Я стояла в парке и смотрела на закругленное сверху боковое окно, за которым Стийна и Аэт читали стихи. И почему всегда так получается, что если три подружки начинают делать что-нибудь вместе, эта троица вскоре распадается на 2+1? Почему бы всем троим не держаться вместе? Ой, да, я знала, конечно, что огорчаюсь оттого, что раньше мы со Стийной держались вместе, а Аэт же оставалась в одиночестве. Теперь я была одна — уж не для того ли, чтобы понять, каково было Аэт без нас.
Нет, ведь я ни разу не показывала Аэт, будто считаю ее хуже, чем мы со Стийной. Ах, чего об этом раздумывать! Что прошло, то прошло!
- Ты готова?
Тийт! А ведь я совсем забыла про его предложение показать мне нечто особенное. Он накачивал шины какого-то необычно длинного велосипеда. Меня уже начало интересовать, что же такое — это "нечто".
- Скоро ужинать. — В моем ответе было слабое возражение.
- На велике мы быстро вернемся! Ты когда-нибудь ездила на тандеме?
Только теперь я поняла, почему велосипед Тийта показался мне странным: у него было две пары педалей и два седла!
- Откуда у тебя такой?
- Сам сделал — из двух старых получился один новый! Мы с Рейно приехали сюда на тандеме — ну, что-то вроде испытательного пробега. Прекрасно выдержал!
Забавный зверь! Если бы второй руль был у него повернут в другую сторону, он выглядел бы точно как Тяни-толкай.
- Я буду править, а ты садись на заднее седло, — сказал Тийт.
Я опасалась, что не сумею ехать на заднем сиденье, но оказалось, это удивительно просто: когда оба едущих одновременно нажимают на педали, велосипед легко несется вперед, словно сам по себе. Когда хочешь дать ногам отдых, оставляешь свои педали в покое, другой катит велосипед в одиночку. Мы поехали в противоположную сторону от поля, где работали днем. Тийт правил через погруженный в вечерние сумерки парк в пахнущий сырым мхом старый ельник, по изрезанной колеями лесной дороге на луг и затем возле какого-то домишки свернул вправо. Он что-то крикнул мне через плечо, я из вежливости ответила «да» и энергично нажала на педали, полагая, что Тийт хочет добавить «газу», и… Мы мгновенно оказались в канаве, затылок Тийта пребольно стукнул меня по лбу, а рукоятка руля воткнулась мне под мышку.
- Ты глухая, что ли? — заорал Тийт, но, увидав мой несчастный вид, рассмеялся.
Откуда я могла знать, что он хотел тут остановиться?
- Ну остановились же! — огрызнулась я и потянулась лбом, на котором росла шишка, к холодному никелированному рулю — может, он подействует так же хорошо, как серебряная ложка. Ну и досталось же сегодня всем!
Тийт поднял велосипед — он был цел.
- Все обошлось! Почти удачное несчастье!
- Это и было твое нечто?
- Нет. — Тийт засмеялся. — Оставим велосипед здесь и пойдем пешком. Это место почти рядом, за осинами.
Я пролезла под оградой из колючей проволоки, Тийт ловко перескочил через нее, и мы оказались на красивом лесном покосе, такие есть и в моих родных местах вокруг хуторов. Осины дрожали, белели ромашки, но Тийт, сунув руки в карманы, стремительно шел дальше. За осинами был ольшаник, который разделяла надвое высокая и плотная ограда из колючей проволоки.
- Через эту нам не пролезть, — сказала я.
Тийт усмехнулся и молниеносно — хоп! — поднял меня над проволокой. Безо всякой подготовки, словно ребенка! Я стояла по другую сторону ограды, а Тийт, отступив на несколько шагов, разбежался и легко перемахнул через ограду, хотя она была не меньше метра высотой!
- А ты силач! — пришлось признать мне. — Словно каждый день перекидываешь таких, как я, через ограду.
Тийт усмехнулся.
- Если хочешь знать, я подкидывал донн и потяжелее!
- Зачем? Пофасонить хотел, что ли?
- Вот именно! — Тийт улыбнулся. — Я ведь несколько лет занимался фигурным катанием.
Этого я бы нипочем не отгадала — по-моему, все фигуристы хрупкие и нежные, они скользят по льду, будто цветы, как женщины, так и мужчины. Коренастого Тийта я никогда не причислила бы к фигуристам… Впрочем, пожалуй, красота таит силу, которую с первого взгляда не замечаешь. Я сочла свою мысль такой удачной, что высказала ее вслух.
- Погоди, погоди, — остановил меня Тийт.
Я решила, что снова увижу какие-нибудь силовые номера, но оказалось, что Тийт привел меня посмотреть на чудо природы: пять удивительных черемух, которые сплелись своими стволами и ветками, несколько стволов расползлись по земле, будто змеи.
- Ну, что скажешь? — спросил Тийт гордо и в то же время застенчиво.
- Во время цветения это может быть удивительная картина.
