А костюм Стаса — его жениху.
Студенты просто не верили услышанному.
После того, что увидели!
Олег, как и положено мужчине, отнесся к таким королевским подаркам более спокойно.
А Ирина то и дело скашивала глаза на Лену.
Позади которой еще две совсем маленькие девочки придерживали ее длинный шлейф платья, недоступного для нее даже в самых смелых мечтах.…
После венчания, когда Сергей Сергеевич и Будко-родители благословили Стаса и Лену свадебными — в бархатных коробках — иконами, отец Михаил произнес неожиданно короткую, но сильную проповедь.
Он сказал, что венчание — это не обряд или модный ритуал, как, к великому сожалению, ошибочно считают теперь многие. А — таинство. При совершении которого Церковь своими священнодействиями и молитвословиями низводит на брачующихся благодать, которая возжигает истинную любовь и помогает мужу и жене преодолеть все трудности и испытания в их совместной жизни, заслужив уже не земные, а небесные венцы.
И добавил:
— Словом, живите так: если один из вас порежет палец, то чтобы другому было больно!
3
― Гор-р-рько! ― во весь голос то и дело кричала Горбуша.
Ник не обманул.
Огромный зал самого большого из коттеджей был заполнен до отказа.
Пришлось даже еще одалживать столы и лавки в Покровском.
Сами жители села, впервые оказавшись в такой роскоши, только ошеломленно качали головами и переговаривались:
— Да… ну и живут же люди!
— Ага! За наш счет!
— Да будет тебе! Не все же богатые нечестно зарабатывают. Да и потом есть такие, что делятся с остальными. Вспомни, как помог восстановить храм отец Ника. И его самого теперь хотя бы возьми. Мало того, что все это организовал, так опять ведь, говорят, Покровку спасает!
— Какая же все-таки бывает в жизни красота…
— Так бы и не уходила отсюда!
— Тише, тише! Молодые идут…
В отличие от дворца ЗАГСа, музыка здесь была живая.
Самый настоящий, столичный камерный квартет.
По команде Молчацкого он заиграл свадебный марш Мендельсона.
И в зал вошли Стас с Леной, шлейф за которой придерживали теперь уже четыре девочки, и Ваня с Викторией.
Молодожены, как подсказал им Молчацкий, поклонились отцу Михаилу, родителям, гостям и чинно сели за уставленный различными деликатесами и богато украшенный пышными розами стол.
Увидев впервые Лену в таком платье, Виктория сразу же так и зашипела на Ваню:
— Ты что, решил опозорить меня?!
— Я? Чем?! — опешил Ваня.
— Почему не заказал и мне такое же платье через своего Ника?
— Так у тебя же есть, и оно тебе очень нравилось на нашей свадьбе. Ты сама говорила, что оно — лучшее в городе, со дня его основания!
— То в городе, а это, наверное — во всем мире. И не у меня… Скорее бы все это кончилось! После свадьбы мы немедленно уезжаем домой! К па-апе! Я сама поведу нашу машину!
— «Лексус?!» — ахнул Ваня. — Да ведь ты же меньше двухсот километров в час не ездишь. А в таком состоянии — и все двести сорок будут! По нашим дорогам?! Подушки безопасности, конечно, спасут нас при аварии на любой скорости, но ведь такую машину разобьешь!
— Тебе машину жалко, а мне главное быстрей уехать отсюда и от такого стыда! — не успокаивалась Виктория.
Неизвестно, чем бы закончилась эта их первая серьезная размолвка, если бы не Молчацкий.
Он взял микрофон.
С чувством и очень красиво сказал все, что положено в самом начале.
Сам, задавая всему торжеству тон, прекрасным голосом, спел знаменитую песню про свадьбу:
«А эта свадьба, свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала…»
И начались…
Тосты-поздравления…
Песни, которые пели артисты — причем, такие, кого жители Покровки только по телевизору могли увидать.
Как ни отговаривался по смирению Григорий Иванович — но чин и положение обязывали — ему пришлось поздравлять молодых одним из самых первых.
Сразу же после отца Михаила.
Пожелав им счастья, раздав подарки, он виновато сказал, оказавшись рядом со Стасом:
— Вот, видишь как получилось… Убеждал тебя в одном, а на деле все получилось совсем по-другому. Оказывается, и правда никогда нельзя говорить никогда. Диоклетиан и тот сумел не вернуться к власти. А я…
— Так вы же ведь для людей! И во славу Божию! — напомнил Стас.
И увидел в глазах Григория Ивановича — слезы.