Лондон, Великобритания
Я удивляюсь, когда мы въезжаем на территорию международного аэропорта Хитроу.
— Да, — Алекс за рулем улыбается, заметив мою реакцию, — почти Хитроу.
Мягко заворачивает по направлению к каким-то самым дальним служебным ангарам, минуя кордоны шлагбаумов и охраны. Его узнают.
Вообще, мне приятна манера езды Алекса — он едет не быстро, плавно, но вместе с тем очень уверенно. Должно быть, так передвигаются хищники в дикой природе, с подобной обманчиво-сдержанной грацией.
— А ты думала, я завяжу тебе глаза черной лентой и привезу на какую-то секретную базу? — он продолжает шутить, но голос низкий, бархатный. Кошусь в его сторону.
— Я бы не позволила тебе завязать мне глаза черной лентой, — ворчу, — не знаю, если честно, ничего не думала. Есть о чем другом подумать, знаешь ли!
Алекс паркуется в одном из полутемных ангаров, а потом поворачивается ко мне. Уже с серьёзным видом, изучает секунду-другую.
— Я не спрашивал… не хочешь поделиться?
— Нет.
— Скажи… могу я как-то реабилитироваться?
— Ты о чем?
Мне неуютно в густом сумраке автомобильного салона, рядом с ним. Продолжаем сидеть.
— Это я так прошу прощения, — объясняет Алекс, — за то, что шокировал тебя.
— Ах, это, — машу рукой, вздыхаю, — все нормально. Забудь! Я думала вообще о другом.
И это правда. Я сокрушалась о бумажной волоките с разводом, и много думала об ипотеке последние полчаса. Не знаю, понадобятся ли банку какие-то залоги или финансовые гарантии, поручители, может быть? Некие люди, которые смогут поручиться за мою платёжеспособность, где их взять? Придётся искать среди знакомых. Уверена, что ввяжусь во все это минимум лет на пятнадцать, а то и больше! Но зато свое жильё, пусть крошечное, пусть пока очень иллюзорное. Хотя, все потом! После. Зачем я думаю об этом сейчас?
Алекс мрачнеет.
— Чего сидим? — вопросительно поднимаю бровь, — мы уже приехали, так?
— Так, — выходит из машины, передразнивая меня. Я тоже выхожу, раньше, чем он успевает открыть мне дверь, — как себя чувствуешь? Место инъекции не болит?
— Все в порядке, и придётся поверить на слово, — смеюсь, — потому что ещё одного осмотра я не переживу! Мои нервы без того расшатаны.
Но ему не смешно, я вижу. Деловито рассказывает мне, что именно отсюда летают правительственные самолеты и самолёты, принадлежащие их организации. Выслушиваю Алекса с интересом, пока мы куда-то долго идём.
— Ого! Отдельные взлётные полосы, хранилища, ангары… Да, такое в Лондоне просто так не спрячешь, — живо отзываюсь, — а тебе язык не отрежут за то, что разбалтываешь мне все тайны?
Не знаю, как это происходит, но своей непринуждённой манерой общения мы как будто снова возвращаемся в далекое прошлое! Говорим так, словно не было всех этих лет, словно нам опять по восемнадцать. Без напряга, как говорит Катюха, вот так просто. Мне легко шутить с ним, даже легко говорить гадости. И легко — ключевое! С той разницей лишь, что теперь мы не влюблённые друг в друга идеалисты, а умудрённые жизнью или, правильнее сказать, стреляные воробьи. Он убийца, я бомж. Весело.
— Ну, те, кто мог бы заинтересоваться этим, думаю, уже в курсе, — хмыкает, — и потом, я доверяю тебе.
— Ой, зря.
Смотрит на меня с интересом, прищуривается. Снова почему-то выглядит довольным, как объевшийся сметаной кот.
— Зря признаешься в этом.