- А сейчас разве не удивительная? — спросил Тийт. — Ты посмотри, какое чудо: деревья растут почти по кругу, будто кто-то специально посадил их так. И видишь, здесь ствол изогнулся, и образовалось два места для сидения — будто на качелях. Я сразу подумал, когда увидел эти черемухи, что тебе тут понравилось бы. Это как бы специально придумано для тебя.
Я села на ствол черемухи. Странный парень все же этот Тийт: пришел сюда и ни с того ни с сего решил, что эти деревья мои!
- Как ты вообще сюда попал?
- Нас с ребятами послали ставить эту ограду из проволоки.
- И ты сделал такую мощную ограду, чтобы сюда не так-то просто было проникнуть?
- Нечего тут околачиваться всем и каждому, — пробурчал Тийт. — И… если хочешь знать: другие даже внимания не обратили на это место — ни Рейно, ни Теэт, ни даже Ильмар. Будто этих деревьев вообще не существует.
Ну и мистика! Ведь не мог же тот озорной водитель микроавтобуса, который привез нас сюда, быть посланцем Тийта!
- Мы с дядей каждое лето нанимались ставить ограды. Вообще-то сперва я и не особенно собирался записываться в дружину — летом в деревне, в одиночку, если умеешь работать, заработаешь гораздо больше… Но когда увидел, что почти все ребята записались…
- Так ведь вместе же лучше, веселее! Мне очень хотелось поработать в дружине, но… Как бы тебе объяснить? Дело же не только в деньгах!
Тийт сел на другой ствол черемухи. Он немного помолчал, а потом сказал:
- Тебе легко рассуждать так. У нас в классе, кажется, никто даже не представляет себе, что чувствуешь, когда мать осенью удлиняет твои брюки и рукава пиджака и охает при этом, как ты быстро растешь.
Хм! Ведь Тийт не такой уж великан, он не намного выше меня.
- Я знаю, многие из наших после окончания каждого класса выпрашивают себе или магнитофон, или фотоаппарат, или транзистор… Но разве я могу приставать к матери, чтобы купила мне новые джинсы, если вижу, что она годами носит одно и то же зимнее пальто, у которого меховой воротник уже совсем вытерся? Некоторые вообще себе не представляют, что значит — нельзя! Если хочешь иметь транзистор, или электронные часы, или выходные туфли, заработай деньги. Чудес не бывает, а если и бывают, то не за деньги и не ради денег.
- Но… разве… отец вам не посылает?
- Видишь ли, мать у меня очень гордая. Раньше я не понимал и злился на нее за это, но теперь думаю, что она все-таки права: гордость тоже чего-то стоит.
- Я, наверное, тоже не стала бы унижаться.
Тийт посмотрел на меня и рассмеялся.
- Правильно делаешь, дева Маарья! Слушай, а ты не сердишься на меня за то, что я называю тебя так?
- Пожалуйста! Бывают прозвища и гораздо хуже!
- Нет, знаешь, тебе это прозвище как-то подходит, ну у тебя иногда такое… чистое лицо мадонны и… Но, конечно, не тогда, когда ты ходила с той жуткой прической, как баран!
Опять эта несчастная афроприческа!
- Если тебе не нравится, так прямо и скажи! — попросил Тийт.
- Честно говоря, конечно, не нравится!
- Ладно, сделаем так: каждый раз, когда я назову тебя девой Маарьей, будешь штрафовать меня на две копейки!
- Деньги для телефона-автомата!
И тут меня внезапно осенило: телефон! До чего же просто. Как же я раньше до этого не додумалась!
- Скажи, Тийт, а тут позвонить откуда-нибудь можно?
Тийт помрачнел.
- Куда ты хочешь звонить?
- Неважно, если тут поблизости почта?
- Господин Кадак ждет, да?
- Никто не ждет, — ответила я сердито, хотя и подумала, что было бы неплохо вдруг позвонить Мярту домой и сказать… сказать, пусть можжевельник растет. Но нипочем не поделилась бы сейчас этой идеей с Тийтом — он выглядел таким несчастным.
- Маме надо позвонить, — объяснила я. После исповеди Тийта мне не хотелось упоминать об отце.
- Отделение связи совсем близко от школы. Только, пожалуй, сейчас оно уже закрыто, по-моему, оно работает до пяти.
- Э-эх! — произнесла я огорченно, вспомнив, что денег-то у меня все равно нет. Ничего не поделаешь, придется мне потерпеть, и пусть домашние тоже потерпят хотя бы до завтра.
- Но можно все-таки попробовать, — предложил Тийт.
На сей раз я ни на миг не дала отдыха своим ногам — хотела быстро-быстро доехать к телефону. Конечно, дверь отделения связи — маленького деревянного дома — была заперта. Но Тийт велел мне подождать, обошел дом, постучал в заднюю дверь и вошел внутрь. Вскоре он появился вместе с молодой светловолосой женщиной, которая держала в руке связку ключей. Она открыла дверь отделения связи, впустила нас и сказала мне:
- Давайте ваш номер!
