— Боже упаси… До такого унижения дело не дойдет, — запротестовал Вол. — Я согласен на все, лишь бы не повторить печальной судьбы моего брата: он все уменьшался, уменьшался, уменьшался и в конце концов сделался таким маленьким, что его задавила ручная тележка.
— В таком случае я ничего не понимаю! — раздраженно проговорил Жоан Смельчак, которому все эти нелепости изрядно надоели.
— Что ж тут непонятного… Все очень просто. Чтобы не завидовать друг другу, мы с Лягушкой договорились сделать так: я чуть съежусь, а она подрастет, и таким образом мы с ней сравняемся.
— Но в басне Лафонтена Вол отнесся с явным презрением к требованиям Лягушки, — возразил Жоан.
— Так было раньше. Теперь же в мире Басен все изменилось, — терпеливо пояснил Вол. — Мы желаем сравняться, и никакой Лафонтен нам не указ.
Жоан Смельчак с сомнением покачал головой. И, покидая этих поборников равенства, он на прощанье вежливо и тактично, как подобает хорошо воспитанному юноше, сказал:
— Ваше намерение, по–моему, весьма похвально, хотя, говоря откровенно, осуществляете вы его несколько… как бы это сказать… Ну, несколько примитивным способом.
— Почему? — недоуменно спросил Вол, морда которого являла крайнюю степень тупого добродушия. Жоан Смельчак, путаясь в попытке подобрать нужные доводы, пробормотал:
— Ну… потому что… или я ошибаюсь… или… одним словом… равенство и уравнение— вещи разные, хотя часто эти понятия смешивают. Ведь по внешнему своему виду вы никогда не сможете уподобиться лягушке. За нить умозаключений подобного рода Жоан крепко ухватился, чтобы не сбиться с толку.
— Представьте себе, — сказал он, — что сеньора Лягушка достигнет размеров сеньора Вола и пожелает при этом обзавестись рогами. Что вы посоветовали бы в таком случае?
— Пустяки! — подала голос Лягушка. — Я бы заказала искусственные. Из каучука или из пластика.
— Отлично. Это был бы выход из положения, — согласился Жоан. — А если бы Волу вдруг вздумалось расквакаться?.. И Лягушка и Вол промолчали их явно смутил этот вопрос, и Жоан сказал:
— Сеньору Волу пришлось бы в таком случае проглотить пластинку, которая квакала бы, как квакает сеньора Лягушка… Другого выхода я не вижу… Так поймите же наконец свою ошибку. Как бы вы ни старались, внешний облик у вас и у Лягушки будет разным. Это, пожалуй, даже не неравенство в узком смысле слова, а различие…
— Ну и что же? —промычал Вол, ласково глядя на Жоана своими глупыми глазами.
— Да ничего. Последуйте моему совету и возвращайтесь в прежнее состояние. Пусть сеньор Вол останется великаном, а сеньора Лягушка— карлицей. А коли вы и взаправду стремитесь к равенству, то завоюйте такую свободу, которая даст вам никем не утесняемое право на известные различия…
Жоан замолчал, он понял, что словами нельзя выразить вечно ускользающую истину. Пристыженный, он отправился дальше, а Вол, как и прежде, сокращался в объеме, стоя рядом с раздувающейся Лягушкой. Жоан хотел поскорее вырваться из мира Басен, ему приелись философские рассуждения, да к тому же он испытывал волчий голод.
Но, не прошел Жоан и трех шагов, как ветер донес до него обрывки беседы на издавна знакомую ему тему, и любопытства ради он решил зайти на поляну, где с эзоповских времен плутовка Лисица с наигранной нежностью обольщала знаменитую Ворону (ту самую, которая сидела на дереве с куском сыра— чудесного сыра— в клюве).
— Ах, кума, кума! Право же, ты самая красивая птица на свете! Да что я говорю, на свете! Во всей вселенной… — лебезила лицемерка. — Какие у тебя перышки, кума! Как они блестят! И верно, ангельский быть должен голосок! Слушая тебя, я просто таю от наслаждения. Спой, светик, не стыдись…
Как известно, в старинной басне ворона поддалась на лесть и, клюнув на полдюжину лживых комплиментов, выронила сыр прямо в лисью пасть.
Но на этот раз льстивые похвалы ничуть не подействовали на Ворону. С явной иронией она перепорхнула с ветки на ветку, подлетела к старому портативному проигрывателю и ловким движением лап запустила пластинку, на которой был записан не лишенный цинизма ответ на лисьи слова.
— Я спою, когда съем сыр! Я спою, когда съем сыр! Я спою, когда съем сыр!
