После этого ее словно кто начал выталкивать из храма.
Она нервно задвигала плечами.
Оглянулась, ища выход.
И нетерпеливо сказала:
— Пойдем отсюда скорей! Я ведь к тебе по делу!
— Давайте-давайте! — охотно согласилась Лена. — Выйдем и поговорим! А то в храме нельзя разговаривать!
Они вышли в соседнюю комнату, и тут свекровь объяснила причину своего прихода:
— Мне, собственно, нужна не столько ты, сколько твой медицинский полис. Чтобы у Сергея Сергеевича не было лишних неприятностей!
Как выяснилось, в клинике как раз в это время проходила серьезная проверка, и на некоторых врачей за то, что лечили своих людей без оформления или оплаты, завели уголовные дела.
До консультации было еще больше часа.
Лена вспомнила про телевизор в пальмовой комнате, перевела глаза на ведущую в храм дверь и сказала:
— А он у меня в паспорте! В моей сумочке. Вы его сами возьмите и отдайте Сергею Сергеевичу!
— Чтобы я рылась в чужой сумке?! — возмутилась свекровь.
— Да какая ж она чужая? Мы ведь уже свои! — улыбнулась Лена и попросила: — А я можно еще здесь немного побуду?
— Ну хорошо! — пожала плечами свекровь и предупредила: — Только, смотри, на консультацию не опоздай!
Лена с радостью вернулась в храм.
И тут ее словно обожгло.
В паспорте вместе с медицинским полисом была и справка об инвалидности.
«Что я наделала?! Ее невозможно там не заметить!!!»
Первым желанием Лены было немедленно выбежать и помчаться вслед за свекровью.
Но словно кто-то удержал ее от этого.
И она, успокоившись — «В конце концов, это все равно когда-нибудь бы стало известно и на всё — воля Божья!», осталась в храме.
Благодарить Господа за первый успех Стаса, молиться за его второй тур, за то, чтобы после комиссии не было неприятностей у Сергея Сергеевича, о Ване, своих родителях, о том, чтобы крестилась свекровь.
А главное — об их и своем вечном спасении!
5
По глазам свекрови было видно: справку об инвалидности она видела…
Не зря в народе издревле живет поговорка: надежда умирает последней.
Что бы там ни говорил Лене добрый старичок, областной доктор, как бы не предупреждала ее опытная медсестра-мама о том, что такая болезнь глаз неизлечима и, увы, может теперь изменяться только в худшую сторону, а в глубине души она чувствовала — не оставит ее милосердный Господь во мраке на этой, пусть и грешной, но светлой земле…
Надеялась на чудо.
На то, что в этой клинике иные возможности, более современное оборудование, приборы и, как знать, новые лекарства, о которых еще не знают в глубинке.
Поэтому стояла и молилась…
Молилась — да не обидится Стасик, потому что это было намного важнее для них обоих любой олимпиады — в первую очередь об исцелении ее глаз.
И снова ушло время…
Исчезло пространство…
А когда вернулись — то было уже без четверти два!
— Господи, помилуй! — ахнула Лена.
Сдерживая себя, хоть и заторопилась — ибо хорошо знала, что проклят всякий, творящий Божии дела с небрежением, — она благоговейно приложилась к иконе, трижды неспешно перекрестилась с поклонами, вышла из храма.
Подключила телефон.
И тут уже не просто пошла, а побежала по длинному коридору.
Как назло, перед лифтом стояло и сидело в креслах-каталках столько человек, что с первого раза ей вряд ли бы удалось уместиться в него.
Да и опять он, кажется, останавливался на каждом этаже.
Поэтому Лена только махнула на него рукой.
И — благо сердце действительно у нее было крепким, бегом, через ступеньку помчалась на седьмой этаж.
На третьем этаже в кармане кофты зазвонил телефон.
— Стасик! — поднося его к глазам, обрадовалась Лена.
Очевидно, увидев, что Лена подключилась, он тут же набрал ее и первым делом торжественно сообщил:
— Рубикон перейден! Отборочный тур — позади!
— А я уже знаю!
— Мама сказала?