На третий круг дело не зашло, а жаль. Я вполне был готов, но как только ладонь обхватила ее грудь, а пальцы подразнили сосок, Элеонора разорвала поцелуй, отстранилась, легко оттолкнув меня, села в подушках и замоталась в плед. Мой сладкий и законный десерт исчез под слоем треклятой ворсистой синтетики, заставив нахмуриться и скрипнуть зубами.
Вишневецкая, включив прикроватную лампу, с вызовом подняла брови, глядя в мое помрачневшее лицо: мол, я в своем праве, это у тебя проблемы, дорогой.
Я улыбнулся.
— Твоя мама поразила меня сегодня, конечно, — невыразительным хрипловатым голосом произнесла жена, поправляя волосы, пытаясь укротить особенно всклокоченные локоны. — Когда я с ней говорила об этом ужине, она пообещала, что не станет пытаться помирить нас.
Я хохотнул:
— Нашла кому верить.
Нелли, похоже, настроилась на то, чтобы поговорить, и как умный мужчина я должен был этим воспользоваться. Например, обсудить сводничество Евгении Александровны три года назад, этот ужин, платье, секс, Севу, в конце концов (хотя нет, про Севу лучше не спрашивать, а воспользоваться собственными источниками). Но вместо этого речевой центр в моих мозгах с какой-то стати отключился, взгляд блуждал по лицу жены, все еще с восхитительным румянцем на скулах, по хрупким плечам и ключицам, застревал на укутанных пледом бедрах и коленках. Хрипловатый, теплый голос волновал, заставляя кровь приливать к паху. Чертово либидо не желало соглашаться на перерыв и передавать бразды правления рассудку.
— У нее день рождения скоро. Ты уже придумал, что будешь дарить?
Взгляд прилип к припухшим губам жены, вопрос не сразу был обработан головным мозгом.
— Дарить… — Произнес, скрябая щетину на подбородке. — Предлагаю сделать совместный подарок.
Глаза Элеоноры округлились.
— Нет. Исключено.
— Да. Я даже знаю какой. Ее в восторг приведет твой тест на беременность с двумя полосками.
Все ясно со мной: член и яйца на время победили голову. Более того, вполне согласны прямо сейчас заняться этими двумя полосками. Остановило лишь выражение лица Нелли, застывшее, с расширившимися в шоке глазами.
— Я пошутил.
— Убирайся, Доронин! — выпалили мы одновременно.
Разгневанная Нелли, сверкая похолодевшим взглядом, обвиняюще смотрела на меня, недвусмысленно предлагая встать и удалиться, даже головой дернула в сторону выхода. Только с какой, пардон, стати? Я в своей квартире, со своей женой, а неудачная шутка не повод указывать мне на дверь. И почему это она неудачная? Разберемся.
Я расслабленно разлегся, положив руки за голову, с буддийским спокойствием встречая злой взгляд любимой женщины.
— Егор, уходи немедленно, — процедила Элеонора. — Я серьезно.
— С чего бы? И кстати, почему такая бурная реакция, Вишенка, м? Ты не предохраняешься? — с усмешкой протянул я.
— Предохраняюсь! — выпалила она и тут же отвернулась.
Но я успел увидеть ее глаза, и удовлетворенно хмыкнул. Это чудо неземное явно давно забила на противозачаточные, поэтому… Вывод на миг заставил похолодеть. Каков шанс, что она уже беременна? Я готов стать отцом, а она — матерью? Как скажется все это на наших отношениях, в которых только-только тронулся лед? Краткое землетрясение сомнений, а после меня затопила радость, заставив широко улыбаться, как идиота.
Ребенок, без сомнения, свяжет нас еще крепче и упростит все максимально. И если он еще не сделан, то непременно поработаю над этим вопросом. С огромным таким удовольствием.
— Я в третий раз повторять не буду, — не унималась Элеонора, не желая поворачивать ко мне лицо.
— И не нужно, моя драгоценная. Я остаюсь. Я чертовски устал, вымотался, нахожусь на своем законном месте, собираюсь еще раз заняться с тобой любовью, а потом крепко проспать до утра.
Провокация действие возымела, как и планировал. Разъяренная Нелли повернулась ко мне, прожигая взглядом.
— Ты… Ты просто невыносим, Доронин! Сволочь и наглец! — задыхалась она. — И раз так… Если ты не желаешь уходить, то… Уйду я!
Отбросив плед, Нелли порывисто встала. Минуту облизывал взглядом обнаженные спину, ягодицы, бедра, лодыжки, ощущая значительный подъем (спокойно, Доронин, пока продолжения не будет) и довольно улыбался.
