Скарлетт
Ужас сделал меня жестоким.
Эмили Бронте
СТОЛКНУЛАСЬ С Виски по дороге в квартиру. Он вел себя как обычно, рассказывая о чем-то, что его расстроило.
— Поняла, — говорю я ему. — Не послушала тебя, хотя следовало бы. Ты пытался предупредить меня.
Кот машет хвостом и кружится по кругу, и я понятия не имею, что это значит.
Но когда я наклоняюсь, чтобы погладить его по голове, в его шерсти запеклась кровь. Я сглатываю и чешу у него между ушами, пока ищу в его кошачьих глазах подсказку.
Он проходит несколько шагов впереди меня, а затем оборачивается, чтобы посмотреть, иду ли я за ним.
Я забираю нож и иду за Виски к двери миссис Роджерс. Она треснута, и в коридор проникает отчетливый металлический запах.
Именно такую сцену вы видите в каждом фильме ужасов.
Миссис Роджерс не может быть мертва. Она просто старая леди, и она никого не ненавидит. Кроме, может быть, меня, потому что иногда я краду ее кота.
Я отгоняю Виски и толкаю дверь ногой.
На полу в кухне кровь.
А там, в своем кресле, как обычно, сидит миссис Роджерс. С ножом для стейка, воткнутым ей в горло.
Горячие слезы текут по моим щекам, но я не произношу ни звука.
Он пришел сюда.
Я знаю это. Александр пришел сюда после моей квартиры и сделал это с ней.
На стойке лежит разорванная аптечка. Отрезанные полоски ткани, полотенца и кровь повсюду.
Я пытаюсь осмыслить все это, когда дверь захлопывается за мной. И когда я поворачиваюсь, там стоит незнакомый мне мужчина с одинаково недоуменным и раздраженным выражением лица.
Он подносит телефон к уху рукой в кожаной перчатке и говорит.
— Небольшая проблема. Здесь женщина.
Я не слышу голоса на другом конце линии, но это может быть только один человек.
Мужчина передо мной пробегает глазами по моему телу и описывает меня, так будто он чертов патологоанатом. Нечеловеческим способом. Люди делают так, когда им нужно отключиться от ситуации. Когда они видят в человеке перед собой потенциальную угрозу.
Нож все еще в моей руке, прижат к боку, и он не знает, что он у меня.
Человек на другом конце провода говорит, а парень слушает.
Он похож на морпеха. И сейчас ему очевидно проводят инструктаж.
Мужчина кладет трубку и убирает телефон в карман. Следующим его движением, скорее всего, будет попытка взяться за пушку, спрятанную у него на боку. Или это, или он попытается меня задушить. Это более вероятный сценарий, так как этот способ тише и не очень-то чистый.
Но он не сделает ни того, ни другого, если у него не будет такой возможности.
Я бросаюсь на мужчину и вонзаю нож ему в брюхо.
Он хрипит и отшатывается назад, и мы оба тянемся к его пистолету. Он в шоке, но я быстрее.
За те секунды, что мужчине понадобились, чтобы осознать свою потерю, я прижимаю пистолет к его виску. И представьте себе, это гребаный «Глок». Спасибо тебе, Рори Бродрик, что поделился своими знаниями.
— На диван, — говорю я. — Живо.
Он не спорит. И я здесь не для того, чтобы придуриваться. Я не знаю этого парня, и технически он мне ничего не сделал. Поэтому, как только он падает на диван, я выскакиваю через входную дверь и бегу по коридору.
Когда я вижу Виски, я подхватываю его на руки.
Он мяукает, и я киваю.
— Знаю. Рори меня убьет.
— СКАРЛЕТТ.
Рори находит меня в своей кровати, завернутую в одеяло а-ля буррито.
Он садится рядом со мной, но не прикасается ко мне.
Виски выбирает именно этот момент, чтобы дать о себе знать слабым мяуканьем рядом с моей подушкой.
— Что это за чертовщина? — спрашивает Рори.
— Принесла тебе подарок.
Он молчит, и я протягиваю руку, чтобы коснуться его руки. Она теплая, сильная и твердая… и напряженная. Я сбежала от него прошлой ночью, и уверена, что какая-то его часть хотела бы уже покончить со всем этим.
Единственный известный мне способ получить то, что я хочу, — это манипуляция.
Это нечестно по отношению к нему.
Так что, может быть, хоть раз я попробую быть честной.
— Я сделала это, — шепчу я. — Я запятнала свою душу.
— Скарлетт.
Рори не хочет в это верить. Он качает головой, не хочет, чтобы мне было плохо, но мне сейчас плохо. И все же Рори забирается рядом со мной, а я впускаю его в свою крепость из одеял, и Рори обнимает меня.
На нем слишком много одежды, и я хочу того, что может дать мне только Рори. Я дергаю за молнию его брюк, пытаясь стащить их вниз.
— Нет.
Он останавливает мои руки, но не понимает этого. Мою грудь словно наполнили тротилом. Я вот-вот взорвусь.
