— И, к твоему сведению, я не жажду искать себе развлечение, пока ты следующие пять минут будешь собачиться с Пенелопой. А потом следующий час заниматься примирительным сексом. Вечером у нас дела, которые не могут ждать. Или же я отпущу тебя одного, а сам отправлюсь искать себе женщину, чтобы разозлить ее только для того, чтобы потом трахать, пока она не забудет, почему на меня злилась.
— У нас не будет примирительного секса.
— Ты всегда так говоришь.
— На этот раз я серьезно.
— Ну, конечно.
— Я собираюсь сделать предложение.
Моя рука застывает на ручке дверцы машины.
Этого я не ожидал.
Джейк достает что-то из кармана. Когда он открывает бархатную коробочку, мне приходится прищуриться от бликов, отражающихся от самого огромного гребаного бриллианта, который я когда-либо видел. Я приподнимаю бровь и встречаюсь с ним взглядом.
— Ты уверен?
— Как никогда в жизни.
Он не выглядит ни капельки встревоженным. В его глазах нет места неуверенности, потому что эти засранцы просто переполнены любовью. И как бы мне ни было больно это признавать, я горжусь им.
Наклонившись, обнимаю его одной рукой — настоящее мужское объятие.
— Поздравляю, чувак.
— Ты будешь моим шафером?
Я отстраняюсь и ухмыляюсь ему.
— Уже планируешь свадьбу, да? Что дальше? Попросишь у меня тампон или заплести тебе косичку?
— Пошел ты. — Ухмыляясь, как влюбленный мужчина, он закрывает коробочку и засовывает ее в карман пиджака.
— Да. Я буду твоим шафером. Если она скажет «да».
— Она скажет «да».
— Никогда не знаешь…
— Кэм. — Он смеривает меня взглядом. — Мы говорим о Пенелопе. Она планировала нашу свадьбу с того момента, как вломилась в мою квартиру. Я удивлен, что она до сих пор не сделала мне предложение.
Я все еще смеюсь, когда дверь открывается и нас приветствует Альфред. Мой взгляд падает на «Ролекс» на его запястье, и я смеюсь еще громче. Шум привлекает внимание выходящей из вестибюля женщины. Она хлопает ресницами, а я смотрю на нее.
Она — все, что я ищу в женщине. Блондинка. Высокая. Сексуальная. Кокетливая. Уверенная. Я одариваю ее кривой ухмылкой, которую дамы считают неотразимой. Она облизывает губки, и я знаю, что могу ее заполучить, если захочу. Но неодобрительный взгляд Джейка отвлекает меня, и прежде чем я успеваю взять у нее номерок, она исчезает.
— Что?
— Тебе пора остепениться.
Я пристально смотрю на него.
— Ты издеваешься что ли?
— Нет, Кэм. Не издеваюсь. Тебе двадцать семь. Время пришло.
— А тебе тридцать. — Я хлопаю его по плечу, когда мы заходим в лифт. — Что означает, у меня осталось три года, чтобы делать то, что хочу, прежде чем предложить свои яйца женщине. Одной женщине. На всю оставшуюся жизнь.
Он улыбается.
— Когда ты найдешь подходящую женщину, это будет того стоить.
— Насмотрелся Опры. Или доктора Фила. — Когда он не подтверждает и не отрицает, прищурившись, смотрю на него. — Ты смотрел, не так ли?
Он бормочет что-то, чего я не могу разобрать.
— Что ты сказал?
— Я сказал, что не смотрю такое дерьмо.
— Даже Эллен? Черт, я смотрю Эллен (прим.: речь идет о развлекательном шоу Эллен Дедженерес).
Он бросает на меня озадаченный взгляд.
Я пожимаю плечами.
— Она забавная.
— Кто ты такой?
— Твой шафер. Если она скажет «да».
— Может, заткнешься? Она скажет «да».
— Кто скажет «да»?
Мы оба оборачиваемся и видим Пенелопу, стоящую у дверей лифта, в руках у нее, судя по всему, костюмы Джейка.
— Это мои?
— Скажет «да» чему?
— Пенелопа, это мои костюмы?
— Джейк, кого ты собираешься спросить?