Громко захлопываю дверь, злясь на него и на себя. Чувство стыда тогда притупилось, но когда я увидела Макса, мне снова стало стыдно. Безмерно. В его руках большой букет роз. Широкая улыбка, счастливая зелень глаз. Какая же я гадина… Ощущаю себя настоящей дрянью, когда он целует меня в щеку и отдаёт букет.
— Спасибо — тихо благодарю, пряча лицо в ярко красных бутонах — Они чудесные. Поставлю их в воду и пойдём гулять…
— А может лучше ко мне? — предлагает Макс с хитрой улыбкой и я вздрагиваю, понимая, чего он хочет. Меня.
— Нет. Я сегодня не могу — опускаю глаза, не в силах придумать какую-то причину вздыхаю.
— Хорошо, давай погуляем — соглашается он и мы действительно гуляем до темноты.
Когда прихожу в свою комнату рыдаю в подушку. Тины нет и я даю волю чувствам. Я не могу быть с Сашей. Нет. Даже после того, что между нами было, моё мнение не изменилось. Мне лишь стало хуже. Теперь я знаю как он может любить меня. И это знание меня убивает…
Тина тихонько заходит в комнату и раздеваясь юркает под одеяло. Я поворачиваюсь к ней лицом и зачем-то сообщаю:
— Я с Грубияном переспала.
— Ого — Тина подскакивает с кровати и оказывается рядом со мной — И ты так спокойна? Она подсвечивает фонариком мое лицо.
— Ты что плакала? Что он сделал? Подожди, он взял тебя силой? Специально привёз на пустынную дорогу, Боже… — тараторит подруга.
— Нет, ничего такого, я сама… — дико смущаюсь — Было классно…
— Тогда почему ты плачешь? — Тина присаживается на мою кровать — Бросай Макса и будь с ним.
— Нет. Я не могу. — слезы снова начинают душить меня.
— Почему? Он же любит тебя…
— Вот именно он, не я! — выкрикиваю отчаянно — Я не люблю его и никогда не любила… Была лишь симпатия, потому что он хороший…
Уже не пытаюсь сдержать поток слез и утыкаюсь в подушку, заглушая всхлипы. Тина гладит меня по голове. Успокоившись, продолжаю.
— Я ему не подхожу. Если смогла изменить Максу, значит смогу изменить и ему. Захочется, запрыгну на любого. Саша не заслуживает такую девушку. Я не хочу делать ему больно, но лучше пусть всё закончится сейчас, чем потом, когда он успеет ко мне привыкнуть. Я сказала ему, что ненавижу. Осталось лишь самой в это поверить.
— Зря ты так. Принимаешь любовь за симпатию — замечает подруга — Стала бы ты соблазнять Сашку, если бы не любила его? Зачем?
Я хочу ответить, но мой телефон вдруг начинает вибрировать. Мама звонит.
— Да — беру трубку и содрогаюсь от рыданий, которые слышу на том конце — Мама? Что случилось?
Сердце замирает и после её слов падает вниз так резко, что я кажется теряю сознание.
— Дан в тюрьме — говорит она и снова плачет, да так горько, что у меня появляется ком в горле — Он убил Лукрецию…
— Что?! — пораженно выдыхаю — Он не мог никого убить! Как ты можешь в это верить!
— Улики, дочка. Всё против него — всхлипывая говорит она — Ему светит немалый срок. Я вообще сомневаюсь, что он доживёт до суда…
— Черт, а как Никки? — вспоминаю про невестку.
— Родила — тихо отвечает мама — Она так плакала, что у неё отошли воды.
— Боже… — откидываюсь я на подушку.
— С ней и ребёнком всё в порядке, если можно так сказать. Без успокоительных она пока не может. Твердит, что Дан не мог убить и это какая-то ошибка… — неживой голос поражает меня обреченностью.
— Я тоже так считаю — твердо говорю, потому что знаю, брат не мог. Он не убийца.
— Прилетишь? — просит на выдохе.
— Конечно. Завтра. Держись мам. Не плачь. Это ошибка. Дана отпустят — говорю короткими предложениями не в силах произносить длинные фразы.
Прощаемся и я рассказываю Тине о Дане. Она в шоке. Тоже твердит, что он не мог убить. Это же очевидно. Если… если только это случилось ненароком….
Запрещаю себе думать об этом и решаю немного поспать. Завтра с утра, как только соберу вещи, поеду в аэропорт. Пишу куратору о семейных проблемах, заверяя, что сдам все задания, когда вернусь. Билета на прямой рейс нет и я полечу с пересадкой. Это даже хорошо, что я улетаю. Не говорю ничего ни Саше, ни Максу. Не хочу, чтобы один из них полетел со мной. А так и было бы, узнай они о моем отъезде.
Когда уже подъезжаю к Реджо, меня догоняют сообщения от них. Отвечаю одинаково. Обоим отправляю и выключаю телефон.
"Семейные проблемы. Я должна быть рядом с семьёй. Не приезжай. Вернусь, всё объясню".
Не знаю каким образом, но мне дают возможность увидеться с Даном. Даже посвящают в детали расследования, хотя это закрытая информация. Я шокированна тем, что узнаю. Мама была права, по всем уликам выходит, что убийца мой брат. Я и сама начинаю в это верить. Бедная Лукреция… Она не заслужила умереть так рано.
Меня приглашают в комнату для свиданий, где за столом уже сидит Дан. На его руках наручники, которыми он прикован к перекладине стола. На лице несколько ссадин, красные глаза, а на шее вижу алую полосу от веревки, словно его душили. Костяшки пальцев на обеих руках сбиты. Вспоминаю слова мамы о том, что до суда он может не дожить… Нервно сглатываю и сажусь за стол перед ним. Он смотрит на меня долго. Молчит разглядывая мое лицо, словно решает стоит ли вообще начинать со мной разговор. Я тоже смотрю на него бесконечно долго. Не могу подобрать подходящих слов.
— Веришь? — наконец спрашивает Дан с ухмылкой.
— Не знаю — отвечаю честно.
— Значит, тоже думаешь, что я мог совершить такое… — разочарованно отводит взгляд — Зачем пришла тогда?
— Хотела тебя увидеть.
— Увидела? — в его взгляде мелькает злоба.
— Дан, я переживаю за тебя. То, что случилось с Лукрецией это ужасно… — пытаюсь его поддержать.
— Не убивал я её. И наркотой не накачивал, не верь! — перебивает брат — Трахнул и ушёл. Всё. Я задолбался это объяснять. Из меня тут какого-то психа лепят!
— Тебя пытались убить, да? — осторожно интересуюсь, косясь на дверь.
— Ага. Родители Лу уверены, что убийца я. Они не остановятся пока я не сдохну — грустно улыбается — Со мной всё, коровка. Я не выйду.
— Нет, выйдешь! Ты нужен нам, мне, родителям, жене и дочке… — озвучиваю очевидное.
— Не приходи больше — почти шёпотом просит Дан и в его покрасневших наверное от недосыпа голубых глазах я вижу боль — Не нужно.
— Ты не хочешь меня видеть? — задыхаюсь от возмущения.