— Мне нужно почувствовать тебя, — настаиваю я. — Мне просто нужно почувствовать трение твоей кожи о мою.
Рори не может мне отказать. Даже когда пытается, это только оттягивает неизбежное.
Он стягивает рубашку через голову и заключает меня в тиски своей крепости. Наши ноги переплетаются, и я хочу, чтобы он прямо сейчас оказался внутри меня.
В том месте, до которого еще никто не добирался.
— Я знаю, что ты устал от меня, — говорю я ему. — Но не отказывайся от меня.
— Скажи мне почему я не должен этого делать, — инетересуется Рори. — Назови мне вескую причину, Скарлетт.
— Потому что ты нужен мне здесь, рядом со мной, — признаю я. — Когда я разделаюсь с остальными.
Звучит эгоистично, но честно. И Рори не пытается отговорить меня от этого. Это тревожный знак, если я его вообще уловила, потому что даже если Рори мягкий со мной… он не слабый.
— Я не хочу втягивать тебя, — объясняю я. — И знаю, что нечестно просить тебя об этом, но ты должен верить, что это к лучшему. Что я знаю, что делаю.
— Расскажи мне, что случилось, Скарлетт.
— Я сделала это, — повторяю я, потому что он все еще не верит мне. — Я убила кое-кого. И это все, что тебе нужно знать.
Губами Рори впился мне в шею, а затем он прокладывает путь к моему уху. Пальцами Рори тянется вниз по моей спине, чтобы сжать мою задницу и притянуть меня к себе; его сердце бьется в тандеме с моим.
— Позволь мне позаботиться о тебе, — говорит он. — Позволь кому-то другому делать грязную работу за тебя, куколка. Ты больше не одна.
Он не понимает.
Он уже дал мне больше, чем я могла бы у него попросить. Уютное место в моем жестком мире. Рори — единственное, что иногда напоминает мне, что я жива. Единственная вещь, которая кажется настоящей.
— Я пытаюсь быть терпеливым, — пробормотал он мне в шею. — Но не злись на меня, когда это терпение испарится.
Я тянусь к его бицепсам и притягиваю к себе.
Рори хочет контроля.
Он получит его. Прямо сейчас.
Он устраивается меж моих ног, он тяжелый, но не давящий.
Я пальцами пробегаю по спине Рори, твердой, мускулистой и теплой.
Мое тело полностью открыто для него. Расслабленное, и Рори может брать его, как ему вздумается. Он подается вперед и упирается бедрами в мои трусики, проверяя меня.
— Ты уверена в этом?
Я провожу пальцами по его шее и притягиваю лицо Рори к своему.
— Трахай меня так, как будто ты меня любишь, — шепчу я. — Только на эту ночь.
Рори замирает надо мной, и с его губ не успевают сорваться слова. Слова, которые я боюсь услышать. Отвержение, признание… в любом случае я не справлюсь с этим. Я не даю им выплеснуться наружу, прижимаясь к его губам.
Тогда Рори набрасывается на меня.
Он языком проникает в мой рот. Рори стонет, пробуя меня на вкус. Одной рукой Рори обхватывает мой затылок, удерживая меня на месте, а другой рукой забирается в мои трусики.
Рори пальцами двигает внутри меня.
Он задает медленный темп, и так продолжается до тех пор, пока я не кончаю. На кровати происходит какое-то шевеление, пока он снимает свои джинсы и мои трусики, а затем мы прижимаемся обнаженными телами друг к другу в темноте.
Губами Рори завладел моим ртом, проникая внутрь языком. Он благоговеет, полон поклонения, целует меня везде. Сначала медленно.
И мы смакуем удовольствие.
Но Рори знает меня.
Он знает, что если я хочу, чтобы меня любили, это должно быть жестко.
Он любит меня сильно прямо сейчас.
Когда я ногтями впиваюсь в его спину, зубами Рори впивается в мою шею, и скользит по моей ноге вверх, чтобы обернуть ее вокруг своего торса.
Его следующий толчок глубже. Сильнее.
Я тянусь вниз, сжимаю его задницу и выгибаюсь для Рори.
Он шепчет мне на ухо.
— Ты единственная женщина, которую я трахал таким образом.
— Каким образом?
— Без резинки, — простонал он.
Я издаю звериный рык в ответ на его заявление. Мы — животные, поглощенные этим первобытным жаром между нами. Инстинкт берет верх.
Мы руками ощупываем, сжимаем и вдавливаем друг друга, сталкиваясь губами и зубами. Мы не можем насытиться. Безумие царит меж нами сейчас. Мы стремимся быть ближе. Глубже. Сильнее.
Нам нужно больше, больше, больше.
Мы ненасытны. И когда мы кончаем, это происходит подобно взрыву.
Когда Рори падает рядом со мной и зарывается лицом в мою грудь, он не произносит три маленьких слова, которых я так боюсь. Он произносит только два.
— Спасибо тебе.