Миша
Кто-то барабанит кулаком в дверь спальни. Я встаю, чтобы выяснить, в чем дело. Алёна приподнимается и смотрит сонно:
— Что случилось?
— Не знаю, — натягиваю штаны и открываю дверь.
У двери стоят горничная и один из охранников. Оба жутко испуганные.
— Что произошло?
— Там мисс… Много крови, — заикается от всхлипываний девушка.
Внутри всё леденеет. Я срываюсь и лечу молнией к спальне Сэл. Они за мной.
У двери отодвинут стол и разбита лампа. Кругом капли крови, на стене след от окровавленной руки. Я осторожно отворяю дверь в спальню.
Сэл лежит посреди кровати без простыни, наполовину прикрытая одеялом. На полу дорожка из кровавых пятен. Под рукой на матрасе большая красная лужа.
— У неё ночью был гость, — говорит за спиной охранник.
— Кто? — от нехороших предчувствий внутри всё сжимается.
— Рон Мэдлтон.
Какого хрена он припёрся⁈
Сзади взвизгивает Алёна, вошедшая за нами. Я смотрю на неё. В глазах страх, её бьёт дрожь. Она закрывает рот руками, чтобы опять не закричать.
Подхожу к кровати и всматриваюсь в Сэл.
Странно, она не бледная.
Трогаю пульс на шее. Он бьется ровно. Правая ладонь замотана куском какой-то ткани, насквозь пропитанной кровью. Я приподнимаю её и сдергиваю повязку. Глубокий порез.
— Ммм, — возится Сэл.
— Расходимся. Всё нормально. Это только порез.
Все глубоко и с облегчением выдыхают.
— Что за столпотворение? — бубнит Сэл спросонья, оглядывая нас и прижимая к обнажённой груди одеяло.
Все, кроме меня, сразу испарились.
— Ты совсем с катушек съехала? Мы же подумали, тебя грохнули! Столько крови вокруг. Ещё и охрана говорит, что у тебя Мэдлтон ночью был. Только не говори, что ты с ним…
— Выгнала я его, — садится в постели, подтянув ноги к подбородку. — Сначала было какое-то помутнение, когда кровь увидела. Но потом подумала об Алексе и пелена спала. Я его оттолкнула и потребовала уйти.
— Неожиданно… Учитывая твой фетиш.
— А для меня нет. Я больше ничего к нему не чувствую. И мне противно с ним.
Сельванна
Большой банкетный зал в Лондоне. Моё выступление — главный подарок. Меня привозят на машине тайне, заводят через чёрный ход и оставляют в комнате до выхода.
Когда приходит время, в зале тушат свет, чтобы был сюрприз. Когда его включают и я привыкаю к нему, оглядываю толпу присутствующих. Сердце скакнуло к горлу… Это вечеринка Рона для его друзей… Нормальное явление — устраивать раздельные тусы.
Он явно не ожидал меня увидеть, и шокирован. Перед глазами пролетели события последней ночи с ним. Становится гаденько.
Эмми смотрит презрительно и высокомерно, нагло ухмыляясь. Думаю, это она заказчик сюрприза.
Но это всего лишь работа, и я её выполняю по полной отработав оплаченный гонорар.
Я уже собираюсь сесть в машину, когда подходит Эм.
— Теперь ты понимаешь, что ты только обслуга, которой платят, чтобы развлекать публику? — проговаривает с желчью в голосе.
— Надеюсь, для оплаты моих услуг тебе не пришлось брать кредит? Я хоть и обслуга, но очень дорогая, — делаю равнодушное лицо.
— Не твоё дело!
— Да мне плевать, — с равнодушием. — Мне тебя жаль…
— Это ещё почему?
— Пытаешься строить из себя ту, которой не являешься. Прикидываешься белой и пушистой, чтобы на тебя обратили внимание.
— Зато Рон мой!
— Да подавись! Только это самообман, как ты это не понимаешь. Терпеть измены, только чтобы рядом был тот, кто не любит…
— Ты о чём? — хватает меня за рукав.
— Да, ладно! — мелькает в голове догадка. — Вот же Рон конспиратор. Неужели ты за эти дни не видела его обнаженным? У вас всё так плохо с ЭТИМ? — нагло хихикаю я ей в лицо. — Загляни ему под рубашку, — шепчу рядом с её ухом и дергаю плечом, освобождая рукав.
Я возвращаюсь к машине, оборачиваюсь и гляжу на Эмми. Она стоит, как пыльным мешком пристукнутая.
Из моего горла вырывается истерический смех.
На спине Мэдлтона должны быть следы моих ногтей. Я помню, как царапала его в ту ночь. И пусть ничего не было между нами, но желание ударит суку побольнее гораздо сильнее.
Это тебе месть за испорченную блузку. Не пытайся переиграть плохих девочек, не зная, какие козыри у них в рукаве.
Набираю Алекса. Телефон долго молчит и, когда я уже хочу отключиться, на экране появляется лицо Гроу. Задыхается, мокрые волосы взъерошены, без верха.
— Чем ты там занимаешься? — в шутку грозно пилю его глазами.
— В душе был, — проводит камерой телефона по своей фигуре, бедра обмотаны полотенцем. — Только из студии приехал. Альбом добиваем.
— Хоть бы одну демку послушать выслал, — обидчиво надуваю губки.
