Полтора месяца назад
Департамент местного отдела здравоохранения, уныло подпираю стенку светло-серого цвета, благо вдоль нее полно пустых скамеек. Нервно посматриваю на часы. Ну сколько можно ждать эту начальственную шишку? Пошёл уже третий час. Невыразимо злюсь. На меня давно косо посматривают на кафедре из-за частых отлучек — мои личные обстоятельства там никому не интересны. Понимаю. Плевать!
Мой непосредственный начальник, заведующий кафедрой Александр Петрович Нечаев, дай Бог ему здоровья, человек почтенных лет и многочисленных регалий, обычно отпускает меня без вопросов. Правда, придётся опять разгребать работу допоздна. Гриша будет недоволен. Может, уйти? Загляну сюда в следующий раз с оказией.
Это должностное лицо возглавляет комиссию по распределению бесплатных лекарственных препаратов для отдельных категорий населения. Они недешевы, и Кате как раз очень бы пригодились некоторые лекарства из этого списка. Я на днях оставляла здесь письменное обращение по данному вопросу, но секретарь сказала прибыть со всеми подтверждающими документами лично. Я прибыла, и достаточно оперативно.
Решительным шагом захожу в приёмную. Ровно два с половиной часа назад девушка-референт за столом уверяла меня, что начальник отъехал всего на полчаса. Значит, попытаю счастья в другой раз.
Я только открываю рот, чтобы сказать ей, что приеду сюда в другой раз, как вслед за мной заходит грузный молодой человек в костюме с галстуком и, буркнув что-то невнятное девушке, скрывается за дверью кабинета. Смотрю на табличку с фамилией. Это он!
Перевожу взгляд на его помощницу, она кивает.
— Да-да, это Петр Венедиктович. Я вас приглашу.
Уходит-возвращается, пока я достаю из сумки ворох своих бумаг и внутренне готовлюсь толкать речь. Жестом приглашает меня, вхожу, здороваюсь с Петром Венедиктовичем.
Он со скучающим видом слушает меня, впрочем, не перебивая. Долго листает больничные тетради, выписанные рецепты, читает заключения, ксерокопии и оригиналы удостоверяющих Катину личность документов. Объясняю нашу ситуацию, ее диагноз. Долго жует мясистыми губами, будто раздумывая. Он молод как для начальника такого уровня, но имеет какой-то расхлябанный, обрюзгший вид. Толстый, с большим животом, мне он также кажется несколько рассеянным, человеком «не в теме». Похоже, его пристроили на эту должность родственники или друзья, хотя мне-то какая разница.
— А вы ей кто? — вступает, наконец, в диалог со мной.
Я уже говорила это, но терпеливо повторяю. В глазах его зажигается какой-то проблеск любопытства. Он разглядывает меня, и мне не очень нравится этот сальный взгляд.
— Евгения?
— Александровна, — чеканю, устало думая о том, что этот, кажется, тоже ничем не поможет нам.
— К сожалению, лимит заявок на этот год уже исчерпан, — вторит он моим невесёлым мыслям, — могу включить вас в список на следующий год. Но…
Он делает паузу.
— Но?
— Но вряд ли вам будет актуально.
— Это почему?
Петр Венедиктович вздыхает.
— Здесь настолько тяжелые диагнозы, извините, — разводит руками. Я встаю.
— Вы все же включите нас, — произношу глухо, — можно оставить заявление у секретаря?
— Вот в следующем году и оставите.
Какого же лешего ты отнял у меня столько времени, задаюсь я про себя вопросом, сухо прощаясь с ним.
— Евгения Александровна, — тихо окликает он меня уже у двери.
— Да?
— Все, чем я могу помочь вам, — чиновник шуршит бумагами в своем столе. Невольно подхожу ближе, — конечно, я не имею права… есть один фонд. Не нахожу визитку, запишите.
Достаю ручку, записываю с его слов название и адрес.
— Сходите, пообщайтесь, они иногда помогают. Предупреждаю, не всем. Это международный гуманитарный фонд, не государственный, поэтому официально я вам ничего о нем не говорил! Но там вам могут дать надежду.
— Надежду? — тупо переспрашиваю, глядя на свою только что сделанную запись, — они помогают украинцам лекарствами?
— Нет, они делают операции. В Америке. Бесплатно.
— Бесплатно? — я изумленно таращусь на него, — но как..
— Я не знаю подробностей, — он говорит теперь как-будто уже немножко раздраженно, как-будто мой визит утомил его, — пообщайтесь и примете решение сами.
— Спасибо, — мне ничего другого не остаётся кроме как распрощаться с ним, когда он начинает демонстративно разбирать бумаги на своем столе, — мы попробуем! А… вы не слышали, они помогли кому-то реально?
— Слышал, что да, — он опять поднимает глаза и наши взгляды встречаются, — но повторяю, я не знаю подробностей. Всего вам доброго, и главное, здоровья вашим близким. Приходите в следующем году за лекарствами, постараемся помочь.
— Благодарю! — отзываюсь абсолютно искренне, — и вам всего доброго.
Выхожу из его кабинета озадаченная, но удовлетворенная. В моей голове все ещё звучат его слова — они могут дать вам надежду. Петр Венедиктович прав в том, что надежда, это действительно то, в чем вся наша семья сейчас так остро нуждается. Остаток дня мысли о фонде «One more life» больше не отпускают меня, и я принимаю твёрдое решение наведаться туда завтра прямо с утра.