Пятнадцать лет назад
На часах два часа ночи. И вот мы снова, тем же составом в микроавтобусе. В моей руке три сотни зеленых, в которые я до сих пор не верю!
Это заработок моих родителей за пару месяцев, ну примерно. Мой кураж на пределе, и сегодня я вряд ли засну. Спать с таким уровнем адреналина в крови кажется мне сейчас фантастическим.
Алекс, или Альбион, как они его называют, за руку уводит меня из автомобиля, который вскоре уезжает. Он с самого начала подчёркивал свое трепетное отношение ко мне, и это действительно успокаивает. Потому что парни пока не вызывают у меня особого доверия.
— Ты умница, — произносит он тихо, когда наше учащенное у обоих дыхание немножко восстанавливается.
Высоко над нами ярко горят звезды, а вокруг только безликие черные высотки.
Передо мной до сих пор безумным калейдоскопом вертятся события последних часов. Нелегальное казино, пестрое и шумное, оно расположено в таком неприметном сером здании, что я бы ни за что не нашла его сама, даже если бы поставила себе такую цель.
Оно состоит из огромного подвального помещения в несколько комнат. Мне было очень странно ощущать себя в этом, совершенно необычном для любой моей ровесницы месте, среди игроманов и стремных разряженных дамочек.
Я почти не смела смотреть на Алекса в тумане табачного дыма, а может, не только табачного. Однако все же довольно смело и даже с каким-то рвением играла свою роль. Впрочем, не уверена, что очень уж помогла ему.
Сжимаю шершавые купюры, которые приятно трутся о мою ладонь, возвращая к реальности.
— У тебя глаза светятся, — смеется Алекс, — как фонарики!
— Скажи честно, — хватаю его за руку. Мы стоим почти в кромешной тьме и совсем никуда не торопимся, — я оказалась полезна, ну хоть капельку?
— Капельку, — повторяет он насмешливо это словечко, — ну, а если серьёзно, то с тобой я даже кое-чего заработал за этим столом на личный карман. Конечно, самую малость. Мне обычно дают одну и ту же сумму на несколько ставок! Две-три ставки, не больше и я вылетаю! Вот артист сегодня красавчик — поднял не меньше пятидесяти штук, точнее знает только Кэп.
— Но для меня это огромные деньги! — признаюсь, вновь переводя взгляд на купюры, — я даже не знаю, что с ними делать. Мне до сих пор кажется, что они не мои.
— Поверь, твои.
— Почему твое место именно за карточным столом?
— А я наблюдательный, — делится он, — умею быстро улавливать стиль игры каждого за столом, и даю с помощью условных сигналов свою оценку игроков перед основной игрой артисту. Почти никогда не ошибаюсь, за это и ценят. Маскирующегося левого каталу вычисляю на раз. Давай назовем это даром!
Он посмеивается, но я смотрю на Алекса с нескрываемым уважением.
— И куда мы теперь? К тебе?
— Вот уж нет, ночевать в этот клоповник я тебя не поведу, — его полные губы презрительно изгибаются, — к тому же, ты видела мою кровать? Нам пришлось бы лежать друг на друге буквально, и то бы мы с трудом разместились.
Краснею.
— Я сниму номер в отеле. У меня теперь много денег, — выпаливаю, — сколько стоит самый простой номер?
— У тебя не получится, ты же несовершеннолетняя, — он улыбается, — зато получится у меня. Идём!
Уверенно берет меня за руку и увлекает в узенький переулок. Сразу за ним расположена улочка, на которой сверкает неоновой вывеской какой-то отель. Стою, раскрыв рот, разглядывая эту вывеску, пока Алекс неожиданно не передумывает, указывая мне на круглосуточный супермаркет неподалеку:
— А давай отметим чем-то очень вкусным?
— Шампанским? — неуверенно уточняю, семеня за ним.
— Хочешь торт, большой, шоколадный? — игнорирует он мой вопрос.
— Да!
Хихикая как какие-нибудь обкуренные подростки, бегаем по абсолютно безлюдному супермаркету, закидывая в тележку все, что вздумается — чипсы, соки, шоколадки… Это восторг! Наконец, долго и придирчиво выбираем в кондитерском отделе самый большой и самый шоколадный торт.
Забегая наперёд, скажу, что никогда потом — ни до, ни после я не испытывала такого чувства всеобъемлющего счастья, такой многогранной наполненности жизни, как в тот короткий отрезок времени в Нью-йорке, рядом с Алексом.
