Скарлетт
Трус переживает тысячи смертей, храбрый же умирает лишь раз.
Шекспир
У меня пульсируют ВИСКИ.
Разбитые клетки мозга порхают вокруг, как конфетти, когда я переворачиваюсь с боку на бок. Что-то булькает, и я думаю, что это могу быть я.
Воспоминания — забавная штука. То, как они играют с тобой злые шутки.
Я чувствую запах сосны.
Логика подсказывает мне, что я нахожусь в помещении. Привязанная к стулу. Путы на моих запястьях и лодыжках осязаемы, и все же мой разум перенес меня куда-то еще.
Гравий впивается мне в спину. Палки, грязь и холод обрушились на меня. Тяжело.
Я одна.
Пока я не умру.
Едкий запах металла проникает в мой рот.
И воспоминания меняются.
Радиатор, мясник, нож.
Кровь. Кровь повсюду, даже когда я открываю глаза.
Но сегодня передо мной не мясник.
Или даже не пять лиц из моих кошмаров.
Это всего лишь один.
Александр.
И совсем недавно знакомое лицо.
Это была подруга Кайли, Кэти.
Та, кто рассказала мне о шраме в форме полумесяца на губе Александра. Та, кто признался мне, что причинил Кайли боль, и она боялась, что он причинит боль и ей тоже.
Я сказала Кэти, что этого не произойдет. Я сказала ей, что доберусь до него первой.
Но ее опасения были верны, а я ошибаюсь так сильно, как никогда раньше.
Сейчас он причиняет ей боль.
Жестокость и жесткость его разврата выставлены напоказ, и это хуже, чем любое воспоминание. Александр душит ее своим членом. Сжимая горло Кэти и волоча ее по полу.
Слезы текут по ее щекам вместе с потеками черной туши, и надежда покинула ее.
Я бессильна что-либо сделать, кроме как наблюдать за разворачивающейся передо мной сценой. То, как он плюет в нее и унижает ее.
Мои узы нерушимы. Непоколебимы.
Не могу пошевелиться.
Но я и не могу сдаться.
Не часто бывает, чтобы я давала свое слово и имел его в виду. Но я серьезно относилась к Кэти. Эта девушка еще так молода. И она не такая, как я. В ней еще осталось что-то хорошее.
Она рассказала мне о своих снах. Как она хочет оставить уличную жизнь позади и пойти в школу красоты. Я предложила ей помощь, и я имела ввиду именно это.
Предложение все еще в силе, и я отказываюсь верить, что для нее это конец.
Глаза Александра находят мои через всю комнату, и он стонет от удовольствия, когда понимает, что я проснулась.
— Посмотрите, кто наконец решил присоединиться к нам, — бормочет он.
Он отталкивает Кэти и идет за мной. И меня это вполне устраивает. Теперь я сделаю все, что он попросит. Я буду его марионеткой.
Его пальцы с благоговением касаются моей щеки, когда он опускается передо мной на колени.
— Я не мог дождаться, — говорит он. — Время вышло, Скарлетт.
— Делай со мной все, что хочешь, — говорю я ему. — Но отпусти Кэти. Она не имеет к этому никакого отношения.
— Ты знаешь, что я не могу этого сделать, — говорит он.
В голосе Александра нет раскаяния. Его никогда не было, так что я не знаю, почему я думала, что смогу найти его сейчас. Но если есть что-то, что я узнал об Александре, так это то, что есть и другие способы добраться до него.
— Ты отвратителен, — рычу я. — Неудивительно, что тебе приходится трахать девушек таким образом. Ты и этот ничтожный придаток, который ты называешь членом. Это то, что тебя бесит, Алекс? Ты должен компенсировать свое отсутствие…
Александр рукой скользит по моему лицу, откидывая мою голову в сторону. Один раз. Второй. А затем в третий раз для пущей убедительности. Он хватает меня за волосы и откидывает мою голову назад, пристально глядя мне в лицо.
— Ты думаешь, я настолько глуп? — спрашивает он. — Правда, Тэнли. Отдай мне должное. Я, блядь, федеральный агент, детка. Ты не понимаешь, куда меня ведут обычные уличные шлюхи вроде тебя.
Кэти рыдает на заднем плане, и мне нужно, чтобы она замолчала. Мне нужно, чтобы Александр забыл о ней и сосредоточился на мне.
