— Ветка! — кидается ко мне Лера. — Ну как ты, русалка? Родакам меня не сдашь? — лезет обниматься.
От нее несет алкоголем и мятой.
— Ты балда, Нечаева, — смеюсь. — Не сдам, не мандражируй. Меня тоже по головке не поглядят, если что.
— С тобой все хорошо? — участливо спрашивает Маша.
Она настолько милая и ванильная, что сахар на зубах скрипит. Днем эта девочка мне нравилась, а теперь ее улыбка и хлопающие ресницы раздражают.
— Со мной все отлично! — заявляю нервно и громко, чтобы все услышали и больше не спрашивали.
— Так может тогда еще потусим? — радостно предлагает Нечаева. — Раз ты отлично — давай начнем праздновать твои чудесные восемнадцать здесь! Можем гулять до утра!
— Сядь в машину, тусовщица, — шикает на нее Костик.
Макс складывает сумки в багажник и косится на Лерку недобро. Кажется, сегодня стрессанули все, кроме нее.
Я на Нечаеву не в обиде. Она же не специально сбросила нас со скутера, просто по жизни бедовая. Но другой подруги у меня нет. Закончились вместе с танцами.
Макс садится впереди, я за ним, Лерка за Костиком. Мария просится ехать по центру, потому что ее часто укачивает.
— Так у тебя завтра день рождения? — поворачивается ко мне, как только мы трогаемся.
Странная она. Взгляд затравленный, при этом постоянно улыбается, как блаженная. И успокоительное с собой носит, предлагала мне.
— Ага! — отвечает вместо меня Лерка. — Завтра нашу Ветку можно будет увозить за сто морей и целовать везде[1], — хохочет.
Костя ее поддерживает, а Макс нет.
Он когда-нибудь смеется, интересно?
— А мне в прошлом месяце шестнадцать исполнилось! Тоже важная дата, — оповещает Маша. Шутку про поцелуи она не поняла.
— Какая ты уже взрослая! — восклицаю театрально. — А тебе, Макс, сколько?
— Мне больше, — отвечает уклончиво.
— Это заметно, — язвлю.
За спасение я ему, конечно, благодарна, но отношения с ванильной малолеткой, мягко говоря, не одобряю. Мне тоже было шестнадцать, когда мы с Ильей начали целоваться, но мы почти ровесники. Красовскому сейчас девятнадцать, Макс явно старше.
— Ему, как и Косте — двадцать пять, — докладывает Лера. — Они в одном классе учились.
— Ты откуда знаешь? — выворачивает голову Костик.
— Интернет рассказал! В отличии от вас, он парень открытый.
— Вот урод! Спалил нас! — бьет по рулю наш водитель. — Я тебе говорил, Макс, что этот Интернет — мудила, а ты с ним работаешь!
Костик угорает над своей шуткой, Лера и Маша тоже хихикают. Макс даже не улыбается. И мне не до смеха. Я в уме отнимаю от двадцати пяти шестнадцать, а потом восемнадцать. Во втором случае получается семь. Семь лет — это много, но меньше, чем девять. Зачем я решаю эти примеры — без понятия.
— Мне жаль, Лиза, что ты больше не танцуешь, — меняет тему Маша. — Ты упала прямо во время выхода?
— Эм-м… — подвисаю на секунду, — … тебе Лера рассказала? — выглядываю на Нечаеву. Даже не сомневаюсь, что ее работа.
— Да, я рассказала, как ты покалечилась на ровном месте. А что? — пожимает плечами подруга.
Поспешила я с выводами, что зла на нее не держу.
— Просто это не твоя история, Лер. Не стоило…
— Не моя, зато поучительная. Маша сказала, что решила стать веганкой, а я предупредила, к чему приводят такие жесткие диеты. Привела тебя в пример.
— Зачем тебе диеты, Вета? Ты и так худенькая, — недоумевает Костик.
— Она потому и тощая, что с детства питается одной травой. Из-за этого кости стали хрупкими и зрение упало, — поясняет Нечаева тоном всезнайки.
Я недовольно зыркаю в ее сторону, но подругу это не останавливает. Она пускается в рассуждения о навязанных канонах красоты, из-за которых люди изматывают себя диетами и спортом. Все это не имеет никакого отношения ко мне.
Расстройство пищевого поведения началось у меня примерно через год после гибели папы. Сначала я перестала есть только мясо, потом стало воротить от любых продуктов животного происхождения. Даже йогурты вызывали приступ тошноты. Мой рост увеличивался, а вес стоял на месте. Первой тревогу забила тренер. Она же отвела меня к специалисту, с которым мы выяснили, что проблемы начались, когда мама встретила другого мужчину. Отчим владеет небольшим колбасным цехом и линией полуфабрикатов. Отказываясь от мяса, я пыталась показать маме, что считаю ее новые отношения предательством. Мне потребовалось не одно занятие с психологом, чтобы поменять мнение, но мясо я по-прежнему не ем — заменяю его соей.
