- Здравствуйте, mesdames и messieurs, мы очень, очень рады снова видеть вас, - говорит она с площадки заводского подъезда: - господа, помогите же дамам выйти из саней, - прибавляет она, обращаясь к своим спутникам.
Скорее, скорее в комнаты? мороз нарумянил всех!
- Здравствуйте, старикашка! Да он у вас вовсе еще не старик! Катерина Васильевна, что это вы наговорили мне про него, будто он старик? он еще будет волочиться за мною. Будете, милый старикашка? - говорит дама буйных саней.
- Буду, - говорит Полозов, уже очарованный тем, что она ласково погладила его седые бакенбарды.
- Дети, позволяете ему волочиться за мною?
- Позволяем, - говорит один из молодежи.
- Нет, нет! - говорят трое других. Но что ж это дама буйных саней вся в черном? Траур это, или каприз?
- Однако я устала, - говорит она и бросается на турецкий диван, идущий во всю длину одной стены зала. - Дети, больше подушек! да не мне одной! и другие дамы, я думаю, устали.
- Да, вы и нас измучили, - говорит Катерина Васильевна.
- Как меня разбила скачка за вами по ухабам! - говорит Вера Павловна.
- Хорошо, что до завода оставалась только одна верста! - говорит Катерина Васильевна.
Обе опускаются на диван и подушки в изнеможении.
- Вы недогадливы! Да вы, верно, мало ездили вскачь? Вы бы встали, как я; тогда ухабы - ничего.
- Даже и мы порядочно устали, - говорит за себя и за Бьюмонта Кирсанов. Они садятся подле своих жен. Кирсанов обнял Веру Павловну; Бьюмонт взял руку Катерины Васильевны. Идиллическая картина. Приятно видеть счастливые браки. Но по лицу дамы в трауре {171} пробежала тень, на один миг, так что никто не заметил, кроме одного из ее молодых спутников; он отошел к окну и стал всматриваться в арабески, слегка набросанные морозом на стекле.
- Mesdames, ваши истории очень любопытны, но я ничего хорошенько не слышала, знаю только, что они и трогательны, и забавны, и кончаются счастливо, я люблю это. А где же старикашка?
- Он хозяйничает, приготовляет закуску; это его всегда занимает, сказала Катерина Васильевна.
- Ну, бог с ним в таком случае. Расскажите же, пожалуйста. Только коротко; я люблю, чтобы рассказывали коротко.
- Я буду рассказывать очень коротко, - сказала Вера Павловна: начинается с меня; когда дойдет очередь до других, пусть они рассказывают. Но я предупреждаю вас, в конце моей истории есть секреты.
- Что ж, тогда мы прогоним этих господ. Или не прогнать ли их теперь же?
- Нет, теперь они могут слушать.
Вера Павловна начала свою историю.
. . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
- Ха, ха, ха! Эта милая Жюли! Я ее очень люблю! И бросается на колена, и бранится, и держит себя без всякого приличия! Милая!
. . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
- Браво, Вера Павловна! "брошусь в окно!" браво, господа! - дама в трауре захлопала в ладоши. По этой команде молодежь оглушительно зааплодировала и закричала "браво" и "ура".
- Что с вами? Что с вами? - с испугом сказала Катерина Васильевна через две-три минуты.
- Нет, ничего, это так; дайте воды, не беспокойтесь, Мосолов {172} уже несет. Благодарю, Мосолов; - она взяла воду, принесенную тем молодым ее спутником, который прежде отходил к окну, - видите, как я его выучила, все вперед знает. Теперь совершенно прошло. Продолжайте, пожалуйста; я слушаю.
- Нет, я устала, - сказала она минут через пять, спокойно вставая с дивана. - Мне надобно отдохнуть, уснуть час-полтора. Видите, я без церемонии, ухожу. Пойдем же, Мосолов, искать старикашку, он нас уложит.
- Позвольте, отчего ж мне не заняться этим? - сказала Катерина Васильевна.
- Стоит ли беспокоиться?
- Вы нас покидаете? - сказал один из молодежи, принимая трагическую позу: - если бы мы предвидели это, мы взяли бы с собою кинжалы. А теперь нам нечем заколоться.
- Подадут закуску, заколемся вилками! - с восторгом неожиданного спасения произнес другой.
- О, нет, я не хочу, чтобы преждевременно погибала надежда отечества, с такою же торжественностью произнесла дама в трауре: - утешьтесь, дети мои. Мосолов, подушку, которая поменьше, на стол!
Мосолов положил подушку на стол. Дама в трауре стала у стола в величественной позе и медленно опустила руку на подушку.
Молодежь приложилась к руке.
Катерина Васильевна пошла укладывать уставшую гостью.
- Бедная! - проговорили в один голос, когда они ушли из зала, все трое остальные, бывшие в небуйных санях.
- Молодец она! - проговорили трое молодых людей.
- То-то ж! - самодовольно сказал Мосолов.
- Ты давно с нею знаком?
- Года три.
- А его хорошо знаешь?
- Хорошо. Вы не беспокойтесь, пожалуйста, - прибавил он, обращаясь к ехавшим на небуйных санях: - это только оттого, что она устала.
Вера Павловна сомнительно переглянулась с мужем и Бьюмонтом и покачала головной.
- Рассказывайте! устала! - сказал Кирсанов.
- Уверяю вас. Устала, только. Уснет, и все пройдет, равнодушно-успокоительным тоном повторил Мосолов.
Минут через десять Катерина Васильевна возвратилась.
- Что? - спросили шесть голосов. Мосолов не спрашивал.
- Легла спать и уж задремала, теперь, вероятно, уже спит.