Вишневецкая, закутавшись в халат, прописавшийся на спинке кресла, села, подобрала под себя ноги и сердито уставилась на меня. Будто в норку забилась.
Поздно, дорогая, я тебя уже приручил.
— Мы в разводе, — напомнила она.
Я скептически усмехнулся.
— Разве? Мы недавно чихать хотели на юридические бумажки. Сначала на кухне, потом здесь.
Элеонора гневно поджала губы и зашла с другой стороны:
— Это моя спальня и моя квартира.
— Хорошо. Считай, я у тебя в гостях, — потянулся, укрылся пледом, устраиваясь удобней.
Черта с два она меня выгонит, ничто не заставит меня нарушить недавно установившуюся традицию: сегодня пятница, мы спим вместе.
— С тобой невозможно разговаривать! — закатила она глаза.
— Ну и брось тогда это дело, Вишенка. Иди ко мне, будем спать.
— Нет. — Сложила руки на груди, сверля меня взглядом.
— Ну как хочешь.
Потянулся и выключил прикроватную лампу. Спальня погрузилась в соблазнительный полумрак, фигурка жены превратилась в невнятную тень. Я вглядывался в нее, прикрыв глаза, размеренно дыша, ожидая…
Нелли, поставив локоть на подлокотник, подпирала рукой подбородок и, кажется, тоже не сводила с меня взгляда. О чем, интересно, думала? Лично я — о ней. Думал: по-хорошему, мне бы исполнить ее желание, удалиться прочь, предоставив ее самой себе, мы и правда в разводе, юридически не имеем друг на друга никаких прав, но… Нелли, Вишневецкая ли, Доронина ли, — моя. Была и будет. Моя ведьма, моя предательница, моя вредина, моя соблазнительница, моя волшебница, моя ненаглядная. Моя, и точка. А я — ее. Меня может бесить эта мысль, а может приводить в экстаз. Сейчас, например, последнее.
И я ей нужен, дорог ей, как бы она ни отрицала это, ни сидела упрямо в кресле в углу, надувшись, шантажируя мыслью, что выгнал ее из комфортной постели.
И, точно в детстве, загадал: если она придет ко мне, то все получится. Без понятия насчет второй свадьбы и второго штампа в паспорте, вообще не в них дело. Мы просто будем вместе.
Когда уже засыпал, почувствовал, как шевельнулся матрас. Цветочный запах духов коснулся обоняния. Повернувшись, придвинулся ближе к жене, она дернулась, но позволила себя обнять, прижалась лбом к груди, вздохнула, скользнув ладошкой по моему плечу. Поцеловал ее в макушку и тут же отключился.
… Проснулся от негромкого щелчка и ворвавшегося следом в комнату уличного шума. Было чуть душновато, видимо, Нелли по привычке выключила кондиционер часа в три ночи.
Нелли…
Распахнув глаза, увидел ее перед собой. Жена, одетая в мягкие домашние штаны, короткую футболку, с заколотыми чуть влажными волосами, разглядывала меня, словно бы погруженная в собственные мысли. Словно задавала себе вопрос: что вообще происходит и что мне с этим делать? Заметил крошечную вертикальную морщинку между ее бровей.
Судя по тому, как интенсивно светило солнце, голубело небо и кричали дети во дворе, время далеко перевалило за восемь.
— С добрым утром, — просиял я. Утро действительно доброе, если пробуждение столь приятное. — Вижу, пленэр проходит по плану.
— Мне в любом случае сегодня лучше дома поработать, — отстраненно ответила Элеонора и направилась к комоду. Вскоре в меня полетело полотенце.
— Я приготовила кофе и сделала тосты. Джем к ним в холодильнике. Когда будешь уходить, не забудь закрыть дверь за собой.
Даже не повернулась ко мне. Переложила пару вещей в комоде, а потом покинула спальню.
— А поговорить? — крикнул ей в спину.
Ответом была тихо прикрытая дверь в маленькую комнату, служившую ей мастерской.
Ясно, разговаривать мы все еще не желаем. Дерьмово. Но есть плюс: она не с этим непонятным Севой, а пока все еще со мной. Теоретически могу оставаться здесь хоть до вечера, время моего ухода Вишневецкая не обозначила, позаботиться, например, об обеде… Да просто глаза ей помозолить. Но нет, не стану. Ей нужно время и личное пространство. Что ж, она их получит.
Хитро улыбаясь, я сел, потянулся до хруста в костях и отправился в душ.
***
— Кто такой Сева? — первым делом спросил я Алевтину, когда мы присели за столик в пул-баре, утонув в этих чертовых мягких диванах.
