И еще, конечно, за баснословную цену, доставала через своего старого знакомого поставщика малосольную севрюжью икру…
Одна банка которой, как признался однажды врач, может заменить все флаконы капельниц, влитых Лене, вместе взятые!
Лена лежала в элитном родильном доме — один звонок Сергея Сергеевича, когда ему по дороге сообщил обо всем Стас, изменил маршрут скорой помощи и доставил ее сюда.
Поэтому, ему не нужно было, как это бывает в обычных роддомах, делать передачи через приемное отделение…
Долго звать, задрав голову, стоя внизу:
— Лена-а-а!..
Затем, увидев лицо жены в одном из окон на каком-нибудь этаже, кричать, спрашивать, пытаться расслышать ответ и тщетно разглядеть то, что с гордостью показывают ему завернутое в пеленки.
А вполне комфортно посидеть с ней в холле.
Даже зайти в палату,
Посмотреть на своего сына.
Который к величайшему его разочарованию, казался ему почему-то каким-то сморщенным и некрасивым…
О чем он, разумеется, предпочитал умалчивать…
И у которого, несмотря на имя, по словам всегда выходивший из деликатности из палаты соседки, был такой громкий голос, даже бас, что он будил весь роддом!
— Не иначе, как батюшкой будет! — говорили она.
— Тогда уже — протодиаконом! — слыша такое, довольно улыбался Стас.
И выкладывал на стол и в холодильник все, что принес.
Сопровождая пояснения вслух, так как Лена ничего этого не могла видеть…
— Стасик, ну куда мне столько? — постоянно упрекала его она. — Моя соседка, хотя ей тоже много всего приносят, и та уже стонет от всех этих твоих — приношений.
— А моя, то есть наша с тобой, соседка, — упрямо возражал Стас, — говорит, что тебе нужно приносить все только самое свежее!
— Ну ладно, — как-то отрешенно соглашалась Лена. — Хотя денек-другой мог бы и не приносить ничего. Просто посидеть, отдохнуть дома…
Единственное, от чего она не отказывалась, так это от икры.
Наоборот, просила приносить ее как можно чаще.
— Вкусная и, сразу чувствуется, питательная! А главное, полезная для нас с Тишей, — без особой радости — только на словах — замечала она. — До этого я как-то и не понимала ее. Особенно в Покровском. У Горбуши, оказывается, губа не дура…
— Клюв не дурак! — с улыбкой поправлял Стас.
Но Лена почему-то уклонялась от своей любимой игры слов и продолжала на обычном языке:
— Не случайно ей подавай только эту икру!
А все дело в том, что икра-то была другая…
Просто Лена не могла видеть этого: не красная, а — черная.
Вернее, темно серая.
Но точно такая же крупная…
И, не глядя, ее просто невозможно было отличить от красной…
Каждый раз, когда Лена упоминала про Горбушу, Стас внутренне сжимался.
Он со страхом ждал вопроса, как там она?
И наконец, дождался…
К немалому его изумлению, Лена совершенно спокойно выслушала все, что произошло с Горбушей.
И сказала:
— Хочешь верь, хочешь нет, но я видела ее, когда во время родов мне было совсем плохо. Она прилетела ко мне.
Лена немного помолчала, словно обдумывая, стоит ли говорить это, и добавила:
— Только была почему-то белой! А после этого наступила темнота…
2
Сергей Сергеевич первым заметил, что Лена ушла в себя…
В первый же день после родов позвонила мама.
Ни тебе «здравствуй», ни «поздравляю»…
Только спросила:
— Это — правда?
— Да, — со вздохом ответил Стас.
И услышал:
— И как же вы будете теперь втроем?
— Вчетвером! — поправил он.