не знаю, где вода, а где слезы. Я — бескостный, истерзанный беспорядок. Полностью онемевший, если не считать низкого, ровного гула, который плывет по моим венам и гремит в ушах.
Джейк выключает воду и помогает мне выпрямиться, а затем разворачивает лицом к себе. Я хочу посмотреть на него. Чтобы увидеть, отражают ли его глаза намек на мои чувства. Но не могу поднять веки.
— Обними меня за шею, милая.
К тому времени, как его требование прорывается сквозь туман моего сознания и доходит до него, он уже сам обвивает мои руки вокруг своей шеи и без усилий поднимает меня так, что мои ноги оказываются вокруг его талии, а голова — на его плече.
Я вздрагиваю от прохладного воздуха, овевающего влажную кожу, когда он выносит меня из ванной. Зарываюсь в него глубже, и он отвечает, усиливая хватку. Он останавливается. Чувствую под головой движение его плеча, когда он за чем-то тянется.
Я стону ему в шею, когда меня окружает жар. Мягкое и теплое полотенце идеально для моей болезненной, чрезмерно чувствительной кожи. Возможно, я и не вернулась только что с сеанса в игровой комнате, где меня пороли, пристегивали ремнями, заковывали в наручники или использовали зажимы, но я почти уверена, что мои чувства, похожи на последствия подпространства (прим.: подпространство — это измененное психическое состояние, которое испытывает сабмиссив в БДСМ-сцене).
Джейк обтирает меня, будто я принадлежу ему.
Будто он имеет полное право вытереть воду с некоторых частей тела и аккуратно промокнуть насухо те, что гораздо чувствительнее.
Будто он понимает ценность моих волос. И что нужно промокнуть воду с моих локонов.
Будто я его сокровище, к которому можно прикоснуться. Поцеловать. Назвать красивой.
Будто я должна быть в футболке, которую он надевает мне через голову, — его футболке.
Будто его кровать расстелена специально для меня.
А его тело было создано так, чтобы идеально окутать мое тело.
А его губы созданы для поклонения мне.
А потом, чуть позже. Может, минуты, может, часы спустя, он говорит мне слова, которые я не должна слышать. Они должны были остаться незамеченными. Они предназначены для того, чтобы сказать их женщине, которая погружена в сон. Но они произнесены шепотом, пронизанным такой убежденностью и искренностью, что даже если бы я не услышала их собственными ушами, то услышала бы их своей душой. Потому что именно там я чувствую их сильнее всего. Понимаю лучше всего. И эти слова произнесены в истинном стиле Джейка Суэггера.
— Черт возьми, Пенелопа Харт… ты вынуждаешь меня влюбиться в тебя.
Глава 22