Дело Гумилева без малого семьдесят лет ждет своего завершения, но есть одно обстоятельство, на которое обратили мое внимание в прокуратуре: свидетель того времени Ирина Одоевцева считает Гумилева причастным к заговору.
Как много могла бы добавить А.Ахматова, будь она живой, об Одоевцевой, кроме того, что как само собой разумеющееся было коротко отмечено в дневнике биографа Гумилева П.Лукницкого: "По рассказам А.Ахматовой, Н.Гумилев не выделял ее (Одоевцеву - С.Л.) из круга других барышень - его учениц; каждой досталось его внимание, двух-трех провожаний до дома с увлекательными беседами о поэзии и т.д."
И семьдесят лет только Одоевцева не может этого простить Гумилеву.
Почему мы серьезно и многократно прислушиваемся к ее словам? Ведь они не более как литературные произведения, и принимать их в расчет следственным органам нет смысла. К тому же в каждом выступлении она "вспоминает" что-то новое. В одном таком воспоминании о виденном ею у Гумилева пистолете, о котором в деле (не странно ли?) не говорится ни слова. Вспоминает она и о найденных и не фигурирующих поэтому в деле листовках, и об "очаровательном следователе Якобсоне", на допросах якобы читавшем стихи Николая Степановича (и не знавшем, как мы видим, до конца процесса, как зовут его великого подследственного), и о том, что Гумилев стоял во главе ячейки и раздавал деньги ее членам (по Одоевцевой выходит, что и М.Шагинян - член ячейки), и о многом-многом другом...
Теперь я позволю себе сообщить еще об одном документе, имеющемся в деле: "Дорогой Котик... ветчины не купила я...колбасу не сердись. Кушай больше, в... хлеб каша пей все молоко, ешь булки. Ты не ешь и все приходится бросать, это ужасно. Целую твоя Аня".
Я поставил многоточия вместо слов, которые ни сотрудники управления, ни я не смогли расшифровать.
Записка, написанная карандашом на папиросной бумаге узкими высокими буквами - это тоже укор тем, кто "вспоминал", будто Анна Николаевна Энгельгардт после ареста мужа отреклась от него и ни разу не навестила...
В опубликованной в "Московских новостях" заметке я назвал имена шести, подписавших ходатайство в защиту Гумилева в 1921 году. Ходили легенды, что за Гумилева ходатайствовали и многие другие. Рассказывали о депутации профессионального Союза писателей, о том, что ездили к властям большим и малым, называли имена Оцупа, Вылковысского, Ольденбурга, Чуковского, говорили о телеграмме Ленина. Никаких сведений об этом в деле не содержится...
...Учитывая несомненный интерес культурологов, литераторов, историков к делу Гумилева, принято решение по окончании производства по делу опубликовать его материалы в журнале Советского фонда культуры "Наше наследие".
Для этого с делом следовало бы познакомиться еще раз и подробнее.
VII. Не Боги сажали
А значит опять писать письмо. И такое письмо я снова составил.
9 ноября 1989 г.
Генеральному прокурору СССР
т.Сухареву А.Я.
Уважаемый Александр Яковлевич!
В настоящее время в Прокуратуру СССР по ходатайству Советского фонда культуры поступило на рассмотрение дело по обвинению русского поэта Н.С.Гумилева в участии в Таганцевском заговоре 1921 года.
Заведующему отделом СФК т. Лукницкому С.П. было поручено изучить это дело и выступить с публикацией, что и было разрешено Председателем КГБ СССР т. Крючковым В.А. и заместителем Генерального прокурора СССР т. Абрамовым И.П.
Публикация увидела свет 29.10.89 г. в газете "Московские новости", но опубликованных сведений оказалось недостаточно для изучения личности Гумилева, круга его литературных знакомств и привязанностей. Эти сведения, однако, можно почерпнуть из переписки, содержащейся в деле. Переписка, как было сообщено, не содержит сведений, имеющих правовую подоплеку.