Если кто и обладает информацией о жизни Элеоноры, то только сестра. Конечно, и она не знала все: жена отличалась скрытностью, неохотно вываливала на других свои проблемы и не пыталась искать ответы, смакуя подробности чужой личной жизни. Но про Севу Алька точно должна была знать.
Чтобы выудить нужные мне ответы, я пригласил ее и Андрея отдохнуть за игрой в «Восьмерку». Вечер воскресенья, конечно, означал, что в пул-баре будет аншлаг, но я раскошелился на вип-зал, забронировав там место.
Пока парень сестры озадачивался выпивкой, изучая меню, я сразу перешел к делу, ради которого вечер, собственно, и затевался. А Алевтина будто и ждала этого вопроса, улыбнулась этак ехидно, в глазах зажегся азартный огонек любопытства. И немедленно понял: допрос будет двусторонним, живым не уйду.
— Всеволод Горин, — ответила сестра, пристально наблюдая за моим лицом. — Ты его знаешь.
— Знаю? — озадаченно потер шею.
— Его богемная половина города знает, Гош, — язвительно улыбнулась сестра, — стыд тебе и позор. Это художник-авангардист, вы с Нелли ходили на пару его выставок.
— Черт.
В памяти всплыло небритое лицо сложенного как бодибилдер темноволосого мужика с воловьими черными глазами. Смазливая вполне рожа, из тех, что нравятся женщинам. Мы действительно были на его выставке в ту пору, когда только встречались, и где-то года полтора назад. Нелли удивительно легко нашла с этим Севой общий язык, что очень раздражало. Помню, в первый раз я сходил с ума от ревности, а во второй уже более спокойно воспринял их болтовню. Потому что все время стоял с женой рядом, обнимая ее за талию. Обозначал территорию.
Теперь же территория не обозначена. Охренеть как плохо.
— И? — надавил я, буравя Альку мрачным взглядом.
— Что и? — разыгрывала недоумение та.
— Как часто они видятся? У них что-то намечается?
Алевтина радостно рассмеялась.
— Боже мой, Гош, никогда не думала, что доживу до момента, когда ты станешь невменяемым от ревности.
— Чертова язва, — буркнул. — Я вполне вменяем, мне просто нужна информация.
Сестрица прекратила веселиться и, вскинув нежный взгляд на подоспевшего с бутылками пива и пачками чипсов Андрея, наставительным тоном произнесла:
— Эти сведения конфиденциальные. Права разглашать их не имею. Но могу обменять.
— На что? — нахмурился.
— Ты мне расскажешь, что между вами происходит.
Ага, только этого не хватало. Если бы сам знал, что между нами происходит, то, возможно бы, и удовлетворил любопытство сестры. И почему это она решила засунуть нос в наши с Нелли отношения? Пусть своими занимается.
— А что происходит? В пятницу вечером оказались за одним столом на ужине у родителей. — Я с нарочито равнодушным выражением лица забрал пиво у Андрея, поблагодарив его кивком.
— Да ну! — фыркнула эта коза, родившаяся моей сестрой. — Меня не обманешь. Между вами так искрит, что впору вызывать электрика. Так что происходит?
Искрит… Ну не только искрит, а еще и взрывается. Так, что и до кухонного стола дело дошло. А в целом… Ничего не происходит. Просто каждую пятницу мы с Нелли оказываемся в одной постели. И не столько спим, сколько активно занимаемся любовью. К обоюдному шоку и удовольствию. Утром же разбегаемся как незнакомцы. И в чем тут интрига? Вообще обычная рутина, никаких оснований для сенсации.
— Аль, — Андрей, прижимающий к своему боку сестрицу, чмокнул ее в висок. — Может, пусть они сами разберутся, что происходит? Как будут готовы, все расскажут остальным.
Мудрый парень! Стопроцентно, этот будущий родственник никогда не разочарует.
Алевтина мгновенно притихла, задумчиво всматриваясь в мое лицо, потом тяжело вздохнула, махнула рукой:
— Черт с тобой, Гошка. Если не к тебе, то к Нелли пристану. А тебе вот новое условие: разобьешь меня в «Восьмерку» расскажу все, что знаю про Горина.
Я с улыбкой потер ладони.
— Договорились!
… Услышанное мне не понравилось. Задница не обманула, подсказывая, что от этого мужика стоит ждать неприятностей. Ублюдок подгадал момент и едва не прямым текстом заявил Нелли, что готов занять вакантное место. Мое место, между прочим! Правда пока, по словам Вишневецкой, которые мне передала сестра, они просто друзья.
