Назад едем в молчании. Алекс почему-то нервничает, я чувствую. Но не думаю, что это как-то связано с дедом, нет.
Что же его беспокоит? Работа? А может, он уже не уверен, что удастся помочь с Катей? Впрочем, со мной он ведёт себя более чем предупредительно.
Однако стоит нам зайти в дом, как Алекс тут же сообщает, что ему нужно уехать и, возможно, ночевать мне здесь предстоит одной.
— Ты же так хотела, — добавляет с улыбкой.
Облегченно вздыхаю. Да, это чужой дом.
Но я не боюсь оставаться в нем одна, потому что весь дом начинен какими-то датчиками, а во дворе я заметила камеры наблюдения. Если Алекс и вправду агент на службе безопасности Ее Величества, то, думаю, охрана тут на высшем уровне.
Честно признаться, я гораздо больше опасаюсь увидеть его на пороге моей спальни с… бокалами и бутылочкой вина, к примеру. Или с подобным глупым предложением. Подозреваю, что он вполне способен выкинуть что-нибудь эдакое.
Неуместный флирт Алекса иногда бесит! Ему, возможно, хочется веселья или необременительного приключения, даже секса. Мне же, в любом случае, скоро придется возвращаться в свои серые украинские будни и настроение мое далеко не такое радужное.
Хотя главная причина, конечно, в другом.
Для меня это было бы слишком больно. Это просто как обесценить все то, что у нас было, пошлым романчиком во время деловой поездки!
Погруженная в невеселые мысли, я гляжу на него холодно и строго. Нужно постоянно помнить о дистанции между нами.
Много позже, дома, которого у меня, кстати, больше нет, поскольку от Гриши нужно будет съезжать в срочном порядке, я так и быть, позволю себе расслабиться и отпустить эмоции. Может быть, поплачу о несбывшихся мечтах в подушку. Позволю себе расклеиться!
Слишком много времени мне приходилось быть сильной, без права на слезы и обиды. Так и неврастеничкой стать недолго. Если я не уже…
Не хочу беспокоить его сегодня данным мне обещанием по поводу Кати, но обязательно напомню о нем позже. Бездумно киваю в ответ на болтовню Алекса.
И все же, я не могу не сказать, проводив его до входной двери:
— Алекс, тогда, то, что ты сказал… на кладбище. По поводу моих чувств, свое мнение! Так вот, это не так. Ты обидел меня.
— Я, тебя?! — он неожиданно меняет курс на сто восемьдесят градусов и возвращается, резко приблизившись ко мне. Невольно отступаю, удивлённая его реакцией.
Мне-то казалось — он знает, что для меня тогда тоже все было серьёзно! И что я никак не заслуживаю ни того высокомерного тона, который иногда у него «проскакивает», ни странных шуточек на тему нашего расставания. Как будто бы страдал только он один.
— Да. Я очень виновата перед тобой, это правда! — признаю, отодвигаясь от него на безопасное расстояние, но он незаметно следует за мной, — но я любила тебя. Что за дурацкая привычка подскакивать ко мне вплотную, ты плохо видишь? Или слышишь?!
— Я плохо чувствую, — вместо того, чтобы отодвинуться, он кладет руки мне на талию и подтягивает к себе.
Трусливо подрагивая, замираю, но все же пытаюсь его контролировать.
— Ты часто врешь, изворачиваешься, — продолжает Алекс уверенно, — и снова сбежала бы, если бы не Катя, не так ли?! Знаешь, если бы ты любила меня, уверен, я бы это почувствовал… а так. Все ложь.
У меня начинает кружиться голова. Он наклоняется ниже.
— Алекс, перестань! — протестую, отталкивая его. Он отпускает меня. Отпрыгиваю на шажок в сторону, — и в чем это я соврала, скажи, конкретно?! — я действительно в искреннем изумлении.
Откуда в нем такая агрессия, подозрения? Ну да, я сбегала, и что? Неужели он думал, что буду рада его приказу помогать в ликвидации неугодных?
— Например, в том, что касается твоего мужа! Я знаю, что ты разводишься.
В моих глазах темнеет от ужаса происходящего.
— Я только не понимаю, зачем, — спокойно напирает он с вопросами, — итак, зачем же?
— Затем, что, — мучительно раздумываю, — да как ты вообще узнал об этом? Подслушивал?
Алекс вздыхает.