Мои волосы подхватывает и швыряет мне прямо в лицо резкими порывами ветра, когда из тёплого ангара мы неожиданно выходим на взлётную полосу. Вижу ряд припаркованных маленьких машинок для перевозки людей, по типу гольф-каров. Алекс садится в один из них и весело зовёт меня:
— Запрыгивай!
У него в руках наш дорожный саквояж, который выглядит довольно стильно. Да, в прямом смысле слова наш, потому что Алекс заставил меня собрать в дорогу только самое необходимое, сложив мой тощий пакетик прямо туда! По дороге мы также заехали в местный большой универмаг, где я подобрала одежду для себя самостоятельно, оставив его ждать меня в машине. Сам же он одет невероятно элегантно, даже строго. Не понимаю, зачем так выряжаться в полёт?
Подъезжаем к красивому темно-серому самолёту небольшого размера, с уже спущенным белоснежным трапом. Нас встречают улыбчивые люди в форме. Проходим внутрь, дверь закрывается. Все вдруг куда-то исчезают, и мы остаёмся совсем одни в небольшом светлом салоне с удобными креслами и столом. Стою, осматриваясь.
— Добро пожаловать на борт Airbus Voyager, — Алекс нежно приобнимает меня за талию и увлекает за собой, — пойдем, все покажу.
Иду за ним как зачарованная, не забыв снять его руку с моей талии. Но теперь он ведёт меня за руку, неторопливо, как ребёнка.
— Люблю это борт, — интимно признается мне Алекс, — большое внимание отведено безопасности: он оборудован системой «свой-чужой» и противоракетной защитой. Также у самолёта есть дополнительные баки для горючего, так что он может без дозаправки пролететь… мм, не скажу, сколько, это засекреченная информация. На борту душ, спутниковая связь, интернет. Маленький конференц-зал и, — затягивает меня в какой-то отсек. Спальня! Восхищенно выдыхаю, — здесь ты сможешь отдохнуть. Позже.
— Блин, круто! — качаю головой, — спасибо за экскурсию.
Возвращаемся в салон с креслами, удобно усаживаемся рядом. Я — у иллюминатора. Будто проваливаюсь спиной и попой в мягкую, пружинящую подо мной кожу сиденья, что очень расслабляет.
Пока глазею на бегущую взлётную полосу, самолёт на удивление резко стартует, и скорость быстро набирает обороты. Как в истребителе, должно быть. Ощущаю мягкий толчок, подрагивание и — вуаля! Мы в небе.
Алекс нажимает какие-то кнопки на выехавшей сбоку от него панели, и в салоне начинает звучать тихая музыка. Она нравится мне. Это тягучие томные звуки саксофона, и вторящее ему фортепиано. Заслушиваюсь.
Он встаёт неслышной тенью, чтобы ускользнуть куда-то. Возвращается с кофейником и графином воды на подносе.
— Кофе?
— О да, с удовольствием! — протягиваю к нему руки. Благодарю, принимая чашку. Я приятно поражена тому, как быстро он запомнил любимые мною пропорции молока и кофе, а также то, что пью я его без сахара, но обязательно с ложечкой в чашке.
Мне нравится иногда помешивать кофе, остужая. И чтобы не образовывалась плёночка сверху. Все-таки профессиональная внимательность Алекса накладывает свой отпечаток даже в мелочах! Улыбаюсь.
— О чем думаешь?
— Думаю о том, какая очаровательная у нас сегодня стюардесса. Вернее, стюард!. Извини. Это просто шутка.
Алекс смеётся.
— Ну, это комплимент для меня! Прошу только поосторожнее с этим. Не распаляй мое воображение.
— Боже упаси, — делаю большие глаза в притворном ужасе. Пьем кофе, молчим немного.
— А кто этот человек из прошлого, которого мы ищем? Мы не договорили, — решаюсь сказать.
— Давай пока не будем о делах? — мягко отвечает он. Музыка продолжает действовать на меня самым расслабляющим образом. Алекс жестом фокусника кладёт на стол большую темно-коричневую коробку.