Но Горин точно не отступил. Подсуетился, видимо, подмазал кого надо, и наколдовал им с Элеонорой совместный заказ. Вот уже месяца два они работают над панно в новом концертном зале, который должен скоро открыться. Уж не знаю, насколько продуктивен их творческий гений, но в том, что этот мудак вовсю пользуется случаем и моментом, абсолютно уверен. Потому что сам бы так делал!
Настроение, разумеется, испортилось и, оставив парочку, азартно загоняющую шары в лузы и ставящую на кон поцелуи, я вышел на воздух. Душный вечер на излете августа требовал ливня, из припаркованной на углу у торгового центра «Лады» громыхали басы современной однотонной музыки, от которых, казалось, дрожала вся улица, хохотала и кричала раздухарившаяся молодежь.
Мне же хотелось или расколотить что-то, или начать орать матом. Но вместо этого, забив на потребности, я вызвал такси и нервно расхаживал взад-вперед, ожидая. Пиво, видимо, было не того сорта, поэтому изнутри разъедала горечь, заставляя скрежетать зубами.
В машине я не успокоился, уговоры, аутотренинг и прочая хня не помогали, сердце не торопилось возвращаться на место, а мозг — остывать.
— Слушай, шеф, я передумал. Давай на улицу Калинина, — заявил водителю.
Чувак в восторг не пришел, но маршрут изменил.
Я просто посмотрю… Просто удостоверюсь, что она дома. Одна. И рядом никакого Севы Горина.
Я хренов маньяк и одержимый, да.
Свет горел только в большой комнате. Вероятно, Нелли сейчас читает или, забравшись с ногами на диван, слушая музыку, делает какие-то наброски в том здоровенном блокноте. Показалось, что в окне мелькнул ее силуэт, маня, тревожа неудовлетворенность… И меня озарило: я напишу ей.
Но что? «Привет», «Я тут под твоими окнами, бдю», «Спокойной ночи», «Повторим в следующую пятницу»? Полная херня! Всё это не то!
Усмехнувшись, пришел к выводу: слова иногда не нужны, достаточно просто отправить цифру. Со смыслом цифру. Интересно, как скоро она его разгадает?
В окошечке СМС я поставил 4. И отправил. Через долгих три минуты в ответ пришел знак вопроса. Эх, Элеонора Романовна, да вы недогадливы, но ничего, так даже интересней. Тихо рассмеявшись, я развернулся и зашагал к остановке. Вызову такси оттуда.
***
Смысл моих СМС до Нелли дошел в понедельник. Около десяти вечера я отправил ей глубокомысленные закорючки цифры 3 и долго ждал ответа. Усмешка таяла, я раздраженно тер переносицу, бросил взгляд в окно, подумав: если не ответит, поеду к ней, к черту все зароки.
«Очень впечатляет. А если я сменю замки?» — пришел ответ. Я рвано выдохнул, а потом ликующе улыбнулся.
Конечно, ты можешь сменить замки, малышка, но они разве нас остановят?
Во вторник к Вишневецкой полетела цифра 2. Ответ гласил: «О да! Уже начала подбирать наряд. Чулочки, корсетик. С надписями: «Мы в разводе! Забыл?»
Обожаю, люблю до перманентной эрекции и несварения эту занозу.
В среду отправил ей единицу. Элеонора написала: «Не старайся. Я буду занята в эту пятницу». Ночь не спал, весь четверг ходил адски злым и мрачным, Марго даже заявила, что половина отдела готовы уволиться, ибо им осточертели мои истерики. Бешеная ревность улеглась только около девяти, когда Нелли, не дожидаясь СМС со словом «Завтра» от меня, прислала ссылку на какую-то тусовку в своей галерее.
В пятницу намечалось открытие выставки репродукций Пикассо, что означало: соберутся телевидение, всякие шишки, спонсоры и меценаты ну и подсевшие на опиум искусства простые горожане. Согласно анонсу, перед всей этой расфуфыренной публикой выступит театральная студия. Актеры, видимо, как смогут кратко передадут зрителям идеи безумных полотен вернисажа.
Присланную ссылку я воспринял как приглашение. Будет ли на мероприятии моя мать? Даже если и будет, все равно. Намерен пойти, потому что внезапно обнаружил в себе бездну любви к Пикассо и театральным студиям.
В пятницу, в семь вечера, одетый в светлую классическую тройку, я с кислой миной разглядывал толпу, ломившуюся в залы на втором этаже. Надеялся, что в этом хаусе удастся не просто найти Нелли, но и сделать так, чтобы она меня заметила. В противном случае я очень разочаруюсь, возможно, до такой степени, что сотворю что-нибудь провокационное. К примеру, заявлю во всеуслышание, что Элеонора Вишневецкая развелась с собственным мужем, чтобы потом свободно спать с этим же мужем.
