Скарлетт
Все мои вчерашние дни ничего не значат, если мое завтра не с тобой.
УМИРОТВОРЕНИЕ — ЧУЖДОЕ МНЕ ЧУВСТВО.
Чувство, которое я не могу припомнить, чтобы когда-либо знала.
Но это единственное слово, которое я могу подобрать, чтобы описать спокойствие, которое овладело мной с тех пор, как мы вернулись в Бостон.
Рори был занят, разгребая последствия того беспорядка, который мы устроили. Мне хотелось бы верить, что именно поэтому он так часто пропадает, пробираясь ко мне поздно ночью, когда думает, что я сплю.
Он дает мне свободу, и поначалу я была благодарна за это.
Но теперь я готова к разговору.
Мне подали большой старый кусок пирога смирения, и, в конце концов, я поняла, что меня действительно нужно спасать. Хотя бы раз.
И Рори единственный, кому я когда-либо позволила бы это сделать.
Он — моя опора.
То, к чему я всегда возвращалась, когда чувствовала себя неустойчивой в этом мире. Я использовала его как убежище от бури, как мишень для моего неуместного гнева и как бальзам для хаоса в моей душе. Я причиняла Рори боль, любила его, ненавидела и хотела его. Я безжалостно отталкивала Рорио, и у меня нет права просить его о втором шансе.
Но я хочу большего.
Я готова к большему.
Когда внутри тебя царит мир, все остальное становится понятным.
Я все еще его сатана. В своей основе я, вероятно, всегда буду немного злой. Но версия Скарлетт 2.0 покончила с играми и ложью. И я хочу доказать Рори, что мы хорошая команда. Лучшая команда. И что мы должны до конца наших дней вместе разгребать дерьмо.
Но поскольку он улизнул от меня сегодня утром, я сижу одна в его доме с Виски. Опять. А этот маленький рыжий ублюдок смотрит на меня своими мерзкими глазенками, и я напоминаю ему, что это я привела его сюда.
Я немного схожу с ума.
Поэтому я решаю навестить Мак.
Это неожиданно для нас обеих.
Мак открывает дверь, у нее буквально челюсть отвисает, когда я спрашиваю позволения войти.
— Конечно.
Она быстро провожает меня внутрь, как будто я могу передумать.
Я не была у нее дома с тех пор, как она родила ребенка. А теперь она почти готова родить второго.
Признаться, я была не очень хорошей подругой.
Но я хочу попробовать.
Попробовать стать лучше.
— Как ты? — спрашивает Мак. — Теперь, когда пыль улеглась?
— Я в порядке.
На этот раз это не ложь.
Ребенок плачет из манежа посреди гостиной, и Мак идет за ней. Как только она берет Киву на руки, плач прекращается, и ее маленькие голубые глазки смотрят на меня.
Она улыбается, и я пытаюсь улыбнуться в ответ, но Мак смеется над выражением моего лица.
— Ты выглядишь испуганной.
Я сглатываю и прочищаю горло, прежде чем протянуть руки.
— Можно?
Теперь настает уже очередь Мак выглядеть испуганной.
— Ты хочешь подержать ее? — спрашивает она.
— Да. Разве это не то, что обычно делают с детьми?
— Ага… — соглашается она.
Мы зашли в тупик. И я думаю, что она все еще осознает, что это происходит. Но, в конце концов, Мак передает Киву мне, и она оказывается тяжелее, чем я ожидала. Кива выглядит такой маленькой, особенно когда Рори держит ее на руках и подпрыгивает.
Ее крошечные пальчики тянутся вверх и хватают меня за нос, а затем шлепают меня по лицу и издают какой-то нечленораздельный звук.
— Ты ей нравишься, — говорит Мак.
Еще один шлепок по лицу.
— Думаю, да.
— Ты хорошо смотришься с ребенком на руках, — говорит Мак, и я быстро отдаю Киву обратно.
Детские шаги, в конце концов.
— Хочешь пойти купить пончиков? — спрашиваю я ее.
— Конечно.
Ее лицо светится, потому что Мак никогда не отказывается от пончиков и кофе.
— Только позволь мне сначала позвонить Конору.
За то время, которое требуется Мак, чтобы подготовиться к нашей прогулке, она набирает около пятисот фунтов необходимых вещей для поездки. Кива закреплена в коляске, а Мак передает сумку с подгузниками и игрушки Конору, который следует за нами по пятам.
— Кроу говорит, что можно только без кофеина, — говорит ей Конор.
— Ну, это будет наш маленький секрет, — говорит ему Мак. — Не забывай, что у меня на тебя немало компромата.
— Тебе это никогда не надоедает? — спрашиваю я. — Когда эти парни все время рядом?
— Нет, — Мак оглядывается на Конора и улыбается. — Поначалу это немного раздражало. Но сейчас мне это нравится. Лишняя пара рук и глаз — это чистое золото, когда у тебя есть ребенок.
Мы сидим в «Данкис» и едим пончики, пока Конор пишет СМС на своем телефоне.
— У него есть девушка, — шепчет Мак. — Он просто еще не знает об этом. Это так чертовски мило.
— Он не знает, что у него есть девушка?
— Я тебя слышу, — сухо говорит Конор.
— Конор и Айви сидят на ветке, — напевает Мак. — На ветке целуются детки.
Конор закатывает глаза, но на его лице появляется глупая улыбка. И я помню, как он рассказывал мне, как Рори спас его от самого себя. Несмотря на то, что он был маленьким сукиным сыном для меня, я знаю, что он сделал это из любви к своему брату и его семье.
Синдикат.
Это действительно семья, понимаю я, наблюдая за тем, как они переговариваются между собой, как брат и сестра.
— Она танцовщица, — говорит Мак.
— Была танцовщицей, — поправляет Конор.
— Верно. Пока ты не сделал Ронана.
— Не делал я Ронана ни разу.
— Томат, Томахто, — говорит Мак.
После еще одного часа безжалостного поддразнивания Конора по поводу его новой девушки, мы возвращаемся в дом.
Я улыбаюсь и чувствую себя легче, и Мак тоже это видит.
— Тебе стоит приходить почаще, — говорит она.
В ее голосе звучат неподдельные эмоции. Не много, но достаточно, чтобы дать мне понять, что ей не все равно. Похоже, материнство немного смягчило Мак, но, как ни странно, ей это идет.
— Обязательно, — говорю я ей, и я серьезно.
— И Рори тоже, — говорит она.
— Кстати говоря, — вклинивается Конор. — С ним случился припадок, потому что он не знал, где ты. Он будет здесь, чтобы забрать тебя через несколько минут.
Мак закатывает глаза и обнимает меня.
И, как и обещал Конор, через несколько минут я снова сижу в машине Рори.