Мы увидели, как прямо по середине улицы шел человек одетый в камуфляж на голове черная шерстяная шапочка. Он нес на плече большой черный футляр от гитары. Лицо его показалось мне знакомым. На вид ему было лет тридцать, лицо, окаймленное черной щетиной, а круглые очки придавали ему добродушный вид. За ним шли еще какие-то люди, один из которых нес на плече видеокамеру и видимо вел съемку. Их сопровождали здоровые парни в спецназовской форме и бронежилетах. Когда группа миновала дом, где был расположен наш пост, из гаража с соседнего поста выскочил солдат. Он подбежал к Кулову и закричал:
— Вы знаете, кто щас прошел?
— Кто? — спросили заинтригованные его возбужденным состоянием бойцы.
— Шевчук!
— Какой Шевчук?
— Какой, какой — из ДДТ! — воскликнул солдат.
— Точно, а я смотрю, рожа у него знакомая, — пробормотал я.
— Интересно че он здесь делает, — поинтересовался Бармаков.
— Концерты дает.
— Вот бы послушать, — мечтательно сказал Кулов.
— Обломитесь ребята.
— Че он не поет что ли, — возмутились мы.
— Петь то он поет, да кто вас к нему пустит, я вот вчера в гости ходил к одному дружбану, они штаб полка охраняют, ну и задержался там, а тут какой-то офицер привел туда Шевчука, к нам сразу толпа стал ломиться, но больше никого не пустили.
— Кто?
— Офицеры, самих-то их знаешь, сколько было!
— "Осень" пел?
— И «Осень» и «Родину», я вот у него автограф взял, — солдат показал свой блокнот.
— Везет, — с завистью произнесли мы.
Пока разговаривали я взглянул в сторону больничного комплекса, за
которым располагался президентский дворец, и заметил как что-то пролетело по небу по параболической траектории и упало в направлении президентского дворца. В тот же момент по небу прошла радуга, и качнулись верхушки деревьев, торчавших над домами, и только после этого донесся звук взрыва.
— Пацаны в укрытие, — закричал я. Все ринулись в блиндаж.
Обстрел, вопреки ожиданиям, прошел спокойно. Выждали некоторое время и покинули укрытия — приступили к охране. Опять засели в доме.
Потянулись серые будни. Однажды Кулов, не унывающий ни в каких ситуациях, предложил пострелять, потренироваться. На глухую стену повесили календарь, найденный в соседнем доме, с изображением китайской девушки. Расстояние, правда, не большое, но это решили компенсировать тем, что будем стрелять по ее глазам. Каждый сделал по выстрелу, и плакат превратился в решето. Это развлечение скоро наскучило, поэтому принялись соревноваться, кто быстрее набьет патронами рожок или разберет и соберет автомат.
Так и проходил день за днем.
Как то утром всех собрали во дворе дома, где жили Романенко и Колосков, на постах осталось по одному человеку.
Солдаты построились в две шеренги перед своими командирами: Романенко стоял перед строем, а Колосков сидел на табурете за его спиной. Лицо его как обычно ничего не выражало.
По лицу Романенко наоборот можно было прочитать как по книге, что он сейчас в ярости.
Взвод притих, предчувствуя бурю. Сержант как положено по уставу дал команду «смирно» подошел к Романенко и доложил. Командир в таких случаях принимает доклад, здоровается с солдатами и отдает команду «вольно», после чего следуют сообщения или приказы, которые командиру нужно довести личному составу. Сержант обычно оставался рядом с командиром.
Сейчас Романенко принял доклад и приказал встать в строй сержанту.
— Чё расслабились, уроды, — спросил он вместо приветствия, — Вы чё не въехали до сих пор, где вы находитесь? — Заорал побагровевший Романенко.
— Почему службу не несете, как положено, обезьяны? — уже чуть спокойнее продолжал старший лейтенант, — Сегодня ночью ранило в голову младшего сержанта Голубева осколком гранаты, и никто не знает, откуда брошена граната, — сообщил Романенко.
Голубев находился в составе постов охранявших командирский дом. Ночью он заступил на пост находящийся во дворе у ворот. Неожиданно через забор упала граната. Мотострелки осмотрели все пространство за забором, но ни кого не нашли. Голубева отправили в госпиталь, а капитан Колосков после этого обошел, все посты на некоторых останавливали лишь, когда он подходил вплотную к посту, это его убедило, что посты не охраняются.
— Вам что жить надоело? — не унимался Романенко.
— Подумайте о своих товарищах, или наплевать на все?
— Ну че ж вы языки в жопы втянули, я не слышу, — уже спокойно говорил старший лейтенант, он вытащил гранату и подошел к первому стоявшему в строю. Гранатой в кулаке, он ткнул бойца в грудь и спросил: — ну кому жить надоело? Вперед, вот граната, — он подошел к другому солдату и тоже ударил его в грудь.
— Ну что же ты молчишь, — спросил Романенко бойца, — тот опустил голову и смотрел себе под ноги. — Может, стесняешься, так мы отойдем, а? Ну, хочешь.
— Нет, — промямлил боец.
— Может ты, — перешел к другому солдату Романенко.
— Не бойся, напишу в рапорте, мол, погиб смертью храбрых, достоин ордена и звания героя, бумага все стерпит, — стукнул ему в грудь гранатой старший лейтенант.
— Я не хочу, — последовал ответ.
— Ага, вот у нас кто крутой, — ехидно сказал Романенко, увидев на
следующем кожаную куртку. Это был парень с поста расположенного в гараже, где он эту куртку и нашел. — Романенко въехал ему в челюсть, солдат упал на своего товарища, стоявшего за ним, но тот подхватил его.
— Чтоб я не видел больше этого говна, — отчеканил Романенко.
— Так если с этого дня, если я подхожу к посту незамеченным я сам брошу туда гранату — подвел итог Романенко.
— Всё, пошли все на хуй.
Прошло еще несколько похожих друг на друга сырых, грязных, пасмурных дней. По ночам все та же стрельба, днем солдаты шастают, по окрестным домам. Я, так же как и все ночью охранял пост, а днем ходил по домам. Искали варенья и соленья, запасы которых можно было найти в некоторых подвалах и хоть какой-нибудь радиоприемник, чтоб послушать внешний мир. Во время одного из таких походов я чуть не подорвался на мине, у нее не сработала растяжка.
Но не всем везло, разведбат, расположенный рядом с блокпостом капитана Колоскова потерял за эти дни пятерых бойцов — чеченский снайпер сработал.
Солдаты начали вшиветь. Появились всевозможные кожные заболевания, добавившиеся к уже свирепствующим болезням желудочно-кишечного тракта.
Взвод Капитана Колоскова не стал исключением, — я заметил, что у меня на ногах появились огромные язвы, наполненные гноем. Точно такие же появились у Кулова, но уже на теле. Кузя жаловался на то, что у него опухли ноги, и он теперь с трудом передвигался. Снайпер как, подозревали ребята, подхватил воспаление лёгких — сильный кашель у него не прекращался. И у всех был понос.