Нашими горячими головами управляла юность, а все окружающее вовсе казалось сказочным. Я влюбилась в него точно по Булгакову — так поражает молния, так поражает финский нож…
Толстая сонная кассирша ничуть не была удивлена моему эффектному вечернему платью в пол. Очевидно, в Нью-йорке люди ничему не удивляются.
Мы без труда зарегистрировались в номер на имя Алекса, и получили ключ из рук молодого человека с рецепции, который не преминул окинуть нас парочкой сальных взглядов.
Повиснув на Алексе как на буксире и стараясь не слишком громко цокать каблуками, с приглушённым смехом добираюсь до номера. А дальше начинается форменное безумие! Переодевшись в банные халаты, которые находим в ванной комнате, мы, босоногие, весело прыгаем на необъятной двуспальной кровати. Вдоволь напрыгавшись и насмеявшись, заваливаемся на нее спинами. Мелькает дурацкая мысль о том, что было бы, если бы меня сейчас увидели родители? Упали бы без сознания, оба. Причём папа два раза!
Несмотря на двусмысленность ситуации, в наших действиях нет никакой пошлости. Мы сейчас подобны двум детям, вдруг очутившимся на райском острове.
И пока я хватаюсь за пульт от телевизора, что висит на стене напротив, Алекс сосредоточенно распаковывает торт. Затем достает небольших размеров ножичек, и тот с тихим щелчком раскрывается в его руках. Алекс старательно нарезает торт, а я с любопытством наблюдаю.
— Откуда у тебя нож с собой, так любишь торты?
— Если я скажу да, ты ведь не поверишь?
— Нет.
Вижу, что он размышляет немного перед тем, как ответить, как-будто взвешивая каждое слово.
— Разные бывают ситуации.
— Только не говори мне, что ты им кого-то зарезал?
— Не скажу, — он не выглядит как маньяк, а его белозубая улыбка, как всегда, обезоруживает, — тем более, что это не правда! Кроме еды, этот нож ничего не касался. Выбирай кинчик.
В итоге мы выбираем кино вместе, и это суперпопулярный ужастик из современных. Спать совсем не хочется.
Садимся рядышком, с удовольствием поглощая первые шоколадные куски, изобильно украшенные завитушками из темно-коричневого и бежевого кремов. Чистое блаженство! Когда в фильме начинают мелькать соответствующие жанру жуткие кадры, я невольно прижимаюсь к Алексу и зажмуриваюсь, иногда, на какие-то мгновения.
Он кажется мне в эту минуту самым сильным и надежным. А еще, тепло его кожи успокаивает и волнует одновременно.
Неожиданно подмечаю, что он смотрит как я ем торт, и это немного смущает меня. Встречаемся глазами, но он не отводит взгляд.
— Ты чего? — проглатываю огромную розу из темно-коричневого крема, которую вообще-то собиралась медленно рассасывать во рту.
— Если тебе вдруг чего-то захочется — все-равно чего, не стесняйся, — загадочно просит он.
— Например, сожрать тебя? — смеюсь с набитым ртом, имея в виду происходящие в фильме про вампиров события.
— Я бы не отказался…
Кошусь на него с подозрением и медленно отодвигаюсь. В голове начинают транслировать какие-то картинки на тему того, что Алекс может неожиданно оскалиться и укусить меня.
Англия не Румыния, конечно, но все может быть… Кручу ему пальцем у виска:
— Хватит меня пугать!
— Да, походу, мы не тот фильм включили, — усмехается он в ответ, и тут только я понимаю. Привычно вспыхиваю, отворачиваясь. С ним так всегда!
— То есть ты хочешь сказать, что если бы мы включили эротику, то я бы уже приставала к тебе, выпрыгивая из этого халата?
— Было бы круто!
— Серьёзно? — я искренне шокирована его откровенностью. Да он даже ни разу не попытался меня поцеловать, хотя у него был миллион возможностей! — ну вы англичане, блин, странные люди. Ты, что ли, ждёшь от меня инициативы?
— Ну да, — реагирует без всякого стеснения.
Интересно, а он вообще, в принципе способен стесняться? Хотя да, как я могла забыть — он стесняется поцеловать меня. Вероятно. Алекс настолько уважает девушек или наоборот, настолько уверен в собственной неотразимости, что ждёт первого шага именно от меня? Любопытно. А я-то ведь даже не целовалась ни разу толком.
— А почему? — мне действительно интересно.
— Ну, во-первых, ты девушка, а для вас инициатива всегда простительна, во-вторых, тебе еще даже восемнадцати нет.
