Она налила кружку, затем наклонила голову к меню, лежащему перед ним.
— Могу я предложить тебе что-нибудь поесть?
— Налей себе кружку и садись со мной, — сказал Грей, не сводя с нее глаз. — Мэдди.
Она ожидала этого. Нельзя долго оставаться в городе и не узнать все, и Грей не был идиотом. И все же она почувствовала, что у нее свело живот, когда он произнес ее имя. Не потому, что он не произнес его красиво — он произнес. Просто это означало, что ей придется стать самой собой.
Старой, отстойной Мэдди Кларк.
Ей даже нравилось быть бесстрашной Корой, сбивая его с толку.
— Мне нужно работать, — сказала она ему.
Он оглядел закусочную.
— Ты здесь не очень-то суетишься. Я угощу тебя завтраком. Назови свой яд.
— Я слышала, что вафли хорошие, — сказала она, ее рот скривился от юмора.
— Лучше, чем яйца?
— Все, что угодно, лучше яичницы.
Он поймал ее взгляд, и она покраснела. Он обладал неотразимым обаянием. Он заставлял детей улыбаться, молодых девушек падать в обморок, а женщин постарше тратить чертовски много денег на его музыку.
— Две порции вафель.
Она отдала Мерфи заказ, затем взяла себе кружку для кофе.
— Ты смело сидишь у окна, — сказала она ему. — Я думала, что, после воскресенья, ты захочешь затаиться.
— Я подумал, что большинство этих девушек сейчас в школе. И я хотел увидеть тебя.
Ее дыхание перехватило в горле.
— Правда?
— Да. У меня есть к тебе вопрос.
— Возможно, я не захочу на него отвечать, — сказала она ему, склонив голову набок. Он снова улыбнулся, солнечной улыбкой, от которой в уголках его глаз появились морщинки.
— У меня возникает такое ощущение, когда дело касается тебя, — он оперся подбородком на костяшки пальцев и наклонился вперед, его глаза сузились, когда он поймал ее взгляд. — Но я считаю, что ты должна мне правду.
— Как ты догадался?
Он откинулся назад, оценивая ее.
— Потому что мы получили психологическую травму в воскресенье. Нельзя пройти через что-то подобное, не установив с кем-то связь.
— Мы перелезли через пару заборов.
— И нас чуть не загрызла свирепая собака, — Грей сделал глоток своего кофе, приподняв бровь.
— Пес с недержанием, потерявший большую часть зубов.
— Вот видишь, — в его глазах промелькнул блеск веселья. — Это страшное дерьмо.
Она рассмеялась. Не могла удержаться. В нем было что-то такое, от чего становилось легко дышать. Он был кислородной машиной, заставляя ее чувствовать себя легче воздуха.
— Итак, у нас травматическая связь. Это значит, что ты должен быть помягче со мной.
— Я буду очень нежен с тобой, — его голос был приторно сладким. Она могла почувствовать его на своих зубах. — Так почему ты не сказала мне, кто ты?
— Потому что ты бы задавал вопросы, на которые я не хотела отвечать.
— Мило, — он снова усмехнулся. — Дай угадаю. Ты думала, что я спрошу о твоей сестре?
Она крепче сжала свою кружку.
— А ты бы не стал?
— Мне не нужно знать об Эш. Я уверен, что она замужем и у нее есть дети. Возможно, живет в огромном доме не так далеко отсюда. Она работает волонтером в школе своих детей, может быть, в хорошо выбранной благотворительной организации или двух — ничего противоречивого. И каждую пятницу она проводит в салоне, готовясь к вечеру свиданий с мужем.
Мэдди нахмурилась.
— Откуда ты знаешь? Ты расспрашивал о ней других людей?
— Нет, — Грей откинулся назад, сложив руки на груди. Она старалась не обращать внимания на то, как напряглись его бицепсы. — Это то, чего она всегда хотела. А Эш всегда получает то, что хочет.
Кроме тебя.
Мэдди моргнула при этой мысли.
— Думаю, это не то, чего хотел ты.
Он покачал головой.
— Я не из тех, кто живет в маленьком городке.
С этим невозможно было поспорить. Грею Хартсону здесь не место. Он был слишком талантлив, слишком красив, слишком… все. Казалось, он затмевает все и всех, с кем соприкасается.
— Так почему ты здесь? — спросила она его.
— Когда папа заболел, Бекка попросила меня приехать. Так что я заехал сюда по пути домой в Лос-Анджелес.
— Ты скоро уедешь?