— Итак, ещё раз. Уильям придёт через два дня, в полдень. Говоря полдень, я подразумеваю двенадцать дня..
— Мы не тупые, — перебиваю я его, не в силах побороть свое раздражение, — постучит и представится Уильямом от Алекса. Дальше?
— Дальше ты его впустишь. Уилл даст тебе средство связи и подождёт, пока ты сделаешь звонок родителям. Кате есть, где жить? Есть, кому ее встретить?
— Естественно. У Кати остался только папа, но дом у нее есть, слава Богу. Средство связи! — закатываю глаза.
— Окей, телефон, — мягко отвечает он, — я сожалею..
— Не стоит. Что дальше?
— Ну, ты че такая дерганая? — вдруг накрывает своей теплой ладонью мою руку, но я тут же ее забираю, разрывая прикосновение. Катя наблюдает за нами, распахнув глазищи, — волнуешься?
— Ненавижу такую благотворительность, — признаюсь честно, — и ненавижу неизвестность.
— Это не благотворительность, — спокойно поясняет он, — ты поможешь нашей организации..
— Не хочу никому помогать! Я устала, — сглотнув, все же беру себя в руки, — вернее… извини меня, пожалуйста. Давай продолжим.
— Давай. Предупредив отца, вы переместитесь в аэропорт с Уиллом, а там уже на регистрацию и в Хитроу! Прилетев, пообедаете. Затем пересадите Кэтрин на рейс до Борисполя. Все. В Хитроу ты сможешь сделать все необходимые звонки. Она выдержит дорогу?
— Да.
— Отлично. Уилл сопроводит тебя до конспиративной квартиры моей организации, где ты сможешь отдохнуть, и должна будешь дождаться меня.
Блин, до чего же угнетает вся эта ситуация! И это его «должна», и то, что Катя дальше полетит без меня, и неизвестная работа на неизвестную организацию.
Как много времени она займёт? И насколько это может быть опасно?
Я чувствую себя беспомощной как никогда. Меня сопроводят словно почтовую посылку на какую-то квартиру, и оставят там.
Но что я могу поделать сейчас?! Да ничего. Уныло киваю, соглашаясь.
Алекс выглядит довольным, на глазах расцветая улыбкой.
Он легко поднимается с кресел, словно подбрасываемый вверх невидимой пружиной. С завистью угадываю каркас тренированных мышц под его одеждой — прекрасная форма. А сама-то я даже не вспомню, когда в последний раз делала элементарную зарядку.
Все мое недавнее прошлое промелькнуло как в тумане из апатии и усталости. Мне было вечно недосуг заняться собой. Из плюсов моей фигуры теперь разве что худоба. А ведь раньше я считалась красавицей!
— Как там у вас говорят? Посидели на дорожку?
— Присядем на дорожку, — безучастно киваю. И мне даже не интересно, где он мог это слышать.
— Уже, — весело откликается Алекс, — Катя, удачи вам! Было приятно познакомиться.
Катя что-то щебечет в ответ, а я, погруженная в раздумья, просто смотрю в окно.
— Женя, проводишь?
— Конечно, — со вздохом встаю и плетусь за ним. Сложившаяся ситуация мне не нравится, ох как не нравится!
Возле входной двери он вдруг разворачивается, да так, что я чуть не налетаю на него от неожиданности. Впивается в меня внимательным цепким взглядом как бульдог в глотку. "Залипаем" друг на друге на долгие несколько секунд.
— Что? — реагирую.
— Ничего! Веди себя хорошо и, — улыбается, — пожелай мне удачи.
— Удачи! Алекс, — я не знаю, почему у меня вдруг срывается с губ этот вопрос, — а скажи. Как сложилась судьба Старка, знаешь?
— А ты? — мне кажется, или он настораживается? Снова смотрит странно, и пристально.
— Я? — удивляюсь, — почему бы?
— Старк убит! — отрывисто бросает мне, — и ты, между прочим, была последней, кому он звонил. И последней, с кем разговаривал.
— О Боже, — охаю. Мне так жаль, ведь он был действительно хорошим парнем, — нет, я не знала! Он… он искал тебя!
— Серьёзно?
— Да, — я зябко охватываю себя за плечи, вспоминая, — он позвонил мне, чтобы сказать, что ищет тебя.
— Почему же ты не сказала мне?
— Но я написала тебе об этом в записке, — отвечаю растерянно.
— В какой еще записке?!
Мы снова встречаемся взглядами. Зависаем на мгновение.
— Я передала ее с Лале! — обьясняю ему быстро, взволнованно, — разве тебе не отдали записку в общежитии? Ты вообще приходил туда?
— А ты сама-то как думаешь? — теперь он смотрит на меня откровенно свирепо, — та грузинка, которая с тобой жила?! Но она мне ничего не передавала. Ни она, ни кто-либо еще.
Пятнадцать лет назад
Возвращаюсь в общагу радостная, воодушевленная. Буквально парю, едва касаясь ногами земли. Тихонько проскальзываю в дверь нашей комнаты, все-таки десять вечера, вдруг девчонки уже спят!
