Скарлетт
Иной, знаете ли, никому не враг, а только самому себе.
Чарльз Диккенс
Я до сих пор очень живо помню дискуссию, которая состоялась у нас на уроке английской литературы в тот роковой день. Мы читали «Гамлета». Темой обсуждения было то, как он пожертвовал своими отношениями с Офелией в пользу погружения в безумие.
Именно с этой мыслью я просыпаюсь. Запутавшись в Рори.
Мне предстоит свой собственный спуск в безумие, и придется идти на жертвы.
Прошло всего два дня.
Два дня, а я еще не рассказала Рори об Александре.
Я ничего не делаю без умысла. Я не была уязвима прошлой ночью. Я была готова пожертвовать собой. Иногда правда — лучшая мотивация, чем уловка.
И я умышленно рассказала Рори эту историю. Он вызвался отомстить за меня, как я и предполагала.
И тут все пошло наперекосяк.
Ловушка была расставлена. Все, что мне нужно было сделать, это рассказать ему об Александре, он же агент Ройс.
Такие девушки, как я, не просят о помощи.
Они подстраивают все так, чтобы кто-то предложил им помощь.
Рори предложил ее, по-своему.
Я знаю, что не могу справиться с Ройсом в одиночку. Он хорошо знает, как я буду действовать, и у меня нет ни единого шанса подсадить его на наркотики. О физической схватке не может быть и речи, потому что я не Мак и не могу справиться с ним в одиночку.
К этому добавляется тот факт, что он федеральный агент. А это значит, что он должен исчезнуть без следа. В буквальном смысле.
Без ДНК. Никакой крови. Никаких хлебных крошек, ведущих ко мне.
У меня нет ресурсов для такого, но у Рори есть.
Все, что мне нужно сделать, это сказать ему.
Но ноющий голос в моей голове не умолкает.
Ройс не просто бывший парень.
Он из ФБР.
ФБР и мафия не совместимы.
Это может означать неприятности для синдиката, и, без сомнения, Лаклэн Кроу не одобрил бы такой риск ради меня.
Рори, вероятно, сделает это, в любом случае.
И я разрываюсь.
В моей голове сейчас воюют два голоса.
«Не втягивай его в это», — говорит первый голос.
В то же время другой говорит мне, что нам наплевать и давай уже сделаем это.
Моральные дилеммы — не моя сильная сторона.
Меня парализует нерешительность, когда рядом со мной просыпается Рори.
Он целует бомжиху, на которую я смахиваю без макияжа, не моргнув глазом, и это не облегчает ситуацию.
— Спортзал? — спрашивает он.
— О. Точно. Конечно.
Мы снова принимаем душ. Снова вместе.
И все становится слишком комфортным. И я чувствую, что не могу дышать.
С наступлением утра становится только хуже.
Когда мои волосы собраны в прическу, и я накрасилась, Рори подходит ко мне сзади и фотографирует нас с помощью своего телефона.
— Ты только что сделал со мной селфи? — спрашиваю я в ужасе.
— Да, — ухмыляется Рори.
— Привыкай к этому, Сатана. Я хочу много красивых фоточек с тобой на своем телефоне.
Как будто этот комментарий был недостаточно плох, он представляет меня «парням» в спортзале как свою девушку.
— Не хочешь надеть на меня ошейник, пока будешь тренироваться? — спрашиваю я. — Ну, такой с надписью «Собственность Святоши»?
— Неплохая идея.
Рори ухмыляется и демонстрирует мне чертовы ямочки, а я говорю ему убрать их, потому что на меня это дерьмо не действует.
— Хорошо.
Он бросает мне какие-то штуки для обертывания рук и говорит:
— Давай сделаем это.
Показав мне, как оборачивать руки, он переходит в режим профессора. Но профессора не должны быть такими, как Рори, и он слишком близко, и он продолжает шутить о том, что придет за моей задницей, сиськами или чем-то еще. Рори лапает меня, и я ничему не учусь, кроме того, что я не способна учиться, когда в дело вмешиваются гормоны.
Я не могу сосредоточиться.
Я даже не должна быть сейчас здесь с ним, возиться на матах и слушать его грязные разговоры/самооборону.
Я должна быть дома и решать, как победить Александра. Потому что очевидно, что я не собираюсь Рори о нем говорить. Что хоть раз за последнее десятилетие моей жизни я собираюсь поступить правильно по отношению к кому-то.
И я понятия не имею, почему.
— Дорогая, ты даже не обращаешь внимания, — говорит Рори. — Я бы уже три раза убил тебя, если бы это был реальный бой.
— Просто покажи мне, что нужно сделать, чтобы нанести максимальный ущерб, — настаиваю я.
Рори хмурится, а затем говорит самое худшее, что он мог мне сказать.
— Скарлетт, что случилось?
Я оглядываю зал, и люди смотрят на нас. На меня. Как будто я взбалмошная сука и мне вообще не следует здесь находиться.
Я знаю, что они правы.
Я просто хочу, чтобы Рори понял это.
— Мне нужно идти, — говорю я ему.
Рори выходит за дверь и останавливает меня.
— Почему тебе всегда нужно это делать?
— Что делать? — огрызаюсь я.
— Ты всегда пытаешься поссориться со мной, когда происходит что-то хорошее.
— Ничего хорошего не произошло, — возражаю я. — С тех пор как ты появился в моей жизни, все пошло наперекосяк. Все идет не так.
— Отлично, Скарлетт, — вздыхает он и отворачивается от меня. — Это просто прекрасно. Тогда иди и беги. Делай все, что тебе нужно, чтобы убедить себя, что это неправильно.
— Сделаю.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но Рори хватает меня за руку. И я знаю, что на этот раз он имеет в виду то, что говорит.
— А в следующий раз, когда ты хочешь пойти и поиграть со мной? — говорит он. — Не надо.
Рори захлопывает дверь у меня перед носом и оставляет меня стоять на улице.
Одну.
И, как оказалось, я не сломлена, а некоторые вещи меняются.
Я чувствую.
Я чувствую себя как в аду.
Виски сегодня в своем особом настроении, ходит за мной по коридору и непрерывно мяукает.
— У меня нет времени на твое дерьмо, — говорю я ему. — Достаточно плохо, что у меня есть чувства к одному засранцу. Мне не нужен еще и ты в этом списке.
Ему все равно, видимо, потому что он гребаный кот, и поэтому он продолжает выть.
Я сдаюсь и глажу его, прежде чем сказать Виски, чтобы он отвалил. Но он все равно продолжает тащиться за мной. До самой моей двери, ругая меня на кошачьем языке. Сама я не владею этим языком, но даже я понимаю, когда он на что-то злится.
Я говорю коту, чтобы он вступал в клуб, прежде чем открыть дверь в свою квартиру и жестом приглашаю его внутрь, но он не идет.
— Ладно, как хочешь, — говорю я. — Все вы, мужчины, одинаковы.
И затем я закрываю за собой дверь.
Только для того, чтобы врезаться головой в стену.