— Я слышал… я… попробую!..
— Топор на случай особенно сильного шторма находится рядом с мачтой, в ящике! — принялся объяснять капитан Сизиф. — Только руби быстро, слышишь, как можно быстрей — и бегом к нам, иначе...
— Иначе — вместо мачты отлетит моя голова! — горько усмехнулся раб, и его слова стали удаляться и совсем смолкли.
Прошла минута, вторая... протянулась третья...
— Выведал наши планы и побежал к пиратам! — наконец, не выдержав, злобно усмехнулся Мурена. — Разве можно верить этим рабам...
Не успел он договорить, как на палубе со стороны мачты раздались частые удары металла о дерево.
— Ну, ну!.. — умоляюще стал торопить невидимого раба капитан Сизиф. — Давай, родной... Еще! Еще! Так!..
К ударам топора вскоре примешались яростные крики и быстрые шаги бегущих по палубе людей. Затем послышался звон металла, ругань, стон и... грохот падающей мачты, рухнувшей, судя по громкому всплеску воды, прямо в море.
— Успел! — обрадованно воскликнул капитан Сизиф. — А?! Ну, что теперь скажешь? Ведь успел!
— Да, — невозмутимо кивнул Мурена. — А что тут такого? Он раб, и как раб обязан был выполнить приказ своего господина!
— Славный Фраат! — дрогнувшим голосом вымолвил Ахилл. — Когда я был ребенком, он носил меня на руках, и, сколько я его помню, мечтал о свободе! А теперь...
— Теперь я не хотел бы оказаться на его месте! — зябко повел плечами Мурена. Но, как говорится, у каждого своя судьба!
Шум на палубе постепенно затих, и капитан Сизиф задумчиво проговорил:
— Полдела сделано. Однако теперь кому-то из нас надо идти расковывать гребцов!
— И что ты предлагаешь? — вызывающе усмехнулся сенатор — Уж не мне ли отправиться к ним с поклоном?
— Тебе нельзя, тут же разорвут на куски! — без тени улыбки ответил капитан Сизиф. — Мне — тоже нет смысла, они не подпустят меня к гребцам, — добавил он и выжидательно поглядел на Ахилла.
— Ты что, хочешь сказать, что… — отступая, побледнел тот.
— Да, — кивнул ему триерарх. — Идти придется тебе!
— Тем более что они, кажется, и вправду решили поджарить нас! — нюхая воздух, мрачно заметил сенатор.
— Но... что я должен делать? — растерянно уточнил Ахилл.
— Как что — бежать! — показал на дверь капитан Сизиф. — Если отсюда сбежал один, почему бы это не сделать другому?
— Но они могут убить меня, как… посла Синопы!
— А ты соври, что никакой ты не посол, а только выполняешь просьбу передать пакет! Обещай выкуп, сотрудничество с ними — все что угодно! И как только они поверят тебе, скорее освобождай гребцов! Вот этими ключами! — протянул Ахиллу тяжелую связку ключей капитан Сизиф.
Тот спрятал ее под одежду и со слабой надеждой, что ему разрешат остаться, уточнил:
— А если они не поверят?
— А ты сделай так, чтоб поверили! — строго сказал сенатор. — Если, конечно, хочешь жить.
— Но… вдруг они свяжут меня?..
— Все равно — другого выхода у нас нет! Иди... — легонько подтолкнул Ахилла Сизиф. — И помни, если ты опоздаешь, мы задохнемся!
Ахилл посмотрел на капитана, на сенатора, который делал ему напутственный знак рукой — куда только девались его полудвижения пальцем! Затем закашлялся — и потому что так было нужно и потому, что дым уже действительно щипал горло, и нарочито громко крича: «Пустите меня! Я не хочу сгореть вместе с вами!» — выскочил из приоткрытой капитаном Сизифом двери.