В связи с этим прошу Вас разрешить еще одну, более обширную публикацию в журнале Советского фонда культуры "Наше наследие", предоставив т. Лукницкому С.П. возможность еще раз поработать с делом.
С уважением
Д.С.Лихачев
VIII. Хроника нового витка
27 ноября 1989 г.Звонил из "Огонька" обаятельный и преданный Леня Прудовский (светлая ему память), сказал, что А.Чернов просит извинить его за выступление в "Московских новостях". Я заочно извинения не принял.
Но прошло несколько дней, а Чернов так и не позвонил сам. Это было мне не понятно, потому что у него, как мне известно, хорошие гены, а в таких случаях грех с души снимают обычно без напоминаний, не дожидаясь подсказки. Вспомнились строки Гумилева: "Отчего же бывает так трудно трусу панцирь надеть боевой?"
27 ноября 1989 г.Еще звонили по телефону, угрожали, что добьются лишения меня диплома юриста и выгонят из партии. Это было не страшно. Наступило такое время, когда это слушать не страшно. Потом я узнал, кто мне звонил, пожалел этого человека, а когда пришло время расплаты, устроил его на хорошую работу.
3 января 1990 г.После моего знакомства с "делом"и двух публикаций материала в газете "Московские новости" мы смотрели "дело" уже вместе с матушкой. Разрешил заместитель Генерального прокурора.
В том, как все произошло, для меня не оказалось ничего особенного. Но для мамы!.. Для нее это был сверхъестественный документ. Мать юриста, она, по счастью, никогда не видела уголовных дел. Я на всякий случай взял с собой нитроглицерин.
Из сотен тысяч, может быть, и больше, - обычная, как и все другие, папка... Стандартность ситуации в том, что когда мы пришли читать дело,то его долго-долго искали, и здесь не было "злых сил", препятствующих нашим намерениям. Совсем нет. Просто "Дело Гумилева" - именно одно из многих-многих дел в коричневой папке с длинным архивным номером, которыми был завален целый этаж Прокуратуры. Количество цифр этого номера, стоявшего над "1921 годом", в 1990-м не могло не произвести на нас впечатления.
Работа с "делом" как бы спрессовалась во времени. Желание скопировать документыв с ев точности с подлинников - безмерно, документов много, а перед столом - пожилой человек, прокурор, ни разу не присев, терпеливо ждет, когда мы закончим и вернем "дело" из наших рук в его руки. А нам кажется, что мы только что начали, и он, этот терпеливый, приветливый прокурор, пытается, нагнувшись над нами, даже помогать нам расшифровывать очередную бумажку. А двое других сидят за другими столами, занимаются своими очень важными, ответственными делами, и они тоже приветливы и благожелательны, но им нельзя мешать: нельзя вслух предполагать, тем паче спорить, неловко начитывать громко на диктофон...
А время бежит, обгоняет нас, уже объявлено партсобрание, и мы знаем, что остались мгновения этого последнего "третьего" свидания с "делом". А дальше оно уйдет, спрячется, может быть, теперь, Бог даст, не навсегда, может быть, теперь недолго ждать его рассмотрения...
IX. Гумилев и нитроглицерин
А пока перед нами впервые в истории: "Дело Н.С.Гумилева". Точнее -листы уголовного дела по обвинению Николая Степановича Гумилева в участии в Боевой Петроградской (контрреволюционной) организации - в заговоре, во главе которого стоял профессор В.Таганцев (1886-1921).
В процессе работы возникали проблемы, которые мы по мере сил пытались преодолеть. Преодолели, естественно, не все.
Пытались воспроизвести не зафиксированные во время первых просмотров порядковые номера листов, документов, но могли ошибиться в нумерации, ибо листы часто повторяются (к делу Гумилева возвращались не раз...
