Я смотрю на Джейка с другого конца комнаты. И будто, почувствовав мой взгляд, он поднимает взгляд — и наши глаза сразу же находят друг друга. Словно все это время он знал, где я нахожусь. Я слегка машу ему и чувствую, как мышцы спины расслабляются, когда он подмигивает мне.
— Ты права, Эмбер. Он больше, чем герой.
— Так как ты называешь мужчину, который является… всем?
— Раньше я звала его Тот Самый Парень.
— Тот Самый Парень… О, это хорошо. А как ты называешь его сейчас?
— Думаю о чем-то вроде «будущий папочка моего ребенка». «Любовь всей моей жизни». «Причина существования». «Родственная душа»… — поджав губы, наклоняю голову и изучаю его. — Как считаешь, это слишком?
В этот момент Джейк берет на руки ребенка.
Понятия не имею, откуда взялся ребенок.
Я даже не знала, что он здесь есть.
Но у него на руках ребенок.
В его объятиях.
И он…
Смилуйтесь.
Он целует ребенка.
Мечтательный вздох Эмбер совпадает с моим.
— Слишком? Думаю ли я, что слишком — хотеть, чтобы такой парень был твоей второй половинкой? — Краем глаза вижу, как она качает головой. — Нет. Ни капельки.
— Кажется, я собираюсь сказать ему, что люблю его.
— Если этого не сделаешь ты. То сделаю я.
Я хмурюсь и поворачиваюсь к ней.
— Зачем тебе говорить ему, что я люблю его? Это… это личное.
Она закатывает глаза.
— Да не собираюсь я ему говорить, что ты любишь его, глупая. Я скажу ему, что сама его люблю.
Не уверена, шутит она или нет. Не могу прочитать ее мысли. На всякий случай начинаю планировать свою месть — ну, знаете… вдруг, она говорит серьезно. И в первую очередь, я должна узнать одну вещь. Поэтому самым беззаботным тоном, на который способна, спрашиваю:
— По шкале от одного до десяти, насколько сложно в Топике найти свежую кучу собачьего дерьма?
Глава 24
Я наблюдала так долго, как только могла, как Джейк обнимал стариков, гладил собак и целовал младенцев, пока меня не поглотил страх, что мои яичники взорвутся. Поэтому я вышла на улицу. Именно там, на заднем дворе склада, я обнаружила группу работников, увлеченно игравших в покер.
Не в силах удержаться, я присоединилась к ним.
И благодаря моим навыкам и умению блефовать как профессионал, я одна из двух «выживших».
— Ставлю твой… — я беру часы своего противника и подношу их к свету. — …«Timex» и добавляю к ним один сапог от Louis Vuitton.
Отодвинув свое сиденье — пятигаллонное ведро — от стола, снимаю сапог и бросаю его в кучу со ставками.
Джаспер, парень лет двадцати с небольшим, который работает в «Кэнтон Индастриз» с пятнадцати лет, затягивается сигаретой, отбрасывает ее щелчком пальцев, а затем бросает на меня недоверчивый взгляд.
— Какого хрена мне делать с одним сапогом?
— Продай его пирату. Не знаю. И мне плевать. Но он стоит намного больше, чем то дерьмовое дерьмо, которое ты откладываешь в унитаз.
Все вокруг нас ржут. Похоже, Джаспер — один из тех, кто любит выигрывать, но не может смириться с проигрышем. И в лице меня он встретил достойного противника — около двадцати раздач назад.
— Как, мать его, это вообще называется? — Он поднимает сапог и осматривает его. — Сколько стоит эта хреновина?
Здесь есть только пара женщин. Ни одна из них, как и я, не имеет ни малейшего понятия. Но они, как и я, знают достаточно, чтобы понимать, что сапоги дорогие. Они спорят по этому поводу, пока я пытаюсь решить, какие вещи Джаспера могут быть эквивалентны одному сапогу.
— Твоя шляпа.
Джаспер напрягается.
— Что ты сказала?
— Твоя шляпа. — Я указываю пальцем на шляпу, которую он продолжает крутить на голове. Она старая и изношенная. Уверена, она не представляет большой ценности ни для кого, кроме него. — Ставь свою шляпу, если хочешь отыграться.
Он качает головой.
— Нет. Это моя счастливая шляпа.
— Да? И как она тебе помогла?
Я указываю на свою кучку с выигранными вещами, включающую деньги, несколько брелоков, пару ножей, тонну ручек, резиновый мяч, коробку с резинками и резинового цыпленка — большая часть которых принадлежала ему.
— Ставь шляпу или сдавайся.
Он прищуривается, глядя на меня.
— Ставь второй сапог, и я подумаю об этом.
— Этот сапог стоит кучу денег.
— Нет. Пара сапог стоит кучу денег. Один сапог ни хрена не стоит. — Он указывает на свою шляпу. — А эта шляпа? Она бесценна.