Вообще-то, матушка была против моего решения поступать в университет. Она отчего-то решила, что коль скоро у меня теперь поднялся потенциал, и я являюсь универсалом, то мне непременно захочется поступать в кадетский корпус. И была сильно удивлена, когда я изъявил желание сосредоточить основные свои усилия на стихии земли.
Зато отец с моим выбором согласился. Причина вовсе не в том, что это было близко ему. Просто он видел, что при всей моей тяге к приключениям и наличии хороших бойцовских качеств, я не горю желанием служить в армии или на флоте. Опять же, батюшка знал о моих намерениях поднять своё благосостояние, не делая ставку на дар. И он точно знал, что мне это по силам.
Были опасения, что власть предержащие не выпустят из своего поля зрения универсала. Однако, я никого не заинтересовал. Да, имеется возможность работать со всеми стихиями, но толку-то от бесталанного офицера. К тому же, несмотря на желчь волколака мои каналы оставались атрофированными, что особо отметила комиссия во время повторной аттестации. В конце концов и в гражданской службе кадры нужны.
В этой связи я мало интересовал и моих однокашников. Ну вот зациклены тут все на силе дара, и ничем ты этих тараканов из их голов не вытравишь. Первокурсники достигшие второго ранга, или второкурсники поднявшиеся на третий, зачастую носили соответствующие перстни, чтобы все видели, что они не середнячки какие, а имеют высокий потенциал.
Хм. Ну вообще-то им бы скромно потупить взор, и обходить меня стороной. Потому что первокурсник, да ещё и на первом месяце обучения щеголяющий третьим рангом, это нечто из разряда вон. Вот только бахвалиться в мои планы не входило.
Перед отбытием в Москву я вновь пробежался по местам Силы и сумел поднять свой дар ещё на одну ступень, с небольшим запасом. Теперь моё вместилище имело объём в двадцать пять люм. Пропускная способность каналов в соответствие конечно не пришла, зато скорость перекачки энергии сократилась до одного люма в три секунды. В моём случае это более чем серьёзный прогресс.
Хм. А ведь справедливости ради, хотя я и получил возможность использовать три активных плетения и пять пассивных, по силе дара я по большому счёту проигрывал даже второму рангу. А всё из-за моих атрофированных каналов и долгой перезарядки плетений. Что в схватке одарённых нередко играет решительную роль…
По окончании лекций я направился в библиотеку, чтобы пролистать все научные труды, которые сегодня были рекомендованы преподавателями. Я решил не откладывать это на потом. А то, ведь забросишь, зато после запаришься нагонять, даже с учётом абсолютной памяти. Лучше уж всё делать вовремя.
Опять же, это только сейчас занимает много времени, так как я изучаю не главы в части касающейся, а впихиваю в себя все книги целиком. Зато после, при повторных отсылках к этим же трудам, в этом не будет необходимости.
Я и не думал забывать, что у меня неизменно случатся пропуски. Так как решил, что каждые два месяца буду устраивать забег по местам Силы. А вот от ежедневных медитаций с выходом в изнанку, я решил пока воздержаться. На фоне всё тех же слабеньких каналов проку от этого никакого, только ежедневная потеря целого часа личного времени, которому я легко найду другое применение.
— Опять до закрытия просидели, господин студент, — недовольно пробурчал служитель библиотеки.
Разночинец из простецов, но ведёт себя достаточно вольно. Да оно и понятно, не смотри, что здесь учатся и княжеские отпрыски, в стенах университета, они всего лишь студенты, не имеющие никаких привилегий. Случись слово княжича против вот этого библиотекаря, и последнему веры будет больше. Впрочем, это в теории. На деле же вряд ли кто осмелится ссориться с родовитым дворянином. Хотя и своего постараются оградить. То есть, будут искать компромиссы, и однозначно найдут.
