Пять месяцев после драфта в НХЛ
Кэт
Когда я смотрела по телевизору, как Дьюк выбивает дерьмо из Дина, мне хотелось прыгнуть сквозь экран и убить своего брата. Я хотела сказать Дину лично. Дьюк знал, что я забронировала и подтвердила свой билет на самолет на эти выходные. Какой ебанный придурок. Даже близнецы держались на расстоянии от Дина, чтобы я могла первой рассказать ему об этом. Ну, думаю, близнецы злятся на Дина за то, что он не рассказал им о наших тайных отношениях. Им нужно больше времени, чтобы переварить новость о ребенке.
Не раздумывая, я вскочила на ближайший самолет из О'Хары и полетела прямиком в Вашингтон, округ Колумбия. Как только я приземлилась, я получила тонну гневных сообщений от Дина, но я проигнорировала их все с твердым намерением поговорить с глазу на глаз, что нам следовало сделать несколько месяцев назад.
Сказав Дину подышать в течение десяти минут, он, наконец, успокаивается, позволяя мне провести пальцами по его руке.
Он кладет руки мне на плечи и пристально смотрит в глаза, удерживая меня на месте.
— Почему, Котенок? Почему ты скрывала это от меня?
— Я не хотела разрушать твою жизнь. Тебе и твоей маме и так было достаточно тяжело. Ребенок — это еще одно осложнение, с которым тебе не нужно иметь дело.
— Ты говоришь о моем ребенке. Нашем ребенке. Я бы никогда не стал рассматривать его как некую проблему. Я — не мой отец.
— Я знаю это, Дин, — я выдохнула. — Я не это имела в виду. Все вышло неправильно. Видишь, именно поэтому я хотела поговорить об этом лично.
— Почему ты ждала так долго? Сколько уже месяцев?
Я встаю с пола и сажусь рядом с Дином на диван:
— Больше семи месяцев.
Его лицо искажается от гнева:
— Ты знала об этом семь месяцев и не подумала рассказать мне раньше? Я должен был это выяснить, когда твой придурок братец наносит мне удары.
— Ему не следовало этого делать. Мне так жаль.
— Ты права. Если бы ты сказала мне об этом несколько месяцев назад, этой драки вообще не было бы.
— Дьюка отстранят за это.
— Предполагаешь, что от этого я почувствую себя лучше?
Я пожимаю плечами:
— Нет, но подумала, что это поможет.
— Он напал на меня и нокаутировал судью. Ему повезет, если он снимет дисквалификацию хотя бы к концу сезона.
— Да, знаю. Мой отец в бешенстве. Ты бы видел его по телевизору, когда он пытался рассказать о том, что произошло между тобой и Дьюком. Он даже извинился в прямом эфире перед тобой и лигой за поведение Дюка.
— Твой отец не виноват в том, что Дьюк мудак.
— У него проблемы с гневом, — я глажу Дина по плечу. — Мне жаль, что он выместил его на тебе.
— Почему ты здесь, Кэт? — Дин откидывается на спинку стула и кладет голову на подушку, уставившись в потолок. — Дьюк уже разрушил твой секрет.
Меня убивает, что Дин даже не может посмотреть на меня. Я переплетаю свои пальцы с его и держу его руку в своей.
— Дин, пожалуйста, просто послушай меня минутку. Я ничего не могу сделать или сказать, что улучшило бы эту ситуацию, но мы можем постараться двигаться дальше. Нравится нам это или нет, но через два месяца у нас родится ребенок. Он будет здесь в мгновение ока. Я не хотела обременять тебя всем этим в течение твоего первого года в лиге.
— Дерьмовая причина скрывать это от меня. Я имел право знать о своем сыне.
— Знаю. Я не знаю, сколькими способами я могу извиниться. То, что я не сказала тебе, всегда будет моим самым большим сожалением.
