Пятнадцать лет назад
Алекс
Сижу на полу, закрыв глаза, привалившись боком к стене камеры. Скрюченный, тупо смотрю в соседнюю стенку. Лежать на нарах нам не разрешают, только ночью, строго с десяти вечера до шести утра. После полувоенного режима моей закрытой школы это вообще не проблема.
Я в следственном изоляторе, и буду находиться здесь до решения суда.
Временные соседи не особо лезут с расспросами, ибо у меня уже сложилась репутация неразговорчивого. После пары драк навязчивых поубавилось — я просто выбил себе это право не общаться с сокамерниками от слова совсем.
Не с кем и не о чем! Да и желания никакого нет или, может быть, уже сил.
Здесь, в изоляторе, я очень занят. Я пытаюсь выжить, занимаясь этим каждый день, каждый час и пока что проигрываю. Мне трудно дышать и трудно мыслить из-за невидимого, неосязаемого отверстия в моей груди, зияющей раны в том месте, где когда-то билось сердце и через которую утекает сейчас вся моя жизненная энергия вместе с жалкими остатками здравого смысла.
В мою память навсегда врезался тот день. Я отсыпался почти до вечера, проведя с ней вместе целое утро на дурацкой детской распродаже.
Проснувшись, включил телефон и удивился валу неотвеченных звонков от самых разных людей, но, конечно, сперва отзвонился ей. Я переживал, не случилось ли чего.
Но тот день и после она больше не отвечала.
Я звонил Старку, добираясь до ее общежития и Старк не отвечал тоже, а главный, как выяснилось, в это время собирал нас всех. Всех, кроме нее, разумеется.
Я был готов ехать на общий сбор, связанный с чем-то очень важным, но после того, как мы повидаемся или я хотя бы ее услышу.
Консьерж на входе сообщила, что Женя Колоскова здесь больше не проживает, и я не поверил. Сто баксов не убедили злобную старуху, а я так хотел зайти и проверить все сам, или хотя бы поговорить с ее соседками!
В итоге мне пришлось уйти — бабка вызвала охрану. А еще, пришлось ехать на встречу.
Там всем нам было сказано, что если начнется какая-то заварушка, то мы не при делах. Ни одного контакта не сдавать под страхом смерти, и в целом теперь каждый за себя.
Выяснилось также, что Артист кинул главного на большие деньги, скрывшись в неизвестном направлении!
Старка среди нас не было, что удивило меня. Я никак не мог дозвониться ему и боялся, что главный теперь возьмётся за него как следует, ведь был один секрет, который связывал его с Артистом напрямую, и о котором я узнал случайно.
В тот день главный рвал и метал из-за отсутствия Старка, но у меня все же был шанс предупредить его первым. В итоге я вернулся под общежитие почти на рассвете, и потом долго поджидал девчонок, которых неплохо запомнил.
Мне удалось увидеть их и поговорить с ними, они подтвердили слова старухи. Китаянка добавила, что ни одной из них не было в комнате в тот момент, когда Женя собирала вещи, покидая общагу. Однако, по слухам, ее увез мужчина!
Я попросил описать его. Сказали только, что он был средних лет, но не старый и симпатичный. А еще, было похоже, что это кто-то близкий для нее.
Земля буквально ушла из-под моих ног. Насколько я знал, никого близкого, кроме меня, в Нью-йорке, да и вообще в Америке у нее не было! Как раз с того момента все поплыло как в тумане, включая треш последующего задержания и первых допросов в застенках…
Я давно потерял счёт времени. Помню только, что месяцы, и на этом все.
С трудом сосредотачиваюсь, разговаривая со следователем, но все мои аргументы против его обвинений разлетаются как стекло о бетонные плиты.
По его словам выходит, все, что у меня было раньше — иллюзия. И все, что есть сейчас, просто попытка удержаться в сознании.
— Мистер Спенсер, каковы мотивы вашего преступления? — задает он мне вопрос сходу, и это первое, с чего начинается каждая наша встреча.
Говоря он, я имею в виду человека, который приходит почти каждый день, чтобы проводить допросы со мной, и иногда это растягивается на часы, а мой помутневший рассудок никак не в состоянии запомнить его имя.
Сегодня он сообщает страшное: Старка больше нет, а в его доме было совершено двойное убийство посредством организации кем-то взрыва. Найдено ещё одно тело, личность устанавливается.
— Понимаешь ли ты, сынок, что натворил? — сегодня он говорит со мной по-отечески мягко, почти ласково.
— Почему вы думаете, что это я? — искренне изумляюсь.
Я был уверен, что нахожусь здесь из-за криминальных делишек главного, возможно возни с работой нелегальных казино, как свидетель, ну или что-то вроде того. Кому понадобилось убивать Старка, зачем?!
Он театрально вздыхает.