— Окей, — смотрю на нее с интересом.
— Расскажи о себе? Мы так мало говорили с тобой.
— Что конкретно тебе интересно? — чуть-чуть напрягаюсь.
— Все.
Встречаемся взглядами. Быстро отвожу свой в сторону, на коробку. Алекс открывает ее. Боже! В глазах рябит от цветов, форм и размеров шоколадных конфет. Неимоверное количество, не меньше полутора килограмма.
— Ого! Теперь я понимаю, за что еще ты любишь этот борт… Спасибо.
— Вообще, я не сладкоежка, но в твоей компании мне хочется попробовать всего, — отпускает он с улыбкой какую-то довольно двусмысленную шуточку, и берет конфету. Я же, в тайном восхищении от красоты и объёма коробки, долго не могу выбрать, — расскажи, чем ты занимаешься? Работаешь?
— Конечно. Преподаю в университете, английский язык и литературу, — усмехаюсь, вкушая восхитительно-шоколадное нечто с многогранным вкусом. Наверное, бельгийские или швейцарские, — все, как и планировала! Жизнь моя, в целом, довольно скучна. Детей нет, рассказывать о муже не имеет смысла. Этот человек, действительно, скоро уйдёт из моей жизни, и надеюсь, навсегда.
Я ещё не думала о том, как мы будем работать в одном месте с Гришей. Хотя это будет, уверена, очень неприятно, но точно разрешимо. Привыкнем. Достаю телефон, открываю свою почту. Письмо от Кати, письмо от Наташи, коллеги. Решаю начать с Катиного.
— А как тут вообще, в полёте с интернетом? — интересуюсь у Алекса, делая очередной глоточек кофе, — мм, как вкусно. То есть, то нет?
— Лучше чем на рейсовых, но да, так, как ты сказала, — задумчиво отвечает он.
— Я посмотрю почту, ты не против? Пока есть, — произношу машинально, уже пробегая глазами Катино письмо. Слава Богу! Она в порядке. В конце письма приписка, которую, не поверив вначале глазам своим, пробегаю дважды: «Кстати! У Алекса есть жена, ты знала?:). Передавай ему привет. Я очень по тебе соскучилась!»
Обомлеваю. Мне даже в голову не могло прийти, что Алекс женат.
Почему? И почему я сама не спросила его об этом? Ответов у меня нет. Вернее, есть, но… Какая теперь разница. До боли закусываю губу. Пишу Кате о своих делах, коротко, попутно интересуясь — откуда она, собственно, узнала об этом? Мой палец замирает над алфавитом в телефоне на секунду. Повинуясь порыву, все же пишу ей дальше о том, где окажусь через считанные часы. С ним. Бахр-Дар, Эфиопия. Я запомнила.
Мое состояние сейчас можно описать одним словом — потерянное. И я не имею никакого права на эти чувства! Алекс просто женатая скотина, цинично предложившая заняться сексом. Как жаль. Это оскорбляет, сводит на нет все, что было между нами когда-то.
И что могло бы быть — дружба, благодарность… Кажется, шмыгаю носом, уйдя в себя, и тут же ощущаю на себе его внимательно-острый взгляд.
Сосредотачиваюсь на письме Наташи, заставив себя игнорировать этот обжигающий взгляд. Алекс пьет своей кофе молча, не мешая мне.