— Ты знаешь, как я рос, Кэт. Моего отца никогда не было рядом. Я не видел его столько лет, что уже даже не могу вспомнить, как он выглядит. Он оставил мою маму с кучей счетов, которые нужно оплатить, и ребенком. Так, с чего ты вообще взяла, что я мог так поступить с тобой? Я хочу быть частью жизни моего сына.
— Конечно, — я сворачиваюсь калачиком рядом с Дином и глажу пальцами его ушибленную щеку. — Я тоже хочу, чтобы ты был частью его жизни. Мы можем сделать так, чтобы это сработало.
— Ты переезжаешь в Филадельфию, — говорит он, поднимая голову с дивана. Он морщится от боли, поворачиваясь ко мне лицом. — Даже слышать больше не хочу ни слова о твоей стажировке. Ты можешь получить другую.
— Но… — выдохнув, я даже не утруждаю себя спором.
— Никаких «но», Котенок. Ты переезжаешь жить ко мне. У нашего ребенка будут мать и отец.
— А что насчет нас?
Он прищуривает глаза, глядя на меня:
— А что насчет нас?
— Ты ненавидишь меня? — я прикусываю нижнюю губу, ожидая его ответа, и между нами проходит мгновение.
— Нет, я никогда не смог бы возненавидеть тебя. Я злюсь на тебя. Мне нужно, чтобы ты дала мне немного времени и пространства, чтобы все обдумать.
— Мы расстаемся?
— А мы когда-нибудь были вместе?
— Только потому, что ты зол, не значит, что ты должен вести себя как мудак.
Он стряхивает мою руку с себя и встает с дивана:
— Тебе следует вернуться в Чикаго и собрать свои вещи.
— Но у меня были для нас планы. Я хотела сводить тебя в какое-нибудь особенное место на твой день рождения.
— В чем смысл, Кэт? У меня нет праздничного настроения. Мое лицо выглядит так, будто я провел двенадцать раундов с Холифилдом (прим. американский боксер), и я даже не могу смотреть на тебя, не стиснув челюсти, что только усиливает боль.
— Оууу, — говорю я, поднимаясь с дивана и хватаясь за живот.
Дин подходит ко мне и хватает за руку:
— Ты в порядке, Котенок?
Я беру его руку и кладу себе на живот, глядя на Дина снизу вверх:
— Твой ребенок пинает меня. Думаю, он станет хоккеистом. Он агрессивен, совсем как его папа.
Впервые с тех пор, как я вошла в гостиничный номер, Дин улыбается мне. Он наклоняется передо мной, держась за мои бедра, и прижимается щекой к моему животу. Пораженный, он отступает, когда Ной снова пинает его.
— Привет, малыш, — шепчет он нашему сыну. — Я твой папа.
Я провожу пальцами по влажным волосам Дина. На нем все еще надето только полотенце после душа, что немного отвлекало меня на протяжении большей части нашего разговора. Прошло слишком много времени с тех пор, как мы в последний раз были вместе.
— Ты будешь замечательным отцом, Дин.
Он поднимает на меня взгляд:
— Ты так думаешь?
Я киваю.
— Я знаю это. Нашему сыну повезло, что у него такой отец, как ты.
— Ной. Так ты хочешь его назвать?
— Мне нравится это имя.
Он улыбается:
— Мне тоже. Ной Кроуфорд. Подожди, пока я расскажу маме о ее внуке. Он смог бы уговорить ее переехать из Флориды.
— Она могла бы быть нашей няней. Мне понадобится помощь с ним, когда ты будешь в дороге.
Он встает, все еще держась за мои бедра, и запечатлевает поцелуй на моей щеке. — Мы сделаем так, чтобы это сработало.
— Значит ли это, что ты больше не злишься на меня?
— Нет, я все еще зол на тебя, — он наклоняет голову набок и почесывает темную щетину на подбородке, как будто глубоко задумавшись. — Если ты на седьмом месяце беременности, значит, ты знала об этом еще до того, как мы закончили колледж, не так ли?