Но я мог не беспокоиться — она меня заметила. Брови красноречиво поползли вверх, губы на миг дрогнули в улыбке, а потом Нелли отвлекли.
Быстро догадался, что матери здесь нет, а вся организация этого Пикассовского балагана легла на плечи жены. Она не стояла на месте, то появляясь, то исчезая, что-то говорила на камеру, с кем-то позировала для фото, здоровалась за руку, улыбалась. А я скрежетал зубами, поедая взглядом хрупкую фигурку. Нелли сегодня превзошла саму себя, решив раздразнить максимально деловым нарядом: подчеркивающие стройные ноги черные брюки с завышенной талией, светло-фиолетовая блузка под горло, с длинными рукавами. Этакая невинная недотрога, которую оттолкнет малейший похотливый взгляд.
Что ж, Вишенка, если ты хотела раздразнить мое воображение да и меня всего, то это у тебя блестяще вышло.
Наконец гости уселись, кое-кто разместился у стен, погасли лампы, холодным люминесцентным светом оказалась залита лишь площадка в центре зала, застеленная белым квадратным полотном. Посредине стоял черный стул.
Присутствующие прекратили переговариваться и перешептываться, когда на полотно шагнули три укутанные в золотистые плащи фигуры. Вскоре актеры их сбросили и начался то ли танец, то ли пантомима, то ли еще какая вакханалия. Слов у действующих лиц не было, лишь движения, яркий монохромный грим и манипулирование предметами всех цветов радуги. Интерес к происходящему я потерял уже минуты через три, выцепил взглядом Нелли, которая закончила давать указания полноватой высокой девушке в черном, наверное, подчиненной, и осталась стоять у бюста какого-то художника у выхода из зала. Рядом никого не было.
Меня точно магнитом притянуло к ней. Я неторопливо шел к своей цели, стараясь не тревожить захваченных представлением зрителей, стоявших у стен. Видел только лицо Элеоноры, тоже наблюдавшей за актерами: таинственные в полумраке глаза, губы в мягкой полуулыбке. К ней я стремился, будто стрелка компаса — к северу, и даже вопроса не возникало зачем. Затем, что держаться вдали от Вишневецкой совершенно невозможно и противоречит моей природе.
— Приятно, что ты в кои-то веки решил посетить мир искусства, — с ехидцей прошептала Нелли, когда оказался рядом.
Ко мне жена головы не повернула, делая вид, что целиком занята представлением.
— И тебе доброго вечера, Вишенка, — прошептал в ответ я, наклонившись к ее ушку, намеренно обласкал дыханием щеку, шею. Она вздрогнула.
Как же я по ней соскучился! Извелся буквально.
— Знаешь, что мне сейчас больше всего хочется? — продолжил провоцировать любимую, мягко коснулся ее кисти, обхватил тонкие пальчики, едва не зарылся носом в волосы, которые она сегодня заколола на затылке, но несколько локонов уже выбились из прически.
— Оставить меня в покое и дать поработать? — предположила Элеонора, не пытаясь, впрочем, отстраниться или забрать свою руку из моей ладони.
— Не угадала, — улыбнулся я, провел губами по ее щеке, ощутив свою дрожь и ее.
О да, Нелли тоже будоражили эти наши подростково-невинные касания в полумраке, пока взрослые с умным видом занимаются своими скучными делами. А как они нравились мне… Хорошо, что пиджак застегнут, поэтому даже зоркий глаз ничего не заметит.
— Егор, — она повернула ко мне лицо, заглянула в глаза, укоризненно, испытующе. — Это плохая идея…
И вот что эти губы произносят? Безобразие! Все, больше никаких подколок и комментариев.
Нежно обхватив подбородок, я поцеловал ее, неторопливо, лелея, не напирая, дыша ею, впитывая ее вкус и тепло. Услышал ее тихий стон, почувствовал, как она прильнула ко мне, положила руку на грудь, туда, где бешено колотилось мое сердце. Пальцы дрогнули в моей ладони…
Мы успели отстраниться друг от друга за секунду до того, как зажегся свет, а потом Элеонора заспешила прочь от меня, к микрофону и ждущей рядом девушке в черном с папкой в руках.
Следующие четверть часа я, едва сдерживая нетерпение, ждал, когда она прокомментирует демонстрируемые слайды с полотнами, потом поблагодарит гостей, спонсоров, руководство — всех до кучи, а после, наконец-то, объявит начало экскурсии по новой экспозиции.
