Как теперь быть с монетами?
Прятать в ящик стола не хотелось, так как Стас уже привык то и дело поглядывать на них.
Оставлять же на столе было опасно: Горбуша и так не могла дождаться момента, чтобы остаться с ними наедине.
Решили оставить все, как было на прежней квартире, но за неимением возможностей, в уменьшенных размерах.
Пользуясь тем, что было лето, Стас принялся немедленно выставлять одно стекло из простых рам.
А Лена на белом листке машинописного формата — рисовать новую карту схему.
— Карандай! — попросила она Стаса, когда тот проходил мимо нее с плоскогубцами и молотком, взятыми в чулане из старого посылочного ящика от бабушки, еще в молодости приспособленного Сергеем Сергеевичем для хранения хозяйственных инструментов.
— Что? — не понял он.
— Вот непонятливый, карандаш дай! – объяснила та.
И Горбуша, уловив в ее тоне укоризненные нотки, подкаркнула:
- Кар-р-рандай! Кур-р-роды!
- Горбуша! – выполнив просьбу жены, вплотную подошел к вороне Стас и недвусмысленно показал сначала плоскогубцы, а потом молоток. – Если ты еще раз скажешь что-то типа того, что сейчас, я тебе такой кошкараул устрою, что мало не покажется!
— Кар-р! – огрызнулась Горбуша и обиженно отвернулась.
- Правильно Горбуша, - поддержала Лена и с упреком сказала: – Птице, на которую последствия вредных слов в отличие от нас, людей, не распространяются, угрожаешь. А сам что говоришь?
— А что я такого сказал? – недоуменно уточнил Стас.
— «Мало не покажется»… «Типа того»… А недавно, я даже ушам своим не поверила — «в принципе» и что еще страшнее — «прикинь»!!
— Да ты что? – изумился Стас.
- Я-то ничего, а вот ты что? Ты же — будущий писатель.
Не отрываясь от своей работы, Лена терпеливо принялась объяснять
- Тебе, наоборот, своим творчеством надо приучать людей к правильной речи. Да какое там! Скорее, уже отучать от всего того, чем так старательно забивают наши бедные головы и засоряют речь.
Поняв, что,неожиданно для самой себя, начав с критики, она завела разговор об очень серьезном, Лена подняла голову.
И поправив упрямую прядь волос, как только могла — ну, наболело уже давно это у нее, для которой любое такое слово все равно, что гвоздем по стеклу! — принялась убеждать:
— Стасик, я и в Покровском об этом догадывалась, а в Москве – в метро, автобусах и на улицах, лишний раз убедилась в этом… Не хочу впадать в грех, осуждать кого-то… Бог им судья! Но против нас идет настоящая культурная, точнее бескультурная война! Делается все, чтобы загубить великий русский язык. А ведь это — родник нации! Его прошлое и настоящее! Все эти со специальными упрощениями слов и преднамеренными ошибками интернетные и смс-переписки, рэпп, бульварные, низкосортные, пошлые словечки и так называемые слова-паразиты уже так основательно замутили, засорили его, что тебе предстоит работа не меньшая, чем Гераклу, очистившему Авгиевы конюшни!
Встав из-за стола, Лена подошла к Стасу, обняла его и, поправляя теперь его, более сговорчивые волосы, проговорила:
— Прости, родной, но кто тебе это скажет, кроме меня? Тебе же ведь еще и интервью придется давать! Представляешь, что будет, если ты сейчас не освободишься от всего этого? И скажешь перед телекамерой на всю Россию, а то и на весь мир: сейчас я реально скажу, типа того, что, всем вам, в принципе, мало не покажется!
Стас засмеялся.
Но затем подумал-подумал.
И со свойственной ему решимостью сказал:
— Все! С этой самой минуты слежу за своим языком! И эту работу мы начинаем прямо сейчас!
Стас захотел прямо по ходу выемки стекла, продолжить рассказывать то, что собирается написать в своем будущем романе.
Но Лена умоляюще отказалась, ссылаясь на то, что не может слушать под визг вытаскиваемых гвоздей, и к тому же это может отвлечь ее от правильного написания городов и царств.
Не считая того, что нужно разложить строго по нужным местам целую гору монет…
На самом деле ей, как всегда, необходимо было незаметно включить диктофон и, подсев как можно ближе к Стасу, чтобы потом Олегу с Ириной легче было сводить текст, производить запись.
Она даже не заметила, что Стас выслушал это с хитрой усмешкой.
То есть явно о чем-то уже догадался.
И только лишний раз убедился в этом…
3
Стас обнаружил слежку совершенно случайно...
Шло время.
Стас каждый день после прогулок по Измайловскому парку — куда они каждый раз брали с собой боявшуюся отлетать далеко от них Горбушу — увлеченно рассказывал Лене об Ахилле, Юнии с Элией.
Книга росла, росла.
Давно уже перешла свою половину…
Ахилла по-прежнему, в известных ему одному целях, все дальше и дальше продвигал сенатор Мурена. Он усыновил его. На время определил в армию. Там Ахилла буквально возненавидел его сосед по строю — Постум, который и так нигде не мог найти справедливости. А тут еще совсем рядом с ним появился простой легионер — любимчик самого легата, которому было дозволено почти все. К счастью, срок службы Постума вышел. И он, так и не найдя в мире справедливости, в конце концов, нашел ее, присоединившись… к апостолу!
Дома у Стаса с Леной тоже произошли приятные изменения.
Горбуша, чему бы поучиться многим из людей, почти сразу отказалась от всех недостойных для человеческого языка, слов.
Соседка, к счастью, и правда больше не тревожила их.
Как и предполагал Стас, его мама объяснила ей, что к чему.
И после этого она стыдилась заходить к ним.
А может, просто обиделась.