— Ты можешь делать со мной все, что захочешь, — снова говорю я ему. — Я та, кого ты хочешь наказать. Признай это, Алекс. — Его глаза вспыхивают, и я думаю, что чего-то добиваюсь, поэтому продолжаю в том же духе. — Пригласи всех мальчиков на встречу выпускников, — я сглатываю. — Все будет как в старые добрые времена. Это может быть твой путь обратно.
Александр откидывает мою голову назад и рвет на мне майку, обнажая мою грудь. Мои ноги уже раскинуты поперек стула, беззащитные, когда он стягивает мои брюки до лодыжек.
Теперь я обнажена и открыта для него. Позывы к рвоте сильны, но я подавляю их.
Кэти обмякла, рыдает, и мне нужно, чтобы она боролась.
Я говорю ей бежать, пока у нее есть шанс.
Она смотрит на меня, потом на Александра и встает на дрожащие ноги. Она бежит к двери.
И у нее ничего не получается.
Александр валит ее на пол, а затем заставляет встать на четвереньки, пока Кэти беззвучно плачет.
— Это была чертовски неудачная попытка, из всех, которые я когда-либо видел, — говорит Александр.
Он толкается в Кэти сзади и хватает ее за волосы. Он трахает ее, но его глаза прикованы ко мне. Это как бензин для его враждебности.
Это заводит этого мудака так, как ничто другое. Воображая, что я — это она. Вымещает свою ненависть ко мне на Кэти.
Становится только хуже. Его заблуждение достигает точки невозврата, когда он начинает называть ее Тен. Десять шлюх. Десять пизд. Десять грязных шлюх.
Кэти кричит, и Александр заглушает крик, закрывая ей рот рукой.
Он получает удовольствие от воспоминаний о той ночи. То, как он задушил меня до потери сознания и оставил умирать. Он заново переживает кайф с Кэти.
Путы врезаются в запястья, и мое сердцебиение отдается в ушах. Звуков слишком много. Свет режет мне глаза, а стул впивается в кожу. Я очень хорошо осведомлена о каждом толчке. Перевозбужденный и недостаточно насыщенный кислородом.
Голос Рори — это то, за что я цепляюсь. Его слова, сказанные сегодня утром в спортзале.
Говорит мне сохранять спокойствие. Всегда сохранять спокойствие и обдумывать свой следующий шаг. Он сказал мне, что я совершу ошибку, если позволю панике победить, и он был прав.
Хватаю ртом воздух и заглушаю шум перед собой.
Клейкая лента.
Мак однажды рассказал мне о клейкой ленте. Как если вы опустите обе руки вниз с достаточной силой, она сломается сама по себе.
Мак показала мне, и сделала все так, что именно так все и выглядело. И это никогда не бывает так просто, когда ты делаешь это сам.
С уками, заложенными за спинку стула, мне приходится напрягаться, чтобы получить необходимый импульс. Но пока я переворачиваюсь, на мою икру давит физический стимул. Мои ножны все еще там, где я их оставила.
Либо Александр этого не заметил, либо уже убрал нож.
Я не буду знать наверняка, пока не смогу дотянуться до него.
Время на исходе.
Его хрюканье становится громче, и его жестокость тоже.
Кэти не двигается. Она не дышит. Ее лицо пепельное и неправильное. Одна рука Александра все еще обхватывает ее горло, другая зажата у нее во рту и носу.
Для него не существует ничего другого, кроме тисков его буйной фантазии.
Я кричу на Александра, и он ударяет Кэти лицом об пол. Снова и снова. Трахает ее, пока кровь брызжет по всей комнате.
Уже слишком поздно.
Я, блядь, опоздала.
Кэти безвольно падает на пол, и Александр рушится на нее сверху, издавая стон от своего освобождения одним последним толчком в ее мертвое тело.
Мое сердце бьется быстрее, и волна ярости, приправленная адреналином, наполняет мои вены. Я напрягаю руки и толкаюсь вниз так сильно, как только могу.
Это должно произойти сейчас.
Он должен умереть сейчас.
Клейкая лента рвется с отчетливым звуком, и Александр начинает двигаться.
Ползет ко мне — весь в крови Кэти — с выражением на лице, которое я не скоро забуду.
Я следующая.
Следующей он собирается прикончить меня.