— Можно подумать, ты сам намного меня старше, — звонко смеюсь, — прямо дядечка, приведший в номер Лолиту! А восемнадцать мне всего через пару месяцев. Так что поменьше заморачивайся на всякие условности…
— Хорошо, — просто отвечает он и раньше, чем я успеваю что-либо сообразить, резко придвигается ко мне.
Кладет руку мне на затылок, слегка запрокинув мою голову назад, поближе к своему лицу. Дыхание перехватывает. Когда наши носы почти соприкасаются, Алекс закрывает глаза и нежно, даже трепетно касается моих губ.
Тоже смыкаю веки, неловко, но горячо и искренне отвечая ему. Словно осмелев от моей реакции, он углубляет поцелуй.
Это потрясает меня. Вызывает целый фейерверк новых, доселе невиданных эмоций.
Нет, я конечно знала, как люди целуются, но знать и чувствовать — это так по-разному! Отрываюсь от него, чтобы набрать в легкие воздуха. Я будто выныриваю из глубины. Алекс тоже открывает глаза, но молчит. Внимательно наблюдает за мной, а на экране кусаются вампиры.
От этого контраста я снова начинаю смеяться как сумасшедшая.
— Ты что, раньше никогда не целовалась?! — спрашивает он в изумлении.
— Целовалась, конечно. Но так, по-настоящему, впервые, — я снова серьезна.
Он смотрит как зачарованный, и по лицу его расплывается довольная широкая улыбка.
— О, тогда у тебя впереди столько интересных открытий…
— Да? Например?
— Например, я! — он хватает с моих колен пульт и выключает телевизор. Мы оказываемся в полумраке слабого прикроватного освещения от малюсеньких лампочек слева и справа, — может, хватит уже трэша на сегодня?
Киваю. Тоже откладываю свой кусочек торта обратно в коробку. Он опять наблюдает за мной, сощурившись:
— Ещё скажи, что ты девственница?
Раздумываю, поддразнить ли его. Все же решаюсь сказать правду.
— Ну да. Это разве странно?
— Нет, совсем.
— Я, конечно, видела все эти американские фильмы типа «Американского пирога», — смеюсь, приваливаясь к нему плечом и устраиваясь поудобнее, и он тут же крепко обнимает меня, — про то, что надо обязательно лишиться девственности до выпускного или на выпускном — вот уж это действительно странно! У вас тоже так?
— Американский пирог, — он тоже тихо смеется. Дышит мне в ухо, отчего немного щекотно. Я почему-то снова ощущаю этот его манящий запах тела, — нет, это же бред, комедия!
— Так ты лишился девственности не на выпускном?
— Ты забыла, что я учился в школе для мальчиков? И потом, я не был на своем выпускном, — он мрачнеет, — и не хочу это вспоминать, извини.
— Нет, это ты меня извини! — я горячо обнимаю его, крепко. Сегка укачиваю на своих руках, как маленького. Я помню, он говорил, что его родители погибли, когда он заканчивал выпускной класс, — давай не будем об этом.
— Принести тебе сока или чипсов? — Алекс слегка отстраняется, — и кстати. Ты сможешь завтра пропустить свои занятия?
Озадаченно хмурюсь, размышляю. Я ещё ни разу не пропускала.
— А когда нужно снова, ну… в это казино?
— Не завтра, — улыбается, — и послезавтра тоже вряд ли! Обычно со мной связывается Кэп, а я — с остальными.
Ненадолго повисает молчание, все ещё нахожусь в глубоком раздумье. Ужасно не хочется никуда идти завтра прямо с утра! Боюсь даже смотреть на часы.
Если идти, то придётся срываться ни свет ни заря… Алекс гладит мои волосы.
— Хочешь ещё целоваться? — интересуется шепотом.
— Да, — отвечаю я раньше, чем успеваю сообразить.
Никаких приличных пауз.
Мы с ним одновременно тянемся друг к другу, сплетая наши руки, наши тела, но так целомудренно, просто лежа на боку лицом к лицу. Это чудесное, ни с чем не сравнимое ощущение, когда тебе кажется, что даже время вокруг замирает.
Алекс пьет мое дыхание, медленно поглаживая мои руки, никуда не торопясь. Он максимально близко ко мне, и физически и духовно. Я тоже глажу его плечи, пока усталость неожиданно не накрывает нас подобно снежной лавине, и мы сладко засыпаем, эмоционально истощённые, забыв убрать остатки торта в холодильник, забыв почистить зубы…