— Ты что прощаешься? — не понимаю.
— Прости меня за всё. Я был полным придурком… — опускает голову.
— Нет, не сдавайся — я дотрагиваюсь до его рук и он вздрагивает — Мы вытащим тебя, обязательно. Ты не сядешь…
Дан смотрит на меня таким взглядом, что у меня перехватывает дыхание. В глубине его глаз тлеет надежда. А ещё что-то такое знакомое, родное… Не успеваю понять, что, в комнату заходит полицейский и велит мне уйти.
— Я люблю тебя, брат — говорю на прощание и выхожу за дверь, чувствуя, как по моим щекам катятся слезы…
Я опять плачу. Блин. За последние дни это одно из моих постоянных занятий. Эмоции меня убивают. Их много. Они разные и часто поражают меня контрастом. Я не могу справится с собой. В моей жизни всё давно полетело куда-то в бездну. Сначала погиб Олег, теперь Дан в тюрьме… Оба моих брата так или иначе пострадали. Один потерял жизнь, другой свободу. И непонятно была ли в этом воля случая, или все же над нашей семьёй висит какой-то злой рок… Не знаю.
Еду в больницу к Никки. Тоже волнуюсь за неё и за племянницу. Помню невестку такой счастливой на нашем дне рождении, и когда вижу её теперь поражаюсь и расстраиваюсь ещё больше. Она бледная, стеклянные глаза, смотрит в одну точку и никак не реагирует на мой приход.
— Привет — здороваюсь я, и не надеясь услышать ответ.
— Привет — повторяет невестка таким же тихим голосом.
Я присаживаюсь на стул возле её кровати и вздыхаю.
— Как ты? — спрашиваю обеспокоенно, рассматривая её лицо.
— Как видишь — Никки наконец смотрит на меня — Давно ты приехала?
— Сегодня. Я была у Дана — услышав имя мужа она вздрагивает и закрывает глаза.
— Он не убийца — шепчет едва слышно — Я не могла так ошибаться в нем. Меня никто не слушает. Все говорят одно, врачи, медсестры: мне повезло, что это была не я… Ты тоже считаешь своего брата монстром?
— Нет. Иначе бы меня здесь не было.
— Но ты сомневаешься… — как-то понимает она — Значит, есть на то причины…
— Возможно. Дан вспыльчив. Он мог её толкнуть. Намеренно убить нет, но случайно…
— Майя — перебивает Никки — Если бы он толкнул её и увидел, как она лежит в луже собственной крови ты думаешь, он бы смог уйти? Равнодушно покинуть квартиру и лечь дома спать? А на утро так натурально разыгрывать удивление при виде полиции?
— Я не знаю — выдыхаю убито.
— Не мог. Нет. Никак не мог бросить любовницу в таком состоянии. Это бесчеловечно. Это жестоко. Это ужасно — говорит Никки и я понимаю, что она права. Брат не стал бы уходить, если бы увидел Лукрецию на полу.
— Дан бы ничем ей не смог помочь — вспоминаю материалы дела — Удар был слишком сильный. Плюс её состояние… Нет, даже если бы он был рядом, спасти бы не получилось…
— Как он? — спрашивает невестка и по её состоянию я вижу, что она хотела бы заплакать, но держится благодаря препаратам.
— Так себе — решаю не врать — Не верит, что сможет выйти.
— Я бы хотела его увидеть. Познакомить с дочерью… Она такая крошечная — улыбается девушка — Он её обязательно полюбит. Как я. С первого взгляда.
— Не сомневаюсь — зеркалю её улыбку — Я пойду, выздоравливай.
В детском отделении мне разрешают издалека посмотреть на Летти. Она лежит в прозрачном стеклянном боксе и забавно дёргает ручками и ножками. Действительно очень маленькая. В моей душе разливается такая нежность, что слезы наворачиваются на глаза. Ей всего 7 месяцев и врачи пока наблюдают за её состоянием. Надеюсь, всё будет хорошо.
Еду домой в какой-то прострации. Словно все чувства разом отключились. Мне спокойно, но это спокойствие меня пугает. Будто затишье перед бурей. Родители дома. Меня встречает отец и я удивлена, что он не на работе.
— Надо поговорить — хмуро бросает он и идёт в свой кабинет.
Первые тревожные звоночки раздаются в моей душе. Не припомню случая, чтобы он звал меня на разговор в свой кабинет. Это странно. Но ещё более странным становится то, что он разливает виски в два бокала, один из которых ставит передо мной.
— Выпей — приказывает сухо.
— Зачем? — я складываю руки на груди и смотрю на отца.
Он садится в свое кресло и залпом осушает свой стакан.
— Есть возможность спасти Дана от тюрьмы. Я сегодня встречался с человеком у которого есть доказательство его невиновности.
— Здорово — улыбаюсь я и делаю маленький глоток обжигающей жидкости — Не понимаю, почему ты такой хмурый тогда?
— Он сказал, что отдаст мне запись только при одном условии.
— Какое условие? — спрашиваю, ощущая нехорошее предчувствие.
Тяжёлый вздох отца и пронизывающий взгляд его серых глаз. А потом слова, прозвучавшие как приговор:
— Ты должна выйти замуж за его сына.
29. "Жизнь брата или твоя гордость?"
— Значит, уезжаешь? — голос Пашки выводит меня из задумчивости.
— Да — я затягиваюсь и задумчиво выдыхаю сигаретный дым в морозный воздух — Через неделю, думаю вернусь.
— В Италии наверное ещё тепло… — мечтательно говорит он.
— Я не отдыхать туда еду. В моей квартире девушку убили — толкаю грубо.
— Ни хрена себе! — присвистывает и тоже затягивается — Вот и покупай после этого квартиры заграницей.
— Бабло надо было куда-то вложить. Отец настаивает теперь, чтобы я продал эту квартиру, черт — злюсь, сжимая пальцами сигарету, что сразу же ломается пополам.
— А зачем продавать? — не понимает друг.
Я не хочу делиться с ним подробностями, сам же вспоминаю последний разговор с отцом, где он чётко обрисовал мне дальнейшее будущее нашей фирмы, если я не найду деньги.
— Мы почти банкроты, сынок — вздыхает он — Два наших крупных заказчика переметнулись к конкурентам. Если до нового года мы не найдём деньги, придётся запустить процедуру банкротства.
Скриплю зубами, но не сдаюсь.