Джесси. Джип.
Гэли Гэй. А ну скажите разок - Джип, кругом марш.
Джесси. Джип, кругом марш! Погуляй вон там под пальмами и приготовь надгробную речь для похорон Гэли Гэя.
Гэли Гэй (медленно подходит к ящику). Он лежит в этом ящике? (Обходит вокруг группы солдат, которые держат ящик. Шагает все быстрее и быстрее, наконец пытается убежать.)
Бегбик (удерживает его). Что с тобой? Тебе нехорошо? От всех болезней в армии лечат касторкой, даже от холеры. Таких болезней, которые нельзя вылечить касторкой, у солдат не бывает. Хочешь касторки?
Гэли Гэй (качает головой).
Моя мать отметила в календаре
Тот день, когда я появился на свет,
Появился, пищал, то был я.
Комочек мяса, волос, ноготков,
То был я. И теперь это я.
Джесси. Да, Джерайа Джип, Джерайа Джип из Типерери.
Гэли Гэй. Тот самый, кто тащил корзину с огурцами, надеясь получить на чай. И кого обманул слон, и кто должен был спать, сидя на деревянной табуретке, спать наспех, потому что яе хватало времени, а в его хижине уже кипела вода для того, чтобы сварить рыбу. Но пулемет еще не был вычищен, и ему подарили сигару, и потом было пять винтовочных стволов, и среди них недоставало одного. Как же его звали?
Уриа. Джип, Джерайа Джип.
Слышны паровозные гудки.
Солдаты. Уже свистят паровозы.
- Теперь управляйтесь сами как знаете. (Бросают ящик на землю и разбегаются.)
Джесси. Через шесть минут отправляется наш эшелон. Он должен ехать с нами такой как есть.
Уриа. Послушай ты, Полли, и ты, Джесси. Друзья! Нас осталось только трое. Мы висим над пропастью на тонкой ниточке, и она уже надрезана. Слушайте внимательно, что я вам скажу сейчас, в два часа ночи, здесь, у последней стены Килькоа. Этому парню, который нам нужен, мы должны предоставить еще немного времени, потому что именно сейчас он меняется, и меняется уже навсегда. Поэтому я, Уриа Шелли, вытаскиваю револьвер и говорю вам, что пристрелю на месте того, кто только шевельнется.
Полли. Но если он заглянет в ящик, мы пропали.
Гэли Гэй (садится рядом с ящиком).
Я б сразу умер, если б заглянул
В этот гроб, в обескровленное лицо,
Что когда-то мне было знакомо.
Его наблюдал я на глади воды,
Когда наклонялся над нею тот,
Кто теперь, как я знаю, мертв.
Поэтому гроб не могу я открыть.
Ведь во мне страх двоих; может быть,
Я и есть тот двойной, что сейчас лишь возник
На этом изменчивом лике земли
Безродной тварью, сходной с нетопырем,
Что между пальм висит над хижиною ночью,
Такою тварью, что хотела б веселиться.
Но кто один, тот, в сущности, никто.
Чтоб он стал кем-нибудь,
Необходим другой, чтобы назвал его, окликнул.
Потому
Хотел бы все же я взглянуть, что там внутри,
Взглянуть, пока я связь с родными ощущаю.
Возьмем, к примеру, лес. Существовал бы он,
Когда б никто через него не шел?
А странник, что идет там, где был раньше лес,
Что может он узнать о нем и о себе?
Он видит, как его следы
В болотистой земле водою заливает.
Что лужи объяснят ему?
Как думаете вы?
Откуда Гэли Гэю знать,