— Н-е-т, — протягивает отказ.
— Жадина!
— Просто этот альбом подарок для тебя.
— О, как! Тогда подожду… У меня тоже для тебя сюрприз через неделю выйдет.
— Ты меня балуешь, — урчит мой котик. — Куда ты едешь?
— Домой… У меня было частное выступление, чёрт бы его побрал!
— Хреновый заказчик? — Алекс садится в кресло возле окна.
— Не то слово! Даже вспоминать не хочется. У вас там снег идёт? — резко меняю тему разговора, заметив за его окном снегопад.
— Угу, — встает и показывает мне как всё кругом бело.
— А у нас дождь пошёл… Хочу к тебе… — жалостливо хныкаю.
— Я тоже соскучился. Очень-очень…
— Тогда у тебя один выход- через три дня я жду тебя у себя в Лондоне.
— Это просьба?
— Это приказ! И он не обсуждается, — скомандовала.
— Почему именно через три дня?
— Потому что через четыре премьерный день второго сезона сериала и мне по этому случаю нужно быть на мероприятии. Хочу, чтобы ты пошёл со мной.
— Ты серьёзно? Вместе? Под прямой прицел журналистов? — с удивлением.
— Да. Именно так. С тобой под камеры, под ручку…
— Хорошо… Я прилечу.
— Замечательно. Значит, я тебя жду. Напишешь, каким рейсом прилетаешь, чтобы тебя встретить.
— Окей.
Я хотела нажать на кнопку сброса, но Алекс меня остановил:
— Стой!
— Что ещё?
— Я тебя люблю!
— Я тебя тоже, — ласково улыбаюсь ему.
Теперь я в этом даже не сомневаюсь.
Он прилетел через день. Сказал, что не выдержал и купил билет на ближайший самолёт.
Погода в эти дни выдалась тёплая.
Я показала ему Лондон. Свои любимые места.
В первый день мы долго гуляли по улицам, взявшись за руки. И плевать было на то, что на нас смотрели, узнавали, снимали.
Сидели в моём любимом ресторанчике и пили латте из больших чашек, смотря в окно, на проходящих мимо людей. Мы были счастливы…
Вечером Мария Ивановна пригласила нас на чай, угощала пирожками и весёлыми историями. Мы ели и смеялись.
— Этот парень нравится мне больше, — тихо говорит мне на ухо моя соседка, когда мы собираемся уходить домой.
— Мне тоже, — гляжу с улыбкой на Гроу.
Я как-то рассказала ей про Мэдлтона, и она стала пристально следить за его жизнью.
— У меня живот болит, — плюхается Алекс на диван в моей гостиной. — Только не знаю от чего — того количества пирожков, что она в меня запихнула или от рассказа об их с подругой отдыхе в круизе.
— Да, они те ещё старушки-веселушки, — забираюсь к нему на колени и прижимаюсь.
Он обнимает одной рукой, другой поднимает за подбородок и разворачивает к себе лицом. Нежно чмокает в нос.
— Я так понимаю, стены здесь тонкие? — хитренько блестит глазами.
— Ну-у, есть немного…
— Тогда мы постараемся потише, — осторожно касается моих губ поцелуем.
Но через секунду он сменяется на страстный и напористый, сжигающий всё.
— Алекс… — выдыхаю с шумом его имя.
Больше воздуха нет. Я задыхаюсь от нехватки кислорода.
Тем временем я уже лежу под ним, а он наваливается всем телом, но я не чувствую тяжести.
Стягивает через голову с меня кофту.
Его губы жадно блуждают по моей коже, обжигая и оставляя ноющие следы. Касается языком соска, который давно уже торчит от возбуждения. Слегка прикусывает его, облизывает и снова кусает. Я вскрикиваю. Тело пробивает током.
Его губы опускаются всё ниже и ниже, не оставляя ни сантиметра на теле без внимания.
Я слышу звук молнии на моих джинсах, они поползли вниз с ног вместе с трусиками. Его губы всё так же оставляют обжигающие следы на коже.
Одним движением сдергивает с меня штаны и откидывает в сторону. Довольно рычит и разводит мои ноги.
Его губы и язык проникают в самое сокровенное место. Я жадно втягиваю воздух, чтобы не отключиться от нестерпимой яркости чувств, и запускаю пальцы ему в волосы.
Он продолжает дразнить, доводя меня до оргазма. Не отпускает, пока я истекаю влагой. Наоборот продолжает ласкать рукой. Чтобы я не кричала, затыкает рот поцелуем. Крик звучит в голове.
Скидывает с себя одежду. Берёт мою руку и заставляет сжимать и двигать пальчиками вдоль члена.
Когда он открывает глаза, я не вижу их цвет. Сплошные черные зрачки.
Он стонет:
— О, да, киса… — и убирает мою руку от себя.
Входит резко и глубоко, наполняя меня всю собой. Его движения сильные, даже грубые. И я ощущаю, как падаю в бездну блаженства. Меня накрывает волной эйфории. Алекс издаёт несколько громких стонов и кончает.
— Я тебя люблю, — тихо, но так, чтобы он услышал.
Ловлю кайф от звучания этих слов в его адрес. Этот наглец перевернул мой мир.
Алекс скатывается с меня и ложится рядом.
— А я тебя, — целует так, что внутри всё опять закипает и я в полусознательном состоянии.