Быстро строчу ей о том, что у меня подозрение на ангину и я была бы очень признательна ей, если она передаст эту информацию нашему заведующему кафедрой. Больное горло, не могу разговаривать, а так бы позвонила ему сама — поясняю я ей. Нахожу нужным добавить в конце, что серьёзно поссорилась с Гришей, поэтому совсем не полагаюсь на него в этом вопросе, да и во всех остальных тоже. Обещаю писать о своём состоянии, и что она может переслать мне часть своих студенческих работ на рецензию. Ну а что, попробую! Наташа, как и я, преподаватель, она жалуется на сумасшедшую нагрузку последних дней — ей поручили проведение конкурса студенческих работ помимо основной работы. Если бы я была на кафедре сейчас, то к гадалке не ходи, разделила бы с ней эту участь. На самом деле, эта работа очень интересна, но доплаты за нее никакой, а бумажной нагрузки тьма. Плюс изучить работу каждого студента на предмет большей или меньшей степени творчества, хотя большинство из них, увы, как под копирку или где-то «сплагиачены». Мало кто из них хочет или может думать о предмете по-настоящему самостоятельно.
Закончив, кладу телефон на стол, чтобы перевести свой тоскливый взгляд в иллюминатор.
— Все окей? — интересуется Алекс.
— Ага, — холодно киваю, — благодарю. Есть ли здесь журналы, газеты, может быть, чтобы как-то убить время?
— А не хочешь просто пообщаться?
— Нет, извини, — встаю. Сидеть здесь все семь часов под проницательным взглядом этих синих глаз, было бы то ещё испытание! Я верю Кате и не хочу ничего уточнять у него, зачем? Это только накалит обстановку, — мы вроде поболтали уже. Что-то голова разболелась, я лучше пойду, посплю, хорошо? Мне ведь можно воспользоваться спальней?
Я прямо вижу, как он бледнеет. Но не может же отказать? Пусть сам себя развлекает. Или позвонит жене. Не дожидаясь его разрешения, просто иду в спальню, задвигая за собой дверку, которая здесь как в купе поезда.
Неслышно ступая, прохожу внутрь и снимаю туфли. Ворс светлого напольного покрытия очень мягкий, бархатистый на ощупь. Ступни моих ног утопают в нем. Медленно сажусь на кровать, осматриваясь, прислушиваясь к тихому гулу работающих в самолёте двигателей. А здесь так спокойно, даже сонно. Симпатичная обстановка. Перепады давления в небе только склоняют ко сну. Впрочем, засну ли?
Дверь открывается. Алекс! Подпрыгиваю от неожиданности.
— Знал, что ты не спишь, — нагло заходит ко мне.
— Что-то я не припоминаю, чтобы слышала стук в дверь, — произношу осторожно, во все глаза на него глядя. Усаживается рядом на кровать.
— Ну и что, если бы и слышала?
Пытаюсь встать, но он хватает меня за запястье, цепко. Одним ловким броском-движением. Как кобра!
— Ты охренел? — не стесняюсь в выражениях, пытаясь высвободить руку из захвата. Он вдруг отпускает.
— Присядь, не беги. Скажи лучше, что произошло, — в тусклом свете иллюминатора вижу горящий, пристальный взгляд Алекса, от которого непроизвольно бросает в дрожь. А светильники-то здесь я не включила. Зря.
— Где произошло? — кручу головой в поисках выключателей.
— В твоём телефоне.
Закатываю глаза, вздохнув.
— Послушай, Алекс. Ты меня притомил своими шпионскими страстями! Всюду заговоры мерещатся? Да все нормально. Выйди и закрой, пожалуйста, дверь. Я просто хочу отдохнуть!
— Если не скажешь, то я тоже ничего не буду говорить тебе, — произносит отрывисто, со жгучей обидой. Смотрю на него в изумлении — неужели он способен на такие эмоции? — и использую вслепую, ясно?
— Да мне все равно, — пожимаю плечами, — и знаешь что? Иди-ка ты, занимайся своими делами.
Я прямо вижу, как воинственно раздуваются его ноздри, и чувствую, как медленно Алекс выдыхает. Но, смиренно опустив глаза, меняет свой привычный командный тон на просительный:
— Жень, ну пожалуйста! Это что, так сложно? Я же видел, как ты поменялась в лице.
Смотрю на него с улыбочкой, раздираемая сомнениями.