Мои пальцы дрожат, когда я тянусь к ножнам и дергаю за ремешок на липучке. Я спотыкаюсь, дрожу, хватаюсь… и это реально. Ручка настоящая, и она у меня на ладони.
Александр тянется ко мне, когда я поднимаю клинок и вонзаю его ему в грудь.
Мой кулак сжимается вокруг дерева и отскакивает, выдергивая клинок из его плоти. Александр отступает и прикасается к тому месту, куда я его ударила. Место, где кровь сочится из его раны и капает на пол внизу.
Серия эмоций мелькает в его глазах.
Неверие. Шок. Ненавидеть. А потом ярость.
Я ранила мудака, но этого недостаточно.
Я вонзаю окровавленный нож между своей лодыжкой и стулом, разрывая ленту.
Есть время только для одного, прежде чем Александр снова набросится на меня, все еще зажимая рану. На этот раз я целюсь ногой ему по яйцам и не промахиваюсь.
Александр сгибается пополам, и моя вторая лодыжка свободна.
Нож превратился в месиво из крови и клея, а моя рука болит и онемела. Это не сработает.
Я вскакиваю со стула и натягиваю штаны, ища глазами альтернативное оружие. На стойке стоит кружка, и я иду за ней, пока Александр ползет за мной.
Я бросаю кружку ему в голову, но промахиваюсь.
Но следующий предмет, сковорода, попадает ему в плечо.
— Пизда, — рычит он. — Ты будешь молить о своей смерти.
Вилка пролетает по воздуху и отскакивает от его лба, что не приносит мне никакой пользы.
Александр ранен и истекает кровью, но адреналин очень силен. Он уже на ногах, хватается за прилавок, обходя его.
Я даже не знаю, что бросаю в него. Я хватаю все, что могу найти, и швыряю ему в лицо.
Пока не хватаюсь за что-то металлическое и тяжелое.
Его пистолет.
Он оставил его на стойке рядом со своими ключами, и какая гребаная ошибка новичка. Пистолет тяжелее, чем был мой револьвер, и я держу его обеими руками и прицеливаюсь в сторону Александра.
Наши глаза встречаются, и мне интересно, знает ли он, что я не смогла ударить Итана, когда пыталась, потому что он смеялся надо мной.
Александр делает выпад, и я нажимаю на курок.
Пуля попадает в живот, и он падает.
Но этот мудак все еще в сознании, и его зубы в крови, и он, блядь, улыбается мне.
Мои руки стали липкими, и я возилась со спусковым крючком, забившись в угол, в который сама себя загнала. Нож упал в хаосе, и в пределах моей досягаемости нет другого оружия, и пистолет больше не выстрелит.
Его заклинило или… Я не знаю, как заставить это работать.
Я кричу, чтобы это, черт возьми, сработало, отчаявшись так, как никогда раньше.
Мои глаза затуманены и искажены, а в ушах все еще звенит от выстрела.
Но когда я снова смотрю вниз, все, что я вижу, — это окровавленный кафель.
Александра там нет.
И после того, как я вооружилась несколькими кухонными ножами и трижды проверила квартиру, я понимаю, что его нигде нет.
— Господи, — снова говорит Мак.
— Я знаю, — говорю я снова.
Квартира — это кровавая баня.
Я все еще не могу заставить себя взглянуть на тело, лежащее посреди пола. Я даже не могу вспомнить ее имя, потому что это делает все реальным.
Меня уже дважды рвало с тех пор, как Мак был здесь.
Теперь в моем организме ничего не осталось.
Ничего, кроме сожаления и пустоты.
— Ты же знаешь, мне понадобятся ответы на некоторые вопросы, — говорит мне Мак. — Верно, Скарлетт?
— Знаю. Но я просто не могу… прямо сейчас.
— Мне не нравится хранить секреты от Лака, — говорит она.
Я молчу, и на минуту мне кажется, что я снова одна. Что она не собирается помогать. Она предана им, и я ее не виню. Но потом она заговорила.
— Я позвоню Фитци, — говорит она. — Он позаботится об этом.
— Спасибо, — шепчу я.
— Просто сделай мне одно одолжение.
— Что? — спрашиваю я.
— Пожалуйста, не оставайся сегодня одна, — умоляет она. — Приходи к нам домой.
— Спасибо, — снова говорю я ей. — Но мне нужно быть в другом месте.