На губах все ещё горят поцелуи Алекса, а сама я витаю в облаках, глупо улыбаясь своему отражению в зеркале. Посмеиваясь, вспоминаю то обрывки наших фраз, которые снова и снова нашептываю губами, то наши жаркие объятия — он еле отпустил меня сегодня…
Но девочки не спят.
Сиюнь флегматично кивает мне со своей кровати в знак приветствия, и я умиляюсь картине их почти домашнего, невыразимо уютного времяпровождения. Она кажется мне такой милой сейчас. Лежит в растянутой толстовке с изображением Микки Мауса и в драных джинсовых шортах, слушая музыку из наушников.
Лале тоже рядом, раскладывает пасьянс на своей кровати. Я так искренне радуюсь им — девчонкам, комнате, даже смешному принту на толстовке.
Внезапно острый взгляд Лале выхватывает контур туфель в маленьком полупрозрачном пакете, который я принесла с собой.
— О, привет! Покажи, — оставив пасьянс, подскакивает ко мне, сгорая от любопытства.
Я делаю это неохотно, потому что притянула их сюда вообще-то почистить — как раз накануне я заметила пару тёмных пятен на носке. Должно быть, наступила где-то в темноте в лужу.
Она жадно глядит на мерцающий атлас, модельную колодку, и зачем-то меряет пальцами бесконечный тонюсенький каблук. А потом делает то, чего я так боялась — тут же напяливает обе туфли на свои совсем не маленькие ножки! Больше моих на размер как минимум.
Их нежная плотная ткань едва заметно натягивается во всех направлениях сразу, а Лале радостно вопит, что они ей как раз впору. Невооружённым же глазом видно, что это не так! И вообще-то, они, в самом деле, не мои.
— Круто! Джейн! Бля, это же то, что надо, я как раз завтра иду на вечеринку в пиццерию, — она уже вовсю скачет в моих прекрасных "рабочих" туфлях по комнате, а я только робко наблюдаю за тем, как жалобно они поскрипывают под ее весом, невольно царапая напольное покрытие.
Краснею. Отказывать я не особо умею, особенно друзьям и знакомым, и часто очень страдаю от этого.
Опускаю глаза в пол, и хорошего настроения как не бывало! Сюинь, глядя на нее, одобрительно поднимает большой палец руки вверх. Лале сияет.
— Извини, Лале, — произношу виновато, — но они не мои. Не могу дать!
Она резко поворачивается ко мне и недоверчиво прищуривается.
— Англичанин подарил?
Сюинь, вероятно заинтересовавшись происходящим, снимает наушники. Я снова мучительно краснею.
— Нет.
— Да ладно! Все видели, как он тебя провожает до входа, — завистливо тянет она, — откуда у тебя деньги на такие туфли?
— Я, — теряюсь. Лихорадочно соображаю в поисках какого-то правдоподобного объяснения, — в общем, мне их дали. На время!
— Кто? — продолжает допытываться Лале с видом дознавателя. Начинаю оправдываться как будто тем, что мне дала их подруга, чтобы сходить с ним на свидание.
— Тогда почему ты сегодня в кроссовках?! Вы целовались возле забора, я видела.
— Да потому что это будет в особенный день! Ну, там, мы пойдём в кафе, например..
— Но ведь не завтра? — бесцеремонно уточняет она, — значит, завтра я вполне могу сходить в них! Я аккуратно, не бойся.
— Да они же тебе малы! — произношу уже в отчаянии, так мне не хочется их отдавать.
Всем известно, насколько Лале неряшлива с вещами. Внезапно приходит на ум смешная мысль о том, что сказал бы ей Алекс в этом случае? Я так и слышу его совет: да просто пошли ее! Набравшись смелости, коротко выдыхаю:
— Извини, но нет! И все. Без подробностей.
— Но я должна быть красивой! — заявляет Лале капризным тоном, — там будет один пацанчик, и он, поверьте, просто вау. Все, ничего не знаю! Давай, не жлобься. Размерчик мой.
— Лале, я так не думаю. Извини, вещь не моя, правда!
Алекс бы мной гордился. Наверное.
Она смотрит на меня с нескрываемой обидой, даже злобой. Неужели какие-то туфли способны так завести человека?
— Ты сегодня опять пропустила, куратор спрашивала о тебе, — обращается тем временем ко мне Сиюнь, — я сказала, что ты приболела. Дать конспект?
— Конечно, спасибо, — отзываюсь с горячей благодарностью. Она лезет в свой рюкзак за тетрадками, а я быстро переодеваюсь.
Лале сидит надувшись, как индюк.
— А как прошёл ваш день? Было интересно на занятиях? Мисс Джонсон приходила со своими ребусами? — весело интересуюсь у них, а по лицу снова расползается глупейшая улыбка.
Какие к черту занятия, конспекты и куратор, когда у меня есть Алекс?! Да он один способен заменить мне весь мир…
— Норм. А у тебя уже больше трёх пропусков, — скрупулёзно подмечает Сюинь, — и ты вообще в курсе, что если их будет больше, то могут позвонить твоим родителям?
Тяжко вздыхаю. Ладно, разберёмся!