Первый раз 25.11. 1935 г. возвращался к нему Агранов (видимо, помятуя свою дружбу с поэтами), изъял из дела предсмертное фото Гумилеваанфас и в профиль. Вскоре Агранов был расстрелян. Да поймет меня правильно читатель, я не питаю иллюзий насчет заместителя верховного палача, но привожу документ, скрывать который не имеет смысла. А что касается профиля Гумилева, можем представить его себе по силуэтам Кругликовой, а степень его истощения и униженности в тюрьме каждый пусть откроет для себя сам.
...). Повторяются - (перепечатаны) - и потому, что желтеет бумага, выцветают чернила, блекнут карандашные записи, стареют почерки. И, кроме того, документы расположены не всегда хронологически.
Часть "дела" прочесть невозможно совсем. Время стерло текст. Может быть, условия хранения или перманентная эвакуация архивов НКВД? Как бы то ни было, незначительные документы, какие-нибудь типа квитанций, могли выпасть из поля зрения.
На многих документах - справках из адресных столов, от домуправа, ордерах на арест, на обыск, а также на бумагах, изъятых у Гумилева при аресте, т.е. на письмах, квитанциях, записках - отсутствуют либо даты, либо подписи (или они неразборчивы), либо фамилии, либо имена. Это при коротком знакомстве с документами пока невосполнимо.
Орфография и синтаксис даны так, как они есть в подлиннике.
Представляем "дело" в том виде, в котором оно расшифровано после последнего просмотра. Но перед этим - два отступления.
Мы благодарны всем, кто помогал нам, даже тем, кто стоял на пути к "делу".
Все же мы остаемся при своем мнении, что Гумилева надо простить. За то, что, вступив под своды ВЧК, оно ш и б с я, поверив, что он находится в органе, где закон, пусть и закон революции,есть вершина справедливости...
Полностью привожу "Заключение по делу в"-- 2534 гр. Гумилева Николая Станиславовича (зачеркнуто, написано сверху чернилами "Степановича" - авт.) обвиняемого в причастности к контрреволюционной организации Таганцева (Петроградской боевой организации) и связанных с ней организаций и групп.
Следствием установлено, что дело гр. Гумилева Николая Станиславовича (зачеркнуто, написано сверху чернилами "Степановича" - авт.) 35 лет, происходит из дворян, проживающего в г. Петрограде, угол Невского и Мойки в Доме искусств, поэт, женат, беспартийный, окончил высшее учебное заведение, филолог, член комиссии издательства Всемирной литературы, возникло на основании показаний Таганцева от 6.8.1921 г., в котором он показывает следующее: "Гражданин Гумилев утверждал курьеру финской контрразведки Герману, что он, Гумилев, связан с группой интеллигентов, которой последний может распоряжаться и которая в случае выступления готова выйти на улицу для активной борьбы с большевиками, но желал бы иметь в распоряжении некоторую сумму для технических надобностей. Чтоб проверить надежность Гумилева организация Таганцева командировала члена организации гр. Шведова для ведения окончательных переговоров с гр. Гумилевым. Последний взял на себя оказать активное содействие в борьбе с большевиками и составлении прокламаций контрреволюционного характера. На расходы Гумилеву было выдано 200 000 рублей советскими деньгами и лента для пишущей машинки.
В своих показаниях гр. Гумилев подтверждает вышеуказанные против него обвинения и виновность в желании оказать содействие контрреволюционной организации Таганцева, выразив в подготовке кадра интеллигентов для борьбы с большевиками и в сочинении прокламаций контрреволюционного характера.
Признает своим показанием гр. Гумилев подтверждает получку денег от организации в сумме 200 000 рублей для технических надобностей.
В своем первом показании гр. Гумилев совершенно отрицал его причастность к контрреволюционной организации и на все заданные вопросы отвечал отрицательно.
Виновность в контрреволюционной организации гр. Гумилева Н.Ст. на основании протокола Таганцева и его подтверждения вполне доказана.