Пустые, никчемные вещи!
И беспредметные пока разговоры!
То ли дело, эта амфора.
И людям послужила.
И ему вот теперь помогла в минуты вынужденного безделья вновь, как и тогда в Покровской, когда он, наказанный отцом, впервые задумался о смысле жизни, вспомнить о самом главном.
Сколько же протянулось месяцев, лет и веков с тех времен, когда ее старательно изготовил скудельник, а затем пользовались многие, возможно, даже не одно поколение, люди?
Рабы и господа…
Купцы и воины…
Быть может, даже поэты!
Целая вечность и всего лишь миг…
«А ведь до сих пор души всех их, без единого исключения, живы! — вдруг подумалось Стасу. — И… где они, что с ними теперь?»
Ушедшими из жизни, так и не дождавшись прихода Христа.
Несмотря на все свои искания, старания, войны, землетрясения, болезни, скорби и муки…
Какое же это все-таки счастье, что он родился в иное, наше, то есть, от Рождества Христова — время!
6
Сергей Сергеевич наклонился к сыну и, понижая голос, сказал…
Сергей Сергеевич вернулся с работы как никогда рано.
Стас с удивлением посмотрел на часы.
Быстро сунул под подушку телефон.
Под мышку — термометр.
И по звукам стал определять, что происходит в прихожей.
Вот отец чмокнул в щеку маму.
Разулся.
Вот он, судя по недовольному ворчанию мамы, снова набросил на амфору свою шапку.
«Хоть какая-то от нее польза!» — невольно улыбнулся Стас.
Затем, как всегда, тщательно помыл руки в ванной.
И наконец, вошел к сыну.
— Ну-с, как тут у нас? — нарочито бодрым голосом с порога спросил он.
Стас протянул термометр.
— Да я и так вижу, что лучше! — улыбнулся отец, но, взяв термометр, нахмурился: — Это еще что такое? Час от часу не легче…
— Что там? Что?! — чуть ли не подпрыгивая, встревоженно принялась заглядывать ему через плечо мама.
— 35, 3! Ты долго его держал? — обращаясь к Стасу, спросил он.
— Да минуты три, а то и все пять — пока ты ко мне собирался!
— Значит, температура немного больше, но все равно маловато. Налицо явный упадок сил. Хотя, нет худа без добра, это лишь подтверждает диагноз — нервный стресс. Или, как сказала бы Лена — нервный встряс!
— Сережа! — с упреком взглянула на мужа мама.
— А что тут такого? — удивился тот. — Дело молодое. Поругались — помирятся!
— Да мы и не ругались даже! — напомнил Стас.
— Тем более!
Сергей Сергеевич, как и утром, внимательно осмотрел, прослушал Стаса и удовлетворенно — это для затаившей от волнения дыхание мамы сейчас было самое главное, почему она и не стала продолжать настаивать на своем — сделал окончательный вывод:
— Кризис миновал, и дело явно пошло на поправку!
— Слава Богу! — с облегчением выдохнула мама.
— Причем — во всех направлениях! — показывая на нее глазами, подмигнул сыну отец.
И велел маме заварить свежего, горячего чая.
И дать его сыну вместо всех таблеток.
А ему — вместо молока, как это делается на вредном производстве.
Мама радостно вышла.
А Сергей Сергеевич, дождавшись, когда закроется за ней дверь, уже серьезно спросил:
— Ну что, брат, переживаешь, конеч…
Он ждал, что Стас, поддерживая их давнюю игру, закончит за него слово и, сказав «но», продолжит уже свой разговор о наболевшем, а он, чем сможет, утешит, поможет ему.