Чувствуя себя виноватой, я отворачиваю голову в сторону и прикусываю губу. — Да.
— Когда ты узнала? — он кладет руки мне на плечи. — Пожалуйста, не лги мне снова.
— Я узнала, когда пошла за результатами анализа на аллергию на глютен.
Он отступает от меня на шаг, и его рот широко открывается:
— Ты плакала в моих объятиях и лгала мне в лицо? У тебя вообще есть аллергия на глютен?
— Нет, у меня никогда её не было. Меня продолжало тошнить, потому что я была беременна Ноем.
— Ты могла сказать мне об этом в тот же день, но предпочла ждать до сих пор? — Дин отходит от меня и направляется в спальню.
— Я уже сказала, что сожалею, Дин. Что ты хочешь, чтобы я сделала? Я ничего не могу сказать или сделать, чтобы исправить это.
— Ты права. Никакие извинения в мире не смогут загладить всех секретов, которые ты скрывала от меня. Ты лгала мне прямо в лицо, Кэт. Этим летом ты провела со мной целую неделю. Почему ты ничего не сказала?
— Я была напугана, — удается мне выдавить из себя. — Я не хотела тебя беспокоить, пока не буду уверена, что у меня действительно будет ребенок.
Он прищуривает глаза, глядя на меня с отвращением:
— Ты думала избавиться от нашего сына, не сказав мне?
— Нет, конечно, нет, — когда слезы текут по моему лицу, я вытираю их рукой. — Я хотела убедиться, что он здоров и что с ним ничего не случится, прежде чем я скажу тебе. Я подумала, что должна быть уверена, прежде чем говорить что-то хоть кому-то.
— И все же ты могла сказать мне. У тебя нет никаких причин лгать мне.
— Технически, я никогда не лгала о том, что беременна.
— Нет, ты солгал о своей поддельной аллергии на глютен. Так, конечно, намного лучше, — невозмутимо произносит Дин, закатывая глаза. — Раньше у нас никогда не было никаких секретов. Я пытался сказать тебе до того, как мы переспали, что это разрушит нашу дружбу, а ты все равно хотела пройти через это.
— Что ты хочешь этим сказать? Что ты сожалеешь о том, что был со мной?
Он вздыхает:
— Не знаю. Может быть. Нам следовало остаться друзьями.
Я касаюсь его руки:
— Мы друзья, Дин.
— Нет, это не так. Наша ситуация слишком сложна, чтобы снова быть друзьями.
— Итак, что же мы имеем в итоге?
Он пожимает плечами:
— Мы родители маленького мальчика.
— А как насчет нас?
— Я даже тебе не могу доверять, Кэт.
— Нет, можешь. Я все тот же человек.
— Прежняя Кэт никогда бы мне не солгала. Ты мне все рассказывала. У нас не было секретов. У меня такое чувство, что я больше даже не знаю тебя.
— У нас все наладится, когда я перееду к тебе, — говорю я с надеждой.
— Может быть. Посмотрим, как все пойдет. Мой приоритет — Ной и твое здоровье.
— Мой тоже.
— По крайней мере, хоть в этом мы согласны, — он хватает подушку с кровати и проходит мимо меня. — Можешь занять кровать. Я буду спать на диване.
— Ты собираешься спать в полотенце?
Он снимает полотенце со своей талии и бросает его в моем направлении. Оно приземляется на пол у моих ног. Я делаю глубокий вдох, когда смотрю на его мускулистое тело.
— Ты сделал это нарочно, да?
Он ухмыляется мне:
— Спокойной ночи, Кэт
— Спокойной ночи, — бормочу я, слишком сосредоточенная на его подтянутой заднице, когда он уходит от меня.
Этот ублюдок сделал это просто для того, чтобы напомнить мне о том, чего мне не хватает. Что бы мне ни пришлось сделать, мы снова будем вместе. Дин увидит человека, которого любит. Ему нужно время. Нам обоим.