Ужасно вытянулась морда у Лисицы, которая так долго понапрасну пожирала глазами кругленький кусочек сыра, зажатый в вороньем клюве. Поджав хвост и опустив голову, бедняжка поплелась в лес с таким видом, будто ей до сыра нет никакого дела… А Ворона притормозила пластинку и, не удержавшись от соблазна, прокаркала во всю глотку:
— И так ясно, пою я божественно. И тебе, дуре, нет нужды мне это повторять! Я и так знаю! Я пою почище любого соловья! И скажу тебе прямо, твои дифирамбы мне осточертели. На сей раз, моя дорогая, перекрести свою пасть и попостись Сыр–то все равно мне достанется, — И, взмахнув крыльями, скромно добавила: — Но сначала, вместо аперитива, по просьбам всех моих знакомых я исполню песенку.
И с кокетливыми ужимками Ворона хрипло прокаркала черт знает что А Жоан Смельчак, радуясь случаю покарать тщеславие, жадными своими глазами высмот–рел место, куда упал сыр, подкрался к своей добыче— и был таков!
Глава 14
ДЕВУШКА С ПОЛЫМИ НОГАМИ
Опасаясь, как бы Ворона не призвала на помощь все эзоповское звериное царство, Жоан Смельчак со всех ног бросился в лес и, по извилистым лесным тропинкам добежал до родника у пригорка; это был маленький ключ, который тихо бормотал в своем каменном ложе. Здесь Жоан лег на мягкий зеленый мох, но не было у него сил даже для того, чтобы дотянуться до родника и запить сыр доброй ключевой водой. Только и хватило у него сил, чтобы горестно воскликнуть:
— О, стена, стена, где же ты?!
В тот же миг поперечная трещинка в ближайшей скале «очеловечилась» и превратилась в большой рот. Это был тот самый Рот–преследователь, который так докучал ему прежде, и изрек он свое неизменное:
— И далеко и близко. И далеко и близко? Черт возьми! И Жоан Смельчак, сжав кулаки, вскочил, пылая негодованием.
— Замолчи, глупец! Я уже сыт, сыт, сыт по горло этим «далеко и близко». С меня хватит! А если ты не угомонишься, я выбью тебе зубы! Но Рот скорчил гримасу (у людей такие гримасы называются улыбками) и сказал:
— Не горячись, малыш! А главное, к чему такой шум! Ты что, хочешь испортить все дело? — И, сложив губы бантиком, прошептал: — Тсс! Верховные власти изволят почивать. У них послеобеденный отдых. Смотри мне, не разбуди их… Подойди–ка сюда. Только тихонько… Несмотря на естественное недоверие ко ртам из иного мира (кто его, этот рот, знает, а вдруг он начнет кусаться или плеваться), Жоан исполнил эту просьбу, которую он, впрочем, счел чистейшим капризом.
— Подойди еще ближе… Не бойся, — зазывал его Рот. — Я хочу тебе кое–что предложить… Но так, чтобы никто не слышал… А особенно Ухо–призрак; повадилось оно все подслушивать, даже то, чего не говорят.
— А что ты мне намерен предложить? — Снедаемый любопытством, Жоан придвинулся вплотную к скале с говорящим Ртом. — Я слушаю тебя! Тогда Рот (до чего же дурной дух шел из него) шепнул Жоану на ухо:
— Я могу научить тебя, как добраться до деревеньки Поплачь, А Затем Проглоти Свои Слезы. При одном условии, конечно…
— При одном? Каком же? Рот облизнул губы:
— Ты должен отдать мне свой сыр… Жоан Смельчак вспылил:
— Как, отдать тебе сыр?.. Ведь я с таким трудом выманил его у Вороны! Весь сыр?
— Да, малыш, весь до крошки… Знал бы ты, как я соскучился по сыру с таким земным запахом!
— И он поторопил Жоана: — Ну, решай быстрее! Не то через минуту будет поздно! Согласен ты или нет?
— Согласен, — сказал с тяжелым вздохом Жоан. — Забирай сыр.
И он уселся поудобнее, очень уж хотелось ему полюбоваться этим кошмарным зрелищем. Еще бы, подумать только — человечий рот, прорубленный в скале, будет жадно уплетать сыр из молока сказочных коров, описанных в басне Федра.
— Ну и сыр! Всем сырам сыр! —восторгался Рот, брызгая слюной.
Но ему пришлось заглотать лакомый кусочек наспех; Жоан Смельчак, которого разбирало нетерпение, торопил его, желая узнать, где находится таинственная стена.
— Ну, скорее, скорее дожевывай!
— Погоди, успеется, у нас еще есть время. Рот облизал корочку и, обдавая Жоана сырным духом, прошептал ему в ухо:
— Нет ничего проще. Спускайся вон по той тропинке, она приведет тебя в сад дворца Живых Плодов— это последняя выдумка наших гениев, их фантазия, как тебе известно, никогда не идет дальше принцев и королей… В этом саду есть клумба с Красными Подсолнухами, там–то ты и найдешь вход в туннель, ведущий…
— К стене?
— Да, к стене. Только никому ничего не говори… Тсс!