— Все просто, у меня неприятности по работе! Но спасибо, что беспокоишься, — отвечаю уже доброжелательно. Я интересно устроена — если человек обращается ко мне вежливо, с уважением, то я никогда не смогу говорить с ним грубо, даже если ситуация конфликтная, — я же не смогу выйти на работу вовремя. Ну, ты помнишь!
— Я что, похож на придурка? — спрашивает жестко, насмешливо.
— Нет, — отвечаю вполне искренне. И снова вздыхаю, — вот на кого угодно, только не на придурка, конечно. Хотя, это твое дело, верить мне или нет! Я устала, извини. Выйди, пожалуйста, и оставь меня одну.
Он в одно движение поднимается из положения полулёжа. Ух и форма! Лёгкий, поджарый — в Алексе очень хорошо чувствуется скрытая сила. Невольно засматриваюсь. Однако вовремя одергиваю себя, и неторопливо укладываюсь на подушки, накинув на ноги покрывало.
Боковым зрением подмечаю, что Алекс стоит, не двигаясь. Я чувствую это, даже не видя его. С притворным равнодушием рассматриваю ободок иллюминатора. Нет, я не задам этот вопрос, ни за что на свете! Что значат слова? Разве его поступки не сказали мне главного?
— Я уйду, если, — он говорит странно. Глухим, сбитым голосом — как будто ему тяжело даётся каждое слово. Поворачиваю к нему голову. Алекс выглядит побледневшим, даже осунувшимся, словно от переживаний! Он что, переживает? — ответишь честно. Почему ты бросила меня тогда, не сказав даже последнего «прощай»? Я не заслужил?
В страшном волнении, поднимаюсь. Ноги не хотят слушаться, но я все же делаю два шажочка по направлению к Алексу. Он по-прежнему стоит, недвижимый.
В этот момент, наверное, впервые за все время нашего «второго» знакомства, с нас слетают все маски. И снова мы близкие люди, которые могут разговаривать обо всем, о самом сокровенном. Мы люди, судьбы которых покалечила расставанием сама жизнь.
— Я не бросала тебя! — произношу порывисто, отчаянно, — это отец приехал забрать меня, прямо в общагу, неожиданно! Помнишь, я как-то рассказывала, что с ним все сложно? Хотя вряд ли ты помнишь. Так вот, знай, он был деспотом, который мог вот так запросто приехать, взять за шкирку как котёнка и увезти… Без моего согласия, заставить. Ему постоянно докладывали из колледжа, что я пропускаю занятия, связалась не с той компанией..
Останавливаюсь, чтобы вдохнуть воздуха в легкие. И понимаю, что мои глаза заволакивает пелена слез, а я-то думала, что все уже выплакала. Тогда.
— Алекс, он увез меня примерно за полчаса, едва я собрала вещи! Мы даже не заходили в учительскую, — продолжаю, подойдя к нему совсем близко. Он просто смотрит на меня, потрясённый моим рассказом, — папа выбросил мой телефон. Почти сразу! Я ничего не успела, не помнила твой номер. Только написала записку, но она, как видно, не дошла до тебя.
Беру его за руки, заставляя посмотреть мне в глаза, но Алекс отрицательно мотает головой. В эту секунду у меня даже сердце сжимается от жалости к нему.
— Нет, Женя! Я не могу в это поверить. Не могу понять.
— Не можешь понять?
— Да. Как тебя можно было просто увести?! Так не бывает. Зачем ты врешь мне? — в его взгляде полыхает глубокая затаённая боль и разгорается настолько адское пламя, что я пугаюсь, отступая от него. Отнимаю свои руки.
— Я не вру! Не смей так говорить, Алекс. Я была слаба, да! Я была дурочкой. Отец бил меня.