К спешащим приобщиться к шизофреническому гению великого художника я не присоединился. Понаблюдал, как Нелли направилась куда-то в сторону служебных помещений и сделал логический вывод, что ее работа на сегодня завершена.
Вышел на улицу и стал ждать у бокового выхода, которым, как прекрасно знал, обычно пользовалась жена. Прошедшие дожди принесли в город прохладу, свежий ветер немного проветрил голову, теплый осенний вечер настраивал на философско-романтичный лад.
Планов я не строил. Смысл? Жизнь все равно подвесит за яйца, поэтому нужно просто вовремя избегать опасные крючки. Конечно, с Нелли у нас все еще ничего не прояснилось, мы оба будто плывем по течению, то притягиваясь, то отталкиваясь… Сейчас чаще притягиваясь все-таки. Что дальше? Постепенно, аккуратно разрушать барьеры, слово за словом выстраивать наш с ней мир заново. Это трудно, бесспорно, но уже дало кое-какие результаты. Во-первых, я перестал чувствовать себя несчастным спивающимся неудачником с биполяркой (и вести себя соответственно тоже), во-вторых, Элеонора, пока еще колючая на словах, прекратила меня отталкивать, не признавать.
Короче, можно заявить, что жизнь налаживалась, но… Зная, какая судьба сволочь и сука, как она любит преподносить сюрпризы, не стал бы этого делать. Главное сейчас — дождаться Нелли, поехать с ней домой, не спеша раздеть эту соблазнительницу и, уложив в постель, потерять себя в ней. Окончательно. Желательно навечно.
Встрепенулся, услышав тихий скрип двери и стук каблучков на ступеньках. Элеонора, с клатчем под мышкой, обхватила себя руками, пытаясь согреться, взглянула на небо и вздрогнула, услышав мое ворчливое:
— Ты так простудишься. Хорошо, что я рядом.
— Боже, ты меня напугал, — выдохнула она, прижав руку к груди.
Через мгновение я уже накидывал ей на плечи свой пиджак, укутывая и утепляя, словно ребенка. Коснулся лбом ее лба.
— Поехали домой, — удерживал Нелли за плечи. Сейчас почему-то страшило только одно: она оттолкнет меня. Только поэтому притиснул жену к себе, обняв за талию.
— Гош… — Она покачала головой. Точно собиралась отказать. Кто бы позволил!
— Ты не поняла. Это было не предложение.
Вишневецкая взглянула на меня сузившимися глазами, настороженная, опять выпустившая колючки.
— Тебе не с кем скоротать вечер? — предупреждающим тоном поинтересовалась она, мягко высвобождаясь из моих объятий. Я позволил ей это. Если будем стоять на месте, Нелли может замерзнуть.
— Есть и с кем, и за чем. Над этим как раз и работаю, — задорно хохотнул, покосившись на нее.
Мы спускались вниз к воротам. Недалеко от них как раз оставил свою машину, как чувствовал, что не нужно сегодня пользоваться парковкой. Элеонора, сама о том не подозревая, шла прямо к расставленной ловушке.
— Тогда без меня работай. Я в этом не участвую, — решительно кивнула эта любимая вредина.
И будь оно все трижды проклято, ее упертость и дерзость меня сильно возбуждали.
— Чем чаще ты говоришь мне нет, тем все отчетливее слышу да.
— Да похоже, ты глухой, Доронин, — Нелли метнула в меня насмешливый взгляд.
— А ты, наверное, слепая. Ты не видишь, что я тебя хочу.
Мы одновременно скользнули в узкую калитку, застыв там на мгновение. Устроили поединок взглядами.
— Это исключительно твое желание, — тихо произнесла Элеонора. Хотела, чтобы звучало жестко и веско, но замысел испортил взгляд, опустившийся на мой рот.
— Которое не оставляет тебя равнодушной, — ответил я, наклонившись ближе к ней, дразня.
— Все. Я не хочу с тобой разговаривать! Ни слова больше. — Она резко отвернулась и зашагала дальше, но была аккуратно поймана за локоть (начавший сползать пиджак пришлось придержать) и направлена к ждущему нас BMW.
— Идет! Играем в молчанку, — согласился, открыв переднюю дверь и усаживая Нелли на пассажирское кресло, взглядом и хваткой давая понять: свою добычу не намерен отпускать ни сегодня, ни вообще когда-либо. Так что пусть и не думает сопротивляться.
— Какой же ты гад, Егор Валерьевич, — вздохнула устало Вишневецкая, когда мы тронулись.
— Отборнейший, — признал я.