Я улыбнувшись смерил мужчину средних лет взглядом, и не произнеся ни слова покачал головой. Понимаю, что не будь меня и он не стал бы торчать тут до закрытия, покинув свой пост на час, а то и полтора раньше. Начало года, народ не больно-то и зависает в библиотеке. Так что можно пока особо не напрягаться. А тут я, проявляющий завидное рвение. Спешить мне особо некуда, а потому я не просто пролистываю книги, а сразу систематизирую и раскладываю всё по полочкам. Поэтому и времени это отнимает изрядно.
Но этому ухарю грех жаловаться, потому что я и не думал изменять своему правилу, и облагодетельствовал библиотекаря пятью рублями, за беспокойство. Но это когда было! Уж неделя миновала, вот оно и подзабылось. Пришлось напомнить, многозначительным взглядом. Отчего тот закряхтел и отвёл взгляд в сторонку.
Вот так, пенёк. А то мало, что ему подношение сделали за выполнение им его же обязанностей, так он теперь ещё и морду воротит. Или решил, что нарвался на богатенького буратино? Ну так я могу быстренько мозги на место поставить.
Едва вышел из калитки, как от ограды отлипли двое. Днём-то Дымок и Хруст дежурят поочерёдно, а вот вечером встречают уже вдвоём. Вообще-то охрану могут себе позволить только родовитые дворяне. Да и то, не всегда прибегают к таким мерам предосторожности. Тот же боярич Осипов, даже сомнение высказывал. Но с другой стороны, кто сказал, что это мои боевые холопы. Илюха камердинер, а Клим лакей. Так что, всё в законном поле.
Хруст обогнал меня и пошёл, так сказать, передовым дозором, Дымок держится чуть позади и справа, ближе к проезжей части, как и полагается слуге. А ещё, так проще контролировать улицу. Вот уж чего не стоило делать, так это расслабляться, потому что закон подлости никто не отменял. Знать бы только — я всё ещё являюсь мишенью для этого неизвестного мне заказчика, или он уже плюнул на меня из-за изменившихся условий. За прошедший год ведь так ничего и не случилось. Ну, в смысле, персонально на меня никто не нападал.
Стоило свернуть за восточное крыло университета, и оказаться на соседней улице как из стоявшей у обочины кареты без гербов отворилась дверь. Из неё вышел неизвестный в неприметной одежде небогатого дворянина. Как-то уж больно резво он это сделал, явно поджидал меня.
Хруст тут же заступил ему дорогу, откинув полу кафтана и выхватывая висевшее подмышкой на одноточечном ремне короткоствольное ружьё, с уменьшенным прикладом. Это мой реверанс в сторону лупары.
Это конечно не полноценная вертикалка, и стреловидная пуля в ней не успеет набрать высокую скорость. Однако мощность выстрела эдак люма в четыре получится, а как два попадания кряду, так и среднестатистический щит вынесет без труда. Ну и короткоствольные пистолеты под кафтаном конечно же имеются.
Единственно у слуг нет никакой защиты от плетений, и случись нужда, рассчитывать им придётся только на свои ловкость и реакцию. Причём с учётом необходимости защищать мою тушку. И у меня никаких сомнений, что Клим готов из-за меня умереть прямо сейчас.
После его покупки я попросил Эльвиру Анатольевну нанести ему узор «Быстроты», что существенно улучшило его и без того хорошую реакцию. А после уже сам украсил его спину узором «Повиновения». Не собираюсь оправдываться по этому поводу, ни перед собой, ни перед кем бы то ни было другим. Я просто принимаю реалии этого мира, и хочу быть уверен в том, что рядом со мной абсолютно преданный мне человек…
Неизвестный улыбнулся, и поднял руки в примирительном жесте. Понял, что сам же и спровоцировал подобную реакцию моей охраны. Дымок, к слову, так же уже подхватил свою лупару. А вот я хвататься за шпагу и метательные ножи не спешил. Находящиеся у меня под кожей амулеты давали какую-никакую фору, а мне не хотелось проявлять излишнюю суетливость. Не отреагировал на происходящее и кучер, продолжавший спокойно восседать на облучке кареты.
— Пётр Анисимович, нам нужно поговорить, — произнёс неизвестный.
