Можно сгубить душу,
Или спасти душу
Вечную — и навек!
— Как красиво… — прошептала Виктория. — Вроде стихотворение и в то же время — словно бы — песня!
— А смысл-то какой! — подтвердила, начиная клонить к главному, Лена. — Что жизнь нам дана для того, чтобы пройдя по этой временной, как и все на ней, земле, быть потом вечно на Небесах!
— Ну, это еще как сказать! — возразила Виктория. — Ведь оттуда же никто не возвращался!
— Почему? — удивился Стас. — Тому есть множество свидетельств, начиная с Евангелия! Со слов Самого Христа! А сколько сейчас издано и переиздано книг, в которых масса рассказов очевидцев и самих возвратившихся к жизни после смерти людей, причем, подтвержденных авторитетными учеными, медиками. А главное: с деталями, которые невозможно придумать, и переданные языком всех сословий, от крестьян до князей, который, это я заявляю вам, как филолог, просто невозможно подделать!
Виктория открыто зевнула.
И заметивший это Ваня быстро попросил:
— Стасик! А почитай балладу про молоденького майора!
— Да! — сразу оживилась Виктория.
— Когда я воевал, это было самое любимое наше стихотворение!
Стас собрался выполнить просьбу друга.
Но передумал.
— Ты сам почитаешь его Вике! — сказал он. — Его без труда можно найти в интернете[7]. А я лучше почитаю то, что написал, пока ты там воевал…
И, не дожидаясь согласия друга, чуть громче и выразительней, чем предыдущее стихотворение, принялся читать:
Как трудно, встав, идти под пули,
Когда вся жизнь лишь началась,
И в Омске, Томске или Туле
Тебя невеста заждалась!
Упасть бы, долг забыв солдата,
Зарыться в землю и молчать…
Но там, куда ведут, — ребята,
Которых надо выручать.
Над головою — как обрили! —
Промчался трассера пунктир:
Война, что б там ни говорили!
А дома — выходной и… мир.
Весь город спит, хоть спать негоже,
Когда звонят колокола…
Колокола?! О, Боже, Боже!
Дай добежать мне до угла!..
Стас оглядел сидевших за столом…
Ваня, тяжело опираясь локтями о стол, крепко зажал лицо своими изуродованными ладонями.
Его мама, не с силах сдержать себя, плакала.
Отец трудно глотал слюну.
Лена застыла, словно боясь дышать.
Даже Виктория и та на миг стала сама собой — чуть отклонившись назад, она смотрела на Стаса притихшая и открытая…
А тот продолжал:
За углом — дом.
А в дому том:
Гильзы от автомата
И… распятое тело солдата.
На груди крест
Из родных мест.
Руки-ноги прибиты.
Но глаза голубые открыты.
«Потерпи, брат!»
Только солдат