Он садится на кровать и закрывает лицо руками. А я сажусь прямо на пол, у его ног. Кладу руки на его колени, продолжая сбивчиво объяснять ему:
— Ты мужчина, тебе сложно понять это, я знаю, — перехожу на шёпот, присаживаясь рядом и обнимая его. Тихонько укачивая в своих руках, как ребёнка, — тебе кажется, что это так просто — не пойти с кем-то куда-то. Что разве может быть по-другому, если ты не хочешь? А мне было семнадцать лет. Всю мою короткую на тот момент жизнь папа был домашним тираном, бил меня по поводу и без, прессовал маму… хотя, знаешь, это прозвучит дико, но он, в общем неплохой человек, Алекс, и очень изменился. В лучшую сторону! Я его простила. Давно. Но тогда… тогда мне казалось, что я умираю! И очень долгое время потом. Клянусь тебе, если бы время повернуло вспять, даже час, даже полчаса спустя после того, как он уволок меня — я бы сбежала, не раздумывая! Тогда же папа просто налетел на меня силой, сбил с толку, просто уничтожил. Кричал, что я шлюха, что он забрал мои документы и увозит меня домой. Мне не хватило духу ему противостоять, — я опускаю голову и вытираю со щек горькие, абсолютно неконтролируемые слезы.
Алекс отнимает лицо от своих рук. Молча, легонько поглаживает мои волосы, не перебивая меня. Я снова вдыхаю полной грудью, чтобы закончить свою исповедь:
— Я очень виновата перед тобой! Прости. Если сможешь.
Он тоже выдыхает, и смотрит куда-то мимо меня, сквозь меня.
— Женя, ты исчезла, и это чуть не разрушило всю мою жизнь!
— Я заплатила за это своей, поверь!
Мы снова молчим, больше не касаясь друг друга. И просто сидим рядышком, как два каменных изваяния. Я не знаю, сколько это продолжалось по времени — наверное, для нас время просто остановилось.
— Пожалуйста, не плачь, — просит он, наконец, разрывая тишину. И я с готовностью пытаюсь улыбнуться ему, — мне не за что тебя прощать!
— Я знаю, что ты женат, — отвечает мое сердце.
Произношу это, даже не подумав. Алекс смотрит на меня каким-то диким, неверящим взглядом.
— Откуда ты узнала об этом? — и быстро поднимается с кровати, — Женечка. Я принесу кое-что сейчас, хорошо? Подождёшь меня?
Квартира Колосковых, Киев
Заглянув в комнату Кати, Владимир Ипполитович застает ее, бледную и ослабевшую после диализа, сидящей за компьютером.
— Ну ты с ума сошла, — мягко журит он ее, — какие сегодня уже могут быть уроки?
Катя заразительно смеётся, и даже он сразу замечает, как ярко лучатся счастьем ее глаза. Улыбается, качая головой. Да ведь и сам он как будто помолодевший сегодня, а по всей квартире разносится душистый аромат ватрушек со сладким творогом, которые Элеонора Юрьевна испекла только что, и как раз вынимает из духовки.
— А ты считаешь, за компьютером только уроки можно делать?
— Ах ты, шалунишка, — шутливо грозит ей пальцем, — давай, заканчивай свои игры и приходи к нам чай пить! Мне сегодня мама даже смородиновой наливочки плеснет по случаю, — смеётся тоже, — до Женьки вот никак не могу дозвониться! Черкнешь ей пару строк?
— Ага, — кивает Катя, все ещё посмеиваясь тому, что папа думает, будто она играет в компьютерные игры, как мальчишки. Владимир Ипполитович закрывает дверь.
А ей все слышится, что за окном поют птицы, а окружающее кажется расцветшим новыми, невиданными доселе красками. Это удивляет, восхищает ее! Катя уже мечтает о своем «прекрасном далёко», которое вот совсем близко, на пороге.
Совсем скоро настоящее чудо войдёт в ее жизнь, и она тоже получит свой шанс прожить ее как все, не хуже других. Нет, даже намного лучше, ведь она научилась ценить каждое мгновение.