Путь до дома прошел в благословенном молчании. Вполне себе идиллия, если не брать в расчет что-то, разраставшееся между нами, быстро заполонявшее салон. Это что-то пощипывало кожу, ускоряло пульс и ток крови к паху, дурманило голову и заставляло оглядывать Нелли: ее лицо, губы, выбившиеся непокорные пряди волос, шею, придерживающие пиджак пальцы…
Как там Алька назвала это? Электричество… Да, это точно оно. Специалист не поможет, мы безнадежны.
В молчании, уже явно наполненном взрывоопасным сексуальным притяжением, не глядя друг на друга (в противном случае, подозреваю, просто сорвались бы), мы вышли из машины, шагнули в подъезд, поднялись в лифте на этаж. Нелли, кусая губы, попыталась открыть дверь и выронила ключи. Подняв их, отпер замок и, ухватив жену за талию, втянул в темную прихожую.
А вот там уже и случился фейерверк. Почти случился… Я немедленно впился в ее приоткрывшиеся губы жадным поцелуем, поймав судорожный выдох, запустив руки в копну шелковистых волос, вжимаясь в нее бедрами. Меня будто встряхнуло от колоссальной силы разряда, но Нелли тут же отпрянула, накрыла мой рот рукой.
Мы оба тяжело дышали, неотрывно глядя в полыхающие страстью глаза друг друга. Темнота и тишина квартиры до краев наполняли момент остро наточенной особенностью, еще больше распаляли либидо. Хотел Нелли безумно, ни о чем ином думать не мог, не понимал, какого хрена она меня останавливает…
Дернул галстук, пуговицы рубашки. Элеонора удержала мою руку, приподнялась на цыпочки и с нежной твердостью прошептала в ухо, задевая мочку теплыми губами:
— Сегодня я тебя раздену, дорогой. И даже не смей дергаться.
— Как скажешь, Вишенка.
Если не тронусь умом от счастья, эта ночь определенно войдет в копилку лучших.
***
Справа послышалось сдавленное «ой, черт» от Элеоноры и, приоткрыв глаза, увидел, как она быстро села, отбросила плед и, на ходу скручивая волосы, помчалась в ванную. Обнаженная, грациозная, как лань.
И куда мы так торопимся с утра? Опять работа? Пленэр? Еще хрень какая-нибудь?
Я раздраженно выдохнул, тоже сел. Остатки сна испарились, будто туман с трассы под жаркими лучами южного солнца.
Ночь удалась. Очень и очень. Те два раза добавим в антологию «Зе бест». Но, бля, уже утро, и душа, и тело требуют приятного пробуждения, а не вот этого побега.
Через пару минут, проанализировав убогое и темное будущее, которое ожидает, я нагло воспользовался тем, что Нелли никогда не запирает дверь, когда моется, и обнял ее, стоявшую под струями душа, влажную, пахнувшую сладкой малиной. Скользнул руками по груди, прикрытой пеной от геля, приласкал чудесные холмики с мгновенно отозвавшимися сосками.
— Гош, я опаздываю…
Крайне слабое нет. Потому что Нелли, застонав, приглашающе откинулась мне на грудь, голова легла на плечо. Изгиб шеи очень нуждался в моих поцелуях, этим и занялся.
— И опаздывай на здоровье, — прикусил кожу у ключицы, услышал еще один стон удовольствия. — Как подумаю, что еще неделю не увижу тебя…
Пальцы скользнули между бедер жены, проникли во влажную, теплую глубину, начали ласкать, дразнить, пока я долго, самозабвенно целовал ее шею, за ушком…
Скамеечка для душа очень выручила. И открыла новые грани занятий любовью в позе сидя. Как же упоительно было чувствовать тело Вишенки, разнеженное теплыми струями воды, взрывающее мозг запахом малины, ласкать упругие влажные бедра, ягодицы, направляя, насаживая ее на себя. Мы целовались, как одержимые, обжигали друг друга грубоватыми ласками, откровенными прикосновениями, распаляя до тех пор, пока оба не содрогнулись от яркого оргазма. И потом еще некоторое время не решались отлепиться друг от друга, рассеянно скользя по коже пальцами, очерчивая плечи, спину, словно приземлялись после длительного полета в треклятом космосе.
После, по очереди ополоснувшись, покинули ванную. Нелли вдруг притихла после секса, не реагировала на мои поддразнивания и подколки. Вот, Доронин, твоя традиционная ложка дегтя в субботнее утро после пятничной феерии.
— И куда ты опаздываешь? — поинтересовался нарочито спокойно. Ответ был очень важным, от него зависело, покинет ли Вишневецая сегодня квартиру вообще.