Все дальнейшее происходило с ним как в быстром, кошмарном сне... Пираты окружили его, стали замахиваться кинжалами, угрожать... К счастью, Маний остановил их и поручился за Ахилла, пообещав, что он тоже будет работать на них. После этого пираты оставили синопца в покое. Они так были ослеплены местью капитану, по приказу которого, как они догадались, была срублена мачта, что не стали даже обыскивать его.
— Как хорошо, что ты теперь с нами! — радостно говорил Маний, обнимая Ахилла. — Эти бунтовщики — пираты. Им нужны люди с такой внешностью, чтобы входить в доверие к капитанам кораблей! Ты очень даже подходишь для этого! О!.. Я всю жизнь мечтал стать богатым, ездил даже в Египет грабить пирамиды, но никогда и не думал, что можно зарабатывать столько, сколько у них!
Захлебываясь, он стал говорить, сколько пираты пообещали ему с каждого захваченного корабля, смеялся над своими недавними страхами за скоропортящийся товар, потому что это сущий пустяк по сравнению с новыми заработками... А Ахилл, оглядываясь на дверь в капитанскую каюту, перед которой горел поливаемый водой, чтобы больше чадил, костер из дерева и тряпья, только и ждал, чтобы избавиться от Мания.
Вскоре ему это удалось. Купца зачем-то позвали к себе пираты. Двигаясь незаметно вдоль борта, Ахилл направился к скамьям гребцов. Подойдя к ним, он дрожащими пальцами раскрыл общий замок, передал связку ключей ближайшему рабу, и не прошло минуты, как лавина полуголых потных людей, с криками: «Свобода! Свобода! Капитан Сизиф!» — пронеслась по судну, сметая все на своем пути, и распахнула дверь капитанской каюты...
4
— Спасает лишь Бог! — весомо поправил говорившего апостол.
...Широко была открыта дверь капитанской каюты и на «Амфитриде».
Триерарх, выйдя из нее лишь проверить, как дела на палубе, казалось, забыл про сон и отдых после тяжелой ночи. Узнав от келевста, по чьим молитвам был спасен корабль, он подошел к апостолу со словами благодарности, но так увлекся шедшей там беседой, что уже больше часа находился среди его окружения.
Чудесное спасение изменило и отношение фракийцев к апостолу. Они по-прежнему сидели на своей скамье, но их лица, обращенные в его сторону, уже не были такими суровыми, как в начале плавания. Даже Теон, старательно делая вид, что это его не касается, тоже старался не пропустить ни единого слова. Приблизились к апостолу и его недавние враги, у которых, казалось, иссякли все каверзные вопросы…
Все, кроме работающих гребцов и занятых матросов были здесь.
Лишь Юний с Янусом не принимали участия в этой беседе. Они спали прямо на мокрой палубе, тесно прижавшись друг к другу.
Проснувшийся первым Юний с трудом разлепил глаза, смутно соображая, куда это завела его очередная попойка.
Увидев себя на корабле и вокруг — одно только море, он встряхнул головой, чтобы отогнать это видение. Но затем разглядел апостола, спящего рядом Януса и разом все вспомнил.
«Д-да… — подумалось ему. — Ну и занесло же меня на этот раз!»
Он захотел подняться, но что-то мешало ему. Юний с недоумением огляделся и обнаружил, что привязан собственным поясом к бронзовому кольцу в палубе.
«Он что, боится, что я сбегу от него прямо посреди моря?» — усмехнулся он, покосившись на Януса, и тут же похолодел, вспомнив про золотой слиток, и спешно ощупал себя. Золотой слиток был на месте.
«Хвала богам!» — с облегчением выдохнул он.
С трудом развязав морской узел, Юний накрепко подпоясался, и сел, не зная, что делать дальше.
Хотелось пить и есть. Он машинально открыл опустошенную вчера суму и с приятным изумлением обнаружил, что она снова полна. Правда, не так, как вчера, и в ней не было колбас и аттических пирожков, но зато был сыр с лепешкой и самое главное — в амфоре, пусть хоть и на донышке — снова плескалось вино!
Утолив жажду, Юний принялся есть, от нечего делать слушая то, что говорит апостол.