— Покайся, сынок, и поверь — будет легче. Скостим срок за содействие следствию, не сомневайся! — я почти физически чувствую, как вокруг меня начинает сжиматься адское кольцо чьей-то намеренной подставы, и весь ужас моего положения, наконец, потихоньку доходит до меня окончательно, — твои сокамерники рассказали, что ты грустишь, не общаешься ни с кем. Не спишь ночами… жить с нечистой совестью ведь тяжко, правда?
— А вы считаете, я должен радоваться здесь?
— Ну, здесь ещё не самый худший вариант, Алекс. Есть места похуже, вроде тюрьмы. Смотри, — он ловко поворачивает ко мне монитор своего раскрытого, видавшего виды ноутбука.
Вижу чуть смазанную картинку-видео с какой-то уличной камеры. Не сразу понимаю, что это край дома и окно ветхого одноэтажного домика в Южном Бронксе, который снимает Старк.
На видео парень в капюшоне и темной одежде, лица не видно, но комплекцией тела очень напоминающей мою, цепляет что-то за край полуприкрытого карнизом окна. Он возится довольно долго, а затем достает из кармана часы, смотрит на них.
Узнаю эти часы, сглатываю. Молчу. Следак жадно ловит все мои реакции.
На самом деле Старка зовут Томас Вуд, и я один из немногих, кому это известно.
— Итак, вы дружили с Томом, — тонко улыбается следователь, и я замечаю, что он пишет наш разговор на диктофон, впрочем, особо не скрываясь, — это правда?
— Да.
— Узнаете ли вы эту девушку? — кладёт на стол фото Стеллы. Метнув быстрый взгляд на него, решаюсь ответить «да». Нас могли где-то видеть вместе.
— Алекс, чем занимался Том? — продолжает менять темы следователь.
— Не знаю точно, — стараюсь говорить уверенно, — мы были больше приятелями, чем друзьями. Так, виделись иногда. Вроде бы он собирался поступать в Колумбийский, и где-то подрабатывал, кажется, охранником в супермаркете..
— Вроде бы, кажется, — он ехидно ухмыляется, — вижу, вы и в самом деле были просто приятелями, ты так мало знал его! Значит, и эмоциональной связи у вас особой не было. Том сирота, Алекс. Он кое-как окончил среднюю школу, и никакой Колумбийский ему, естественно, не светил. Скажи, ты не был бы сильно огорчён, если бы он исчез из твоей жизни, не так ли?
— Был огорчён, сильно, — задыхаюсь от эмоций, — когда узнал.
— Но не очень-то удивился, верно?
— Нет… я… удивился. Как же может быть иначе?!
— Может, Алекс. Вы ведь конфликтовали в последнее время, да? Вспоминай.
— Мы не конфликтовали!
— А ваши друзья свидетельствует об обратном!
— Какие еще друзья?
— Ну, в частности, девушка, которую ты опознал.
— Этого не может быть, — шепчу одними губами.
— Не веришь, Алекс? Могу даже показать, — он аккуратно достаёт из узкого портфельчика бумаги. Крутит у меня перед глазами какие-то от руки исписанные листы с показаниями, с подписью Стеллы. Но я не знаю ее подписи, я вообще едва ли видел хоть однажды ее почерк. Следак удовлетворенно кивает, — итак, теперь, когда ты убедился, я задам тебе важный вопрос. Из-за чего именно был ваш основной конфликт, я бы даже сказал, вражда, по свидетельствам очевидцев?
— Но я не припоминаю такого! — отвечаю, чуть не плача от бессилия, и это является правдой, — какая нахрен вражда?
— Бывает, Алекс. Ты подзабыл. А может быть, тебе стыдно! Я подскажу. Из-за девушки.
— Из-за какой девушки?! — взрываюсь, — у нас никогда не было конфликтов из-за девушки.
— Спокойнее, Алекс. Объясни.
— У Старка, вернее, у Тома, была своя девушка, у меня — своя.
— У Старка, значит? Прозвище, да? — он что-то помечает в своем блокноте, — и как же звали его девушку, кто она?
— Бритни, фамилии не знаю, — вытираю покрывшийся испариной лоб. Я вообще почти ничего не знаю о девушке Старка, зато очень явственно ощущаю, как меня все глубже засасывает в эту адскую трясину вопросов-ответов.
Как удавка на шее, все туже и туже. Кто убил Старка и почему Стелла лжесвидетельствует против меня?!
— Где она работает, может быть, учится? Как ее найти?
— У меня нет ее контактов, честно, — развожу руками. Следак понимающе качает головой.
— Ну хорошо, Алекс. А чем занимаешься ты? Как вы познакомились со Старком?
— В закусочной «Берри», — называю наугад. Мы и правда часто бывали там, — я англичанин, приехал поступать сюда учиться, но мне не хватило денег — меня ограбили почти сразу после приезда. Я могу показать свои документы, доказать вам, — запинаюсь.
