Таннер пожал плечами, подняв руку, чтобы откинуть свои светлые волосы с глаз.
— Слышал, что ты приедешь. Я здесь ради поклонниц.
Бекка сморщила нос.
— Ты — отвратителен, — сказала она, отмахнувшись от его руки. — Вы оба.
Грей поднял руки прямо перед грудью.
— Эй, я ничего не говорил.
— Ему и не нужно ничего говорить. Они просто слетаются к нему, — Таннер усмехнулся. — Эй, Бекка, я рассказывал тебе о том времени, когда я виделся с Греем в Вегасе.
— Что за шум здесь? Вы пытаетесь свести с ума своего отца?
Тетя Джина вышла из кухни в коридор, ее глаза загорелись, когда она увидела Грея на крыльце.
— Грейсон. Ты здесь, — сказала она.
— Ага. И ты должна мне пять баксов, — сказала ей Бекка.
Тетя Джина переступила порог и обняла Грея.
— О, ты просто загляденье, — прошептала она ему в грудь. — Не думала, что ты действительно приедешь.
— Тогда почему ты подготовила его комнату? — Таннер нахмурился.
— Потому что у меня всегда есть надежда, — тетя Джина сделала шаг назад и оглядела Грея с ног до головы. — Это новое? — спросила она его, указывая на края тату, выглядывающей из-под рукава.
— Это старая татуировка, — Грей усмехнулся и стал стягивать с себя верхнюю часть одежды, чтобы показать ей больше. — Хочешь посмотреть?
— Нет, не хочу. Держи свою футболку там, где она есть, — она покачала головой. — У нас в этом доме есть правила.
— В отличие от Вегаса, — подмигнул Таннер своей тете. — Там у Грея постоянно слетала майка.
— Ты можешь вести себя тихо? — сказала тетя Джина, качая головой на Таннера. — И занеси вещи своего брата в дом.
Таннер нахмурился.
— Он может сам занести свои вещи.
Грей проглотил смех. Некоторые вещи никогда не менялись: чрезмерный энтузиазм Бекки, ворчание Таннера, даже ворчливость тети Джины казались такими знакомыми, что у него скрутило живот. Как будто он находился в двух временных зонах, где-то между мужчиной, которым он был сейчас и ребенком, которым он был раньше.
— Я сам занесу свои сумки, — сказал он Таннеру. — Я бы не хотел, чтобы ты повредил спину, сладкий.
Таннер закатил глаза.
— Я возьму, — сказал он, взявшись за ручку. — Я бы не хотел, чтобы ты повредил свои красивые руки. Они наверняка застрахованы на миллион долларов.
— Вообще-то, на два, — Грей пожал плечами, вспомнив свое собственное возмущение, когда он впервые обнаружил этот факт.
Таннер потянулся за чехлом для гитары, но Грей успел первым.
— Я возьму это, — сказал он, осторожно накидывая ремень через плечо. Когда он последовал за тетей в дом, в нос ударил запах печенья, от которого у него потекли слюнки.
Он был дома, что бы это ни значило. Может быть, несколько недель здесь не так уж и плохо, в конце концов.
Глава 2
Весной и летом вечер пятницы означал «Стулья» — странное название, которое, добрые жители Хартсонс Крик, дали своим еженедельным собраниям. Все они собирались вдоль ручья, приносили с собой кувшины со сладким чаем и бутылки чего-нибудь покрепче, а также свои собственные стулья, которые и дали название этому действу.
«Стулья» были частью жизни Мэдди Кларк в Хартсонс Крик столько, сколько она себя помнила. В детстве она бегала и играла в игры, пока взрослые разговаривали. Она наслаждалась свободой и резвилась до темноты, забывая про сон. В подростковом возрасте, она была готова идти на все, лишь бы не слушать скучные сплетни взрослых. Но именно на этих посиделках, ей посоветовали получить стипендию в Школе исполнительских искусств Анселл в Нью-Йорке. И по итогу, она поехала туда учиться на бакалавра музыки.
И да, она не сомневалась, что стала предметом множества сплетен, когда вернулась домой, меньше чем через год, и не хотела никому говорить, почему. Но никто не сказал ей ни слова. Ни тогда, когда она работала официанткой в закусочной, ни тогда, когда преподавала игру на пианино детям младшего возраста в городе.
Тем не менее, ее мама всегда наслаждалась возможностью пообщаться со своими друзьями и соседями, узнать все последние городские новости. По дороге на эти посиделки, Мэдди всегда старалась улыбаться, чтобы мама не расстраивалась. Она отвозила туда маму на ее инвалидном кресле, а для себя, на плече, тащила старый, складной стульчик. В качестве лакомства, она брала небольшой контейнер с печеньем и чай, которые лежали на коленях у мамы.
— Сегодня здесь много людей, — заметила Мэдди, когда они подошли к ручью. — Наверное, из-за погоды.
Это было ее любимое время года. Весна и лето боролись за господство, но результат уже был предрешен. Холод и снег зимы остались лишь воспоминанием, которое еще больше затуманивалось теплом воздуха и запахом кукурузы, разносимым ветром.
Она подвезла маму к месту, где расположились ее друзья. Рядом стоял стол с закусками, где она оставила принесенную ими еду и налила маме стакан воды. Затем она перенесла свой собственный стул туда, где собралась молодежь. Женщины, которых она знала еще по школьным годам, сплетничали о своих мужьях и призывали детей успокоиться, когда их голоса становились слишком громкими. Мужья стояли у ручья, пили из коричневых бутылок пиво и смеялись, не обращая внимания на все вокруг, так как обсуждали футбольный матч этой недели.
— Ты слышала новости? — воскликнула Джессика Мартин, прежде чем Мэдди успела открыть свой стул и поставить его на траву.
— Нет.
Мэдди вежливо улыбнулась. Джессика училась в одном классе с сестрой Мэдди, Эшли. Они вместе были чирлидершами, сколько Мэдди себя помнила, хотя она была на шесть лет их младше.
— Хочешь угадать? — спросила Джессика, потирая руки. — О, ты никогда не угадаешь.
— Была вспышка хламидиоза среди тех, кому за пятьдесят?
Мэдди сдержала усмешку, услышав глубокий голос Лауры Бэйли.
— Нет. Фу-у-у. Конечно, нет, — Джессика сморщила нос. Затем она посмотрела на Лауру. — Это ведь неправда, да?
Девушка пожала плечами.
— Меня здесь ничто не удивит.
Покачав головой, Джессика снова повернулась к Мэдди.
— Ты слышала что-нибудь об Эшли в последнее время?
— Она живет в соседнем городе, — указала Лаура. — Это не Антарктида.