Я неторопливо одевался, наблюдая за Элеонорой, сидевшей за туалетным столиком и досушивающей феном непокорные темные волны волос. В утреннем свете они поблескивали тусклым золотом, ложились ей на плечи завитками. Жена уже надела платье до колен в приятный блеклый цветочек, оставлявшее открытым спину, завязывавшееся на шее симпатичным бантом. Вот бы потянуть за его концы, спустить вниз, обнажая грудь, чтобы беспрепятственно целовать, ласкать ртом…
Выругавшись про себя, еле прогнал возбуждение. Вишневецкая просто с ума меня сводит, не женщина, а наваждение…
— Договорились встретиться с Алей, — услышал ответ, произнесенный ровным тоном. — Пройдемся с ней по магазинам, выберем что-нибудь в подарок для твоей матери.
Значит, Алька добралась до Нелли.
Я усмехнулся, покосился с сочувствием на жену, не подозревавшую, что ее ждет не только шопинг, но и допрос с применением тактики клеща.
Телефон Нелли, лежавший на туалетном столике, громко завибрировал.
— А вот и она, — протянула любимая, поморщившись, ответила на вызов:
— Да, привет, Аль…. Прости, я проспала… Хорошо. Думаю, минут через тридцать буду там… Нет, я против… — Нелли вдруг вскинула на меня пристальный взгляд. Почему это? Речь обо мне зашла? — Боже, Аля, ну что за вопрос. Мы в разводе с твоим братом… Что? С чего ты так решила?… Нет, мы не помирились. Слушай, мне надо закончить сборы и выходить. Все, пока.
Я многозначительно хмыкнул, давя смех. Алевтина превзошла саму себя! Не утерпела, по телефону Вишневецкую начала пытать. И Нелли, судя по этой вертикальной морщинке на лбу, вроде осознала: сегодняшний поход по магазинам не будет таким безоблачным, как казалось раньше. А отказаться уже никак.
Элеонора недовольно, с укором посмотрела на меня, уже полностью одетого, стоявшего у комода в ожидании ее. Прикусила губу, нахмурилась. Как ни старался прятать наползающую на лицо улыбку и жестко скручивать веселье, жена определенно раскусила меня.
— Надеюсь, это не твоих рук дело? — буркнула, вернувшись к сушке.
— Что именно? — я поднял брови в недоумении.
— Алевтина. И ее уверенность, что мы снова… встречаемся.
Заминка понравилась и не понравилась. По сути, да, мы встречаемся… Но, черт возьми, это гораздо больше, чем пятничное разделение постели. Или должно стать бОльшим в ближайшее время, достаточно с нас ада расставания.
— Я тут ни при чем, — развел руками, глядел на нее большими невинными глазами. — Честное пионерское. Ты мне скажи, куда тебя подвезти?
Нелли не торопилась отвечать. Выключила фен, сложила его провод, убрала в ящик, мазнула тушью по ресницам, блеском — по губам, затем встала, поправила пышный подол платья, подчеркивающий стройные красивые лодыжки и тонкую талию, и только после посмотрела на меня. В зеленых колдовских глазах — холодность и непреклонность.
Я сглотнул. Дерьмо. Сейчас огребу.
— Не надо меня подвозить. И, Гош… То, что ты сказал в душе… Про не увидимся неделю… — Она нервно заправила за уши волосы, потерла лоб, пряча глаза. — Ты ведь сам понимаешь: то, что происходит, абсурдно, ненормально… Опасная игра, пытка…
— Так. Стоп, — я выставил вперед ладони, буравя жену взглядом, ощущая зарождавшиеся бешенство и желание немедленно бросить ее на постель и в очередной раз доказать, как сильно люблю. — Не разбрасывайся пока словами. Я согласен, что нам надо это обсудить. Хочешь сегодня или завтра?
Тяжело выдохнув, Нелли повернулась и направилась в прихожую.
— Я пока не знаю, не определилась со временем. Но нам и правда нужно поговорить обо всем этом. Чем быстрее, тем лучше.
— Так не должно оставаться, — произнесла очень тихо, я едва расслышал.
Мы обулись и замерли друг напротив друга. Качнулся вперед, наклонившись, собираясь поцеловать ее, но Нелли отстранилась, предупреждающе уперлась ладонью в мою грудь, отвернула голову. По щеке скользнуло ее дыхание.
— Иди первым, — кивнула на дверь.
— Я словно твой любовник, — зло усмехнулся, вновь вскипая. — Нас не должны видеть вместе и бла-бла-бла.
— Так просто будет лучше, — отрезала Элеонора, отпирая замок.