— Допустим. Но на что ты живёшь? Где работаешь? Нам нужны контакты твоего работодателя.
— У меня были кое-какие сбережения, украли не все… и я находил иногда разовую работу по объявлениям, обычно это было участие в рекламных акциях. Телефоны не сохранились.
— У вас был конфликт из-за этой девушки, не так ли? — он снова поднимает со стола фото Стеллы, — из-за Алисии Эванс! Ты признаешь, что у вас с ней был роман?
— Признаю, — отвечаю беспомощно. То, что у нас было, это, конечно, сложно назвать романом. Я бы сказал, разовый перепихон где-то на заре нашего знакомства. Кажется, она даже одно время запала на меня, но вряд ли серьёзно. Мы несколько раз бывали в барах, разных, и нас могли видеть, отрицать это было бы опасно, — но… скорее, короткие отношения. Мы были больше как друзья.
— А вы знали, что у них с Томом тоже был роман? — его переходы ко мне то на «ты», то на «вы» тоже немного сбивают.
— Нет, — отвечаю абсолютно искренне, — вряд ли это возможно.
— Почему? — тут же задаёт он вопрос, и я понимаю, что у меня нет на него ответа. Он прищуривается, пока я мучительно размышляю, а почему, собственно, так сказал.
— Ну хорошо. Не можешь ответить. — Он опять разворачивает передо мной ноутбук с тем видео на паузе, и кладёт на стол простые часы. Такие, как на видео. Холодею, — это механические часы старого образца. Их сейчас не купишь в современных магазинах, — он говорит медленно, намеренно растягивая слова. Режет взглядом, — но можно купить на маленьких стихийных базарчиках, которых хватает в Южном Бронксе. Впрочем, их не так уж и много. И на одном из таких базарчиков тебя опознали по фото, Алекс. Как покупателя вот этих самых часов! А ведь действие cамодельной взрывчатки, унесшей жизни Тома и еще одного человека, запустили именно они. Это доказано экспертами.
Цепенею.
— Что скажешь, Алекс?
Меня лихо закручивает в воронку леденящего кровь ужаса и, поскольку я продолжаю молчать, потому что эти его слова — правда, он произносит:
— Я понял, Алекс. Обрати теперь внимание на дату записи, — слежу за его пальцем взглядом, — пятое августа две тысячи пятого года. Итак, теперь скажи мне, где ты находился примерно с десяти вечера и до пяти утра шестого августа две тысячи пятого года?
Я точно знаю, где я находился в это время, но ответить получается не сразу. Из-за кома в горле.
— Я был в своей съемной квартире, — называю ему точный адрес, — со своей девушкой, будущей женой, Женей Колосковой. Если вы найдёте ее, то она сможет это подтвердить!
— До самого утра?
— До самого утра.
Он с сосредоточенным видом берётся за блокнот и ручку.
— Адрес, телефон девушки?
— Телефон не отвечает, — сглатываю, но диктую номер, который выбит наизусть в моей памяти, а затем адрес общежития, — но она уже не живёт там! — Добавляю.
— А где живёт? — с интересом уточняет следователь.
— В Украине, — крепко сцепляю руки, так как меня уже начинает пробирать неконтролируемая дрожь.
— Конкретнее, адрес?
— Я не знаю, — моя беспомощность в этой ситуации очевидна даже для меня самого.
— И это будущая жена?! — он недобро прищуривается, усмехаясь. Закрывает блокнот, небрежно бросая ручку.
Я вздрагиваю от этого звука и просто безучастно жду, что он скажет дальше.
— Как-то она очень уж вовремя исчезла, не находишь? А может быть, она существовала только в твоем воображении? Думаю, я уже могу сказать тебе, Алекс. Твои дела очень плохи.
Я молчу, глядя на стол перед собой. В голове вдруг складывается какая-то комбинация, как щелчок. Он уже сворачивает свои бумаги в портфель, когда я говорю, что знаю, кто мог убить Томаса Вуда.
В его тусклых глазах загорается интерес. Он снова садится за стол.
— И кто же?
— Том был не совсем сирота, у него есть дядя, — выдаю торопливо. Мне очень не хочется садиться в тюрьму, загубив на корню всю свою жизнь, — Бенджамин, он называл его дядя Бенджи, фамилии не знаю! Том рассказывал мне когда-то, что он зарабатывает на жизнь играми в карты, официально он вряд ли где-то работает. Это все, что я знаю, но убийство Тома может быть как-то связано с ним..
— Зеро, Алекс, — следак устало усмехается и встаёт, снова взявшись за ручку своего портфеля. Таких, как я, у него, наверное, десятки, а может быть, сотни, — у него действительно был дядя! Это его труп был найден рядом с трупом Тома. Мне очень жаль.