— У меня не простая машина, ты же в курсе моей работы? Там есть устройство, которое автоматически информирует меня обо всем, что происходит в салоне. Программа-переводчик в нем присутствует тоже… тебе интересны тонкости или не хочешь отвечать на вопрос, Женя?!
— Но, — произношу почти в отчаянии. Боже, как неприятно, что он слышал тот разговор с отцом, — ты должен был сказать мне. Что слушаешь.
— Я должен был вмешаться в разговор? После это уже не имело смысла.
Молчу, и он тоже. Но упорно ждет продолжения. И, судя по всему, уже никуда не торопится.
— Так зачем врала, что любишь мужа, ждешь встречи, спешишь к нему?!
— Ну… в конце концов, — я мнусь как школьница, — потому что… это в какой-то мере обезопасило бы меня от твоих возможных приставаний. Все же так попроще выстраивать общение, согласись! После всего, что было.
Он смеётся, и это почему-то очень задевает.
— А что было? Если ты думаешь, Женя, что мое возможное желание соблазнить тебя мог бы остановить какой-то там мифический муж, то ты просто дурочка, — выдаёт без церемоний.
Багровею. Только собираюсь сьязвить что-нибудь в ответ о его непорядочности, как вовремя вспоминаю о Кате. Не время и не место. Я должна быть умнее его. Хитрее… я много чего должна!
— Ладно, извини, — быстро меняю риторику. Хмыкаю, — давай мир? Будем считать, что оба погорячились. Никаких соблазнов, мужей и взаимных оскорблений! Я пошутила. Просто это очень личное, понимаешь? Потому не рассказала. Я знаю, что мы друзья, и оба порядочные люди. Предлагаю закончить на этом.
— Нет, ты не дурочка, — он холодно улыбается, и в глазах его мелькает что-то странное. Опасное. Или давно забытое, возможно, — беру свои слова обратно! Мир, — протягивает руку.
Мне не остаётся ничего другого, кроме как пожать ее.
Алекс уходит, пожелав мне спокойной ночи, и бросив на меня украдкой короткий пристальный взгляд. Обессиленная после наших словесных баталий, возвращаюсь в свою комнату. Мое временное пристанище.
Конечно, я не собираюсь ничего тут осматривать, тем более, что все здесь явно нашпиговано техникой, которая тут же «доложит» об этом Алексу. Бесцельно попереключав каналы на телевизоре минут двадцать, я выключаю его совсем.
После иду в душ. Стоит отметить, что несмотря на крайне напряженные отношения с Алексом, в его доме мне спокойно и комфортно, и дело здесь не только и не столько в обстановке или технике. Мне просто хорошо. Уютно.
Скорее всего, это связано с появившимся после всех моих злоключений чувством безопасности. Относительной безопасности, разумеется.
А ведь раньше все было наоборот — именно Алекс привносил в мою жизнь экстрим и опасность!
Однако это он спас меня от потери почки. И спасает сейчас Катю.
Искупавшись, иду на кухню попить воды. Не в силах побороть неуместное любопытство, заглядываю в холодильник. Содержимое меня не слишком удивляет — много всякой всячины, включая консервацию, красную икру, экзотические фрукты… Шампанское? Да он гурман! Когда это он собирался его тут распивать, пока я сплю, что ли?
Возвращаюсь к себе, чтобы укутаться в одеяло и немедленно погрузиться в сон.
Я так устала.
Засыпая, вспоминаю о том, что надо бы написать Наташе с просьбой сообщить от меня руководству кафедры, что я приболела. С больничным потом как-нибудь разберусь.
Конечно же, сразу возникнет вопрос, почему об этом сообщает не Гриша, но мне становится дурно при одной только мысли о подобном разговоре с ним, это раз, и два, он ведь назло не сделает так, как я прошу, и тогда меня попросту уволят. А этого нельзя допустить, никак нельзя…
Государственная медицинская клиника Брэдфорда, Йоркшир
В закрытой ординаторской молчат две женщины в белых халатах, там же находится эффектная брюнетка лет тридцати или чуть меньше, в модном брючном костюме. Она сидит, красиво скрестив свои длинные стройные ноги и сложив руки в умоляющем жесте.
— Женевьева, ты сошла с ума, — наконец, раздраженно произносит та из двоих, что помладше, — нас могут лишить по твоей милости лицензии, навсегда! И потом, это подсудное дело.