— Ограничивать себя вообще вредно! Не только в еде — в принципе! — заключает Нечаева. Тема диет ее отпустила, уступив место пьяной житейской мудрости. — Жить надо легко и весело — не заморачиваться. Просто кайфовать!
— Это верно! Именно так я и живу! — весело отзывается Костя.
— И я хочу жить легко и беззаботно, — признается Маша.
— А ты, Лиза, — неожиданно спрашивает Макс. — Как ты хочешь жить?
Его вопрос застает меня врасплох. Мысли бестолково мечутся, а все молчат и ждут, как я отвечу.
— Даже не знаю… — начинаю растеряно. — Я привыкла жить мечтой, ставить цели идостигать их. Смыслом всегда были танцы. Как жить без них, еще не поняла.
Мой голос звучит обреченно. В салоне повисает гнетущая тишина.
— Ты больше не мечтаешь танцевать? — разворачивается ко мне Макс.
— У нее нога собрана из кусков, — напоминает Нечаева.
— Люди и без ноги танцуют, — резонно замечает Макс. — Можно поменять цели в рамках мечты и смысл вернется, — произносит спокойно и отворачивается.
Костик делает музыку громче и разговоры прекращаются. Я погружаюсь в осмысливание услышанного, Лерка вскоре засыпает, а Маша включает на телефоне игрушку. Примерно на полдороги она просит Макса поменяться с ней местами. Приобняв, шепчет на ушко, что от Леры сильно пахнет спиртным, из-за чего ей подташнивает. Наблюдая, как она трогает его плечи и почти касается губами смуглой шеи, я брезгливо кривлюсь. Надо же, какая избирательная невинность: встречаться со взрослым мужиком ей нормально, а от запаха алкоголя воротит бедненькую.
Оставшуюся часть пути мы с Максом сидим рядом. Спящая Лера развалилась, это вынуждает нас тесниться. Мы одеты, но мне все равно некомфортно. Кожа в местах контакта становится сверхчувствительной, восприятие обостряется. Я отчетливо слышу дыхание Макса и пропитываюсь древесным ароматом его туалетной воды. Внутренне напрягаюсь. Этого парня слишком много. И физически, и ментально.
Уже на подъезде к моему дому напряжение прорывается, и по телу прокатывается волна мелкой и колючей дрожи. Кожа покрывается мурашками, волоски приподнимаются.
Макс замечает.
— Ты дрожишь, — накрывает мою ладонь своей.
Я впиваюсь глазами в небольшой самолетик, набитый у него между большим и указательным пальцем. Он милый, а рука у Макса теплая и большая. И это все, о чем я могу думать. В голове вакуум.
— Немного морозит, — вздыхаю. — Отходняк после стресса, наверное.
— Дышишь тяжело, — продолжает вгонять меня в краску.
— Тоже стресс…
— Надо сделать рентген. Костян, ты можешь отвезти нас в приличную клинику? Есть у вас такая? — обращается к другу.
— Конечно! — тут же отзывается Костя. — В прошлом году супербольничку открыли. Маме там операцию делали. Оборудование самое современное и работает круглосуточно. Это тут, рядом.
— Не нужно в больницу, — лепечу затравленно. — Мне надо домой.
— Нет, Лиза, — отрезает Макс, сжимая мои пальцы. — Тебе нужно показаться врачу. Это не займет много времени и так всем будет спокойнее.
— У меня с собой нет документов, — придумываю на ходу.
— Это неважно — встревает Костик. — Со слов запишут. Клиника частная.
— И денег нет, — продолжаю упираться.
— У меня есть, — спокойно говорит Макс.
В ответ я громко выдыхаю, раздувая щеки.
— Это недорого, Лиз. Фамилию Баринов назовете — сделают скидку, — уговаривает Костик.
— Но я не хочу! — возмущаюсь.
— Поздно, мы уже приехали, — усмехается мажор Баринов и тормозит у новенького стеклянного здания.
Из машины выходим только мы с Максом.
— Спасибо, дружище! Машу отвези к тетке. Лады? — просит Максим друга.
— Без проблем. Удачи! — салютует Костик.
БМВ уезжает. Моя сумка остается в багажнике.
Макс берет меня за локоть.
— Не волнуйся, Лиза, я буду рядом…
Если он думает, что этой фразой успокоил меня, то напрасно.
________
[1] Намек на песню «18 мне уже» группы «Руки вверх»