— А ты сам посуди! Во-первых, он больше тебе не соперник, а, во-вторых, теперь ты всегда можешь сказать отцу, что вместо того, чтобы спасать его, твой брат...
— Бывший брат! — напомнил Юний.
— Да-да, бывший! — охотно кивнул Янус. — Этот помешанный на всем римском — ха-ха! — квирит бросился в Рим! Тогда ты один, и никто другой, будешь наследником Лакона!
— А что? Ве-ерно! — оглядывая Януса с ног до головы, согласился Юний. — Только для этого нужно сначала найти его!
— И… как ты намереваешься это сделать?
— Да вот пока еще не решил, — как можно небрежнее, словно речь шла о прогулке по набережной Синопы, ответил Юний и махнул рукой в сторону апостола. — То ли, и правда, пойти с ним, то ли самому обойти все Неаполи…
— Все Неаполи?! — посмотрел на него, как на безумного, Янус. — Да на это у тебя уйдет полжизни! Зачем тебе гора золота на старости лет? И разве выдержит столько времени в рабстве твой несчастный отец?..
— Пожалуй, это так… — искренне вздохнул Юний и, снова лукавя, осторожно сказал: — Но вот, если бы ты…
— Что? — с готовностью подался вперед Янус.
— Сократил список этих Неаполей, вспомнив все те места, где вы были за последние дни, я бы, так уж и быть, выделил тебе небольшую частицу этой золотой горы! Думаю, она не помешала бы тебе именно сейчас, в те годы, когда особенно хочется пить, есть и веселиться.
— И какая же будет эта частичка? — облизнул губы Янус.
— Ты вспомни сначала, а там поговорим!
Янус испытующе посмотрел на Юния и, уловив в его глазах что-то настораживавшее, уклончиво повел плечами.
— Я конечно могу… То есть, попробую! Но сам понимаешь: частые шторма, тяжелая работа, постоянный страх перед пиратами… До того ли было мне — простому матросу, мимо каких мы шли берегов?
— И что же мне тогда делать?
— Как что? — ни мгновения не раздумывая, отозвался Янус. — Идти с этим оракулом. Пока идти, — видя, как вытягивается лицо Юния, быстро уточнил он. — В любом случае ты ничего не теряешь. Он же пообещал тебе найти отца. А это — великий жрец! Я сам — клянусь всеми небесными и подземными богами! — видел, как он воскресил мертвого.
Янус сказал это так искренне, что Юний, имевший как любой часто лгущий человек особенное чутье на ложь, не найдя ее ни в тоне, ни во взгляде эллина, озадаченно хмыкнул:
—- Так ты, значит, советуешь мне идти с ним?
— Да! И... взять меня с собой...
— А ты по пути будешь вспоминать?
— Конечно!
— Но… что же я с ними буду делать? — кивая на апостола с учениками, нахмурился Юний. — Молиться я не люблю. Работать не умею!
— И не надо! — поспешил успокоить его Янус. — Положись во всем на меня!
— Да? — недоверчиво уточнил Юний. — А жить на что будем?
— А вот! — доставая кошелек, подбросил его на ладони Янус. — Для начала хватит, а там я что-то придумаю!
— Ну, что ж, — оживился при виде денег Юний. — Пожалуй, в твоих словах что-то есть... Одному мне, и правда, будет тут скучновато... А вдвоем… — он тоже искренне, согласно махнул рукой, и в глазах Януса промелькнуло торжество. — Всё веселей!
Тем временем апостол поднялся с земли, и длинная вереница людей направилась в сторону порта Синопы.
Даже легкий и светлый дым от костра, по которому с шипением барабанили капли начавшегося дождя, казалось, стремился за ними вослед...
4
— А как же я? Мы?.. — показала на вбежавших в дом детей Ирида.
...Другой дым, чадящий и горький, был и в доме купца Лакона. Он шел от домашнего очага, около которого хлопотала Ирида. Ее глаза застилали слезы, она морщилась от дыма, и робкий огонек в печи казался ей радугой.
Услышав знакомые шаги, Ирида оглянулась и увидела вошедшего в дом Ахилла.
— Что-то никак не разгорается сегодня очаг… — пожаловалась она. — Видно, мы чем-то прогневали наших богов!..
— Да-да, очевидно…
Ахилл принялся ходить по комнате, не зная, как сказать жене о принятом им решении.
С одной стороны, для мужчины, главы семейства это было простым и обычным делом. Многие, по долгу службы или зарабатывая на жизнь, годами находились вдали. Но с другой, он знал, насколько этот отъезд радует его, настолько он огорчит Ириду.
Пять лет прожили они вместе. Женился он на ней по воле отца, который, даже не спрашивая его согласия, привез четырнадцатилетнюю девушку, младшую дочь своего умершего друга — небогатого купца из Эфеса. Когда Ахилл увидел ее, то первым делом испытал чувство жалости к этому хрупкому существу с большими печальными глазами. Шли годы, родились дети — теперь уже четырехлетний сын и двухлетняя дочь, он по-своему полюбил Ириду, из чувства долга, как он считал, чем даже гордился, а та жалость так и осталась в сердце.
Она-то и не давала ему сразу сообщить ей свою новость.
Ахилл, наконец, остановился у окна и, не оборачиваясь, позвал:
— Ирида!
— Да?
— Вот что, Ирида! Мы… нашли этого пророка! — опять не найдя в себе сил сказать все, снова начал издалека Ахилл. — Только он совсем не такой великий оракул, как все говорят. Представляешь, он не сказал нам ничего определенного!
— Как жалко! Совсем ничего?
— Ну, почти ничего. Предлагал пойти с ним, обещал помочь отыскать отца. Но как, скажи, мог я довериться пророку, который на прямой вопрос, где именно наш отец, не дал даже туманного, как это принято у оракулов, ответа? К тому же у него — ты только представь себе — один только Бог!
— Как! Всего один?! — удивилась Ирида.
— Увы! — развел руками Ахилл. — А когда он начал еще и поносить римского цезаря, я посчитал за лучшее скорей удалиться от него. Хвала Юпитеру, что мы живем не во времена Тиберия или Калигулы, а при Нероне, когда не преследуют за оскорбление императорского величества. Иначе бы мне не сносить головы даже за то, что я слушал такие крамольные речи!
— А как же Юний?
— А-а… этот? Там!.. — неопределенно махнул рукой Ахилл. — Остался с пророком. Ты же знаешь, он всегда все делает мне назло! Да! И прошу тебя, Ирида, никогда больше не упоминай при мне его имя!
— Вы что, опять разругались?