— Господи, да знаю я, — восклицает Женевьева, — мне должна помочь не ты, конечно, а Шарлот, — кресло делает плавный полуоборот от движения ее каблуков и вот уже она прожигает взглядом Шарлотту, — милая, если ты не придумаешь мне диагноз, любой, и не откроешь больничный, я просто прямо сейчас возьму машину и уеду, все! Я вам клянусь.
— Но куда?!
— В Лондон, Лиза, — спокойно отвечает брюнетка своей двоюродной сестре.
Женщины-врачи надолго замолкают, переглядываясь.
— Если ты не расскажешь нам обо всем, что стряслось, мы не будем помогать тебе! — заявляет Лиза, нервно прохаживаясь вокруг ее кресла, — не понимаю. Если так нужен отпуск, почему бы просто не переговорить с начальством? Я знаю, что тебя очень ценят, и хотя бы несколько дней за свой счёт..
— Ты не знаешь всего, Лиз, — отрицательно мотает головой девушка, — что такое наша лаборатория? Все отпуска, даже срочные, планируются минимум за год, а сейчас у нас в разработке и на тесте две серьёзные вакцины одновременно. И я одна из ведущих разработчиков! Меня не отпустят. Ни под каким предлогом. Только болезнь или смерть. Точка.
И снова пауза.
— Но, ради Бога, Дженни, ты можешь объяснить, что случилось?! В чем срочность?
Она отвечает не сразу. Вздыхает.
— Я еду к Алексу, девочки! — ее немного удивляет, что обе они, вместо того, чтобы порадоваться за нее и поддержать, вдруг замолкают со странными лицами, — ну да… мы не жили вместе последние несколько лет. Вы прекрасно знаете причину. Но он все ещё мой муж, надеюсь, вы не забыли об этом? Алекс взял отпуск, впервые за очень долгое время, понимаете? Это как знак! Я хочу быть там, хочу быть с ним! Я поеду в Лондон, сегодня, и останусь..
— Но как же твоя карьера, Дженни?
— Плевать мне на карьеру, переведусь обратно в Лондон. Куда угодно. Или вообще, оставлю все, если он захочет! У нас есть более важные дела. Планы..
— Дженни, — Лиза очень встревожена. Она касается плеча Женевьевы, ласково поглаживая, но та только раздраженно смахивает ее руку, сверкнув укоризненным взглядом, — а… он звал тебя?
— Почему он должен звать меня, Алекс мой муж.
— Вы не созванивались? — спрашивает Шарлотта.
— Не беспокойтесь, я не поеду сразу к нему домой, я же не сумасшедшая. Сначала… остановлюсь где-нибудь, приведу себя в порядок, затем… у нас будет как бы случайная встреча, возможно, я даже позвоню ему..
Женщины дружно вздыхают, а Дженни закатывает глаза.
— Ну какой же ты ещё ребёнок, Дженни, несмотря на то, что химик с научной степенью! — произносит Лиза, — я не знаю, что тебе сказать..
— Я сделаю ей больничный, — вмешивается Шарлотта решительно.
Они снова встречаются с Лизой взглядами, но она только упрямо качает головой, несмотря на предостерегающий взгляд подруги. Дженни, счастливая, душит ее в своих объятиях.
Когда она, рассыпавшись в благодарностях и с обещанием быть постоянно на связи, уходит, Лиза закуривает, приоткрыв окно.
— Шарлот, на твоем месте я бы не стала этого делать, — признаётся по-честному, — хотя бы оформи все так, чтобы к тебе потом было поменьше вопросов! Джен может подставить тебя, ненарочно, но..
— Я все понимаю, Лиз! Но она бы уехала в любом случае, это же очевидно. Кстати. Ты обратила внимание на этот лихорадочный румянец, блеск в глазах… она все еще принимает антидепрессанты?
— Нет, давно нет, впрочем, я не уверена. Дженни хорошая талантливая девочка, но когда речь заходит об Алексе, то она становится совершенно экзальтированной. У нее какая-то болезненная страсть к мужу. Знаешь, — Лиза глубоко затягивается сигаретой, и медленно выпускает в окно струю дыма. Шарлотта внимательно слушает ее, не перебивая, — боюсь, что их брак остался только на бумаге, а она так и не поняла этого! Как думаешь, стоит мне позвонить Алексу?