Катины пальцы проворно бегают по клавиатуре компьютера. Она пишет Уиллу, который теперь почти все время в сети.
«Я волновался. Очень. А ты даже не попрощалась со мной… Где ты пропадала?»
«Там, где меня уже нет:). Извини, так получилось. Но все уже прекрасно, просто поверь! Как ты?»
«Я хорошо. Не пропадай так больше:(«
«Я постараюсь. Скоро пропаду еще один раз надолго, только один, а потом всегда буду на связи, обещаю…»
«Почему ты не хочешь рассказывать подробности?»
«А ты?»
«Спрашивай, о чем захочешь! А я бы хотел иметь с тобой дополнительное средство связи, на всякий случай. Например, номер телефона. Можно?»
«Да» — Катя улыбается. Пишет ему заветные цифры.
«Спасибо» — мгновенно приходит ответ. Она же немного медлит.
«А ты и правда работаешь с Алексом?»
«Все, что я говорил тебе, правда»
Катя решает, что немножко обидела его. Исправляет ситуацию следующей записью: «Просто хотела уточнить, все ли хорошо у Жени? Папа что-то не может дозвониться до нее:)»
«Почему я могу это знать?»
«Разве Женя не помогает вам сейчас по работе?»
«Если и да, то я ничего об этом не знаю»
«Это странно»
«Не соглашусь с тобой. Во-первых, Алекс никогда не докладывает мне о своих делах, скорее наоборот:)»
«А во-вторых?»
«Во-вторых, насколько мне известно, сейчас он в отпуске»
«В отпуске? Ещё более странно (крейзи смайл)»
«А я думаю, нет. Возможно, она помогает ему в каком-то личном деле? Они в Лондоне? Давно сестра не выходит на связь?»
«Да нет, в общем, недавно. Они собирались в Эфиопию, район Бахр Дар» — Катя очень горда тем, что в курсе всего. Это помогает ей почувствовать свою значимость. Ведь она давно уже взрослая, у нее даже «почти парень» наклёвывается, и какой! Катя улыбается собственным приятным мыслям.
«Тогда все ясно, скорее всего, они в полёте, а это не быстро и там редко бывает связь:)»
«Наверное, ты прав»
«Можно теперь мне спросить?»
«Конечно!»
«Ты должна кому-то что-то серьёзное? Деньги?»
«Нет, почему ты так думаешь?»
«Исходя из некоторых твоих ответов… Ещё вопрос, можно?»
«Да»
«Чем ты больна?»
Катя замирает, как зайчонок перед опасностью. Это такой сложный вопрос. Но она решает написать ему правду.
«Мне требуется срочная замена почки, а иначе мне осталось жить не больше года, может быть, двух максимум. Хотя от меня скрывают эту информацию:) Не хочу грузить тебя диагнозами. Но как раз сегодня, Уилл, в моей жизни произошло Чудо…»
Два часа спустя, Лондон, из телефонного разговора
— Дженни, я нарыл контакт! Алекс уже летит в Эфиопию.
— В Эфиопию? Что ему могло там понадобиться?
— Мы это выясним, вместе. Мне нужно немного времени на подготовку, — нервный смешок, — необходимо все предусмотреть, в случае чего, Алекс не подарит мне этого! Нам. Полетим вместе.
— Но вдвоём, зачем? Тебе достаточно просто назвать место.
— Нет, милая, вдвоём! Мне же нужно отработать твои деньги. И потом, одна ты никак не разберёшься, Алекс не просто агент первого уровня. Я попробую выяснить на месте, что он там задумал! Во всяком случае, с большей степенью вероятности, чем ты одна, дорогая. Давай поможем друг другу?
— Я все же не очень понимаю..
— Не спорь, Дженни! Я знаю Алекса намного дольше, чем ты. У меня сработало чутье. Это что-то важное.
— Ну хорошо, — она вздыхает, — отзвонись мне, сразу.
— В самое ближайшее время, куколка! Целую.