Я назвала номер телефона отцовского лесничества, она подняла трубку, вызвала центральную станцию и проворчала:
- В другой раз извольте заказывать разговор заранее.
Поговорив с центральной, она положила трубку и сказала:
- Связь через несколько подстанций, так что не ждите хорошей слышимости…
- Тийт, у тебя деньги есть? — шепотом спросила я.
Тийт пошарил по карманам и затем сказал, что быстро смотается «домой». Разговор дали неожиданно быстро. Женщина протянула мне телефонную трубку, а сама стала просматривать какой-то журнал. В трубке сперва послышался треск, и затем едва различимый женский голос:
- Лесничество слушает!
- Мама! Ты меня слышишь? Мама, это ты, да?
- Алло! Говорите громче!
- Мама! — завопила я так, что дежурная вздрогнула и отошла от стола.
- Маарья, ты, что ли? — спросила мать.
- Да, я! Как твое здоровье?
- Держи трубку поближе ко рту, — поучала мать. — Ты где, в Риге, да?
- В дружине! В дру-жи-не! И тетя Мария тоже здесь! Завтра приеду домой!
- Тетя Мария? Нет, не звонила!
- Она и не могла звонить. Она здесь и печет блины!
- Блины? Хочешь блинов?
- Не хочу! Я завтра приеду домой! — орала я во всю глотку.
- Теперь поняла! Очень хорошо, что приедешь! — И голос матери почти совсем пропал.
Я изо всей силы прижала трубку к уху и скорее догадалась, чем услыхала:
-…подумали, что ты могла бы подменить меня в библиотеке на время отпуска. В будущем месяце тебе ведь уже исполнится шестнадцать, и…
- Говори громче!
-…тебя командиром отряда школьного летнего трудового лагеря, но уж ты сама решай!
- Что? Кто?
- Учительница Поола, — ответила мать.
Ага, моя бывшая классная руководительница хочет, чтобы я была командиром отряда в школьном трудовом лагере! Согласна. В любой момент!
- А нельзя и то, и другое: библиотеку и лагерь? — спросила я.
Мама, кажется, засмеялась.
- Приезжай домой, тогда поговорим!
- Ты здорова? — спросила еще раз.
- Кто? Я? Конечно!
- Отец?
- Отец? Отец пошел… к ветеринару! — В трубке раздался треск. — …Не ест, не пьет.
- Куда пошел? Я не расслышала! Почему не ест, не пьет?
- К ветеринару, — сказала мать вдруг так ясно и громко, словно стояла рядом. — Нукитс заболел.
- Передай ему привет! И Нукитсу тоже!
- Теперь я слышу тебя хорошо, — сказала мать. — Уж я передам. Ах да, тебе пришло письмо.
- Письмо? От кого?
- Из Таллина. Отправитель не то Казак, не то Каллак… Неразборчиво написано…
"Кадак"! — чуть не крикнула я торжествующе.
- Если хочешь, могу открыть и прочесть тебе, — предложила мать.
Я поколебалась секунду-другую, потом ответила:
- Завтра сама прочту!
Поди знай, что мог написать этот Мярт.
- Мне надо кончать разговор! — крикнула я. — А то не смогу расплатиться!
- Послать тебе? — спросила мать.
Я не поняла, что она имела в виду: деньги или письмо Мярта, но уточнять не стала.
- Не надо! — крикнула я в трубку и услышала короткие звонкие гудочки.
Разговор был окончен. Я положила трубку на рычажки и радостно оглянулась вокруг. С души свалился тяжелый камень — родители здоровы, письмо от Мярта ждет меня дома…
Тийт стоял в двери, держа бумажник.
- Сколько мы должны? — спросил он у дежурной.
Я была так счастлива, что даже не посмотрела, как Тийт расплатился и получил сдачу. Я барабанила пальцами по столу, и стол гудел, как орган.
- Ур-ра! Ур-ра! Ур-ра-а! — крикнула я Тийту, когда мы снова стояли во дворе. — Все живы и здоровы, только Нукитс, наш пес, немного приболел! Но у нас невероятно замечательный ветеринар, уж он-то его вылечит!
Тийт был серьезным и хмурым. Похоже, он не слишком верил в способности нашего ветеринара.
- Чего ты надулся? — спросила я, когда мы опять ухватились за рога тандема. — Представляешь, как тетя меня напугала! Она сказала, будто мои родители так встревожились из-за моего путешествия в Тарту, что заболели! Но оказалось — сплошная выдумка. Она сама вечно паникует, даже в тех случаях, когда для этого нет ни малейшей причины, и считает, будто и все такие же паникеры.
Тийт не ответил и всю дорогу помалкивал. Когда мы уже подъехали совсем близко к школе, он повернул ко мне голову (запомнил, что его не слышно, если во время езды он что-то бормочет себе под нос) и сказал серьезно:
- Я надеюсь, что Мярту удастся поступить в университет
Ах, вот что его заботило! Чтобы Мярт уехал в Тарту!
- Конечно, поступит!
Мы едва не въехали в кусты туи.