И нет, он не испугался. На его губах появилась понимающая улыбка, но ни страха, ни опасений не наблюдалось в принципе. Напротив, весь его вид излучал уверенность и даже превосходство.
— Отошли, — скомандовал я слугам, и обратился к неизвестному — с кем имею честь?
— Позвольте отрекомендоваться, Шешковский Степан Иванович, дьяк тайной канцелярии, — коснувшись отворотов мурмолки с отворотами из лисьего меха, представился тот.
Кто же не слышал о втором человеке в этой практически всесильной конторе. Вот только видеть его воочию мне пока ещё не доводилось, а потому кто его знает, кто именно стоит передо мной. Но пока примем на веру, хотя и расслабляться не будем.
— Чем могу служить, сударь? — поинтересовался я.
— Ну не на улице же нам разговаривать. Предлагаю вместе отобедать. Через пару кварталов есть уютный трактирчик, где меня хорошо знают и для нас найдётся тихий кабинет, где мы сможем откровенно поговорить.
— Отказать такой персоне, как дьяк Тайной канцелярии с моей стороны было бы верхом глупости.
— Ну-у, не то чтобы глупость. Я ведь не вызываю вас к себе. Просто хочу провести дружескую беседу.
— А знаете, мне нравится ваша мысль. Давайте будем считать это вызовом. Вы отправитесь к себе и будете ожидать моего прибытия в своём кабинете.
— Обычно к нам не стремятся попасть.
— Буду откровенен, Степан Иванович, я понятия не имею кто вы. Назваться же можно кем угодно. А так, всё само станет на свои места. Тем паче, что я ничуть не опасаюсь оказаться в стенах канцелярии.
— Слышали такую присказку про Тайную канцелярию — то что вы не висели на дыбе не ваша заслуга, а наша недоработка.
— Меня это не касается. Потому как если и есть ко мне вопросы, то у стражи, но никак ни у канцелярии.
— Допустим. И чем же вызвана ваша чрезмерная осторожность, Пётр Анисимович?
— Однажды меня уже пытался убить наёмный убийца. Полагаю, это достаточная причина для осмотрительности.
— Я хотел поговорить с вами в неформальной обстановке, н-но… — он слегка развёл руками, и продолжил. — Как пожелаете. Итак, я ожидаю вас у себя. И убедительная просьба, не задерживайтесь.
— Не извольте беспокоиться, — с лёгким поклоном заверил я.
Как только карета отъехала, я осмотрелся в поисках извозчика. Обычно они кучкуются на пятачке у университета, так как состоятельные студенты в этих стенах вовсе не редкость и далеко не все из них имеют собственный выезд. Но сейчас час неурочный, и в поисках щедрых клиентов извозчики откочевали поближе к трактирам.
Мы успели пройти квартал, и на параллельной улице я приметил свободную бричку. Взмахнул рукой подзывая извозчика. Тот приметив клиента слегка подстегнул лошадь, которая чуть ускорилась и вскоре остановилась рядом со мной. Я сел сзади, рядом со мной пристроился Дымок, Хруст подвинул на облучке крестьянина с окладистой бородой, и присел рядом.
— На Мясницкую, братец, к Тайной канцелярии, — назвал я адрес.
— Довезу в лучшем виде, барин, — заверил мужичок, и подстегнул лошадку.
Признаться, я всегда полагал, что городские извозчики появились только в девятнадцатом веке. Однако, как оказалось, они катаются по крупным русским городам с шестнадцатого века. Правда тех, для кого извоз является основным заработком немного, в большинстве своём это крестьяне отправившиеся в город на отхожий промысел.
О привычных мне по фильмам пролётках тут речи даже не шло. В основе своей общественный транспорт представлен дрожками, простейшими повозками из пары брусьев соединяющих оси, с уложенными на них досками. Пассажиры и извозчик садятся прямо на них боком. Другой тип, бричка, считай та же грузовая телега, только вместо кузова обычно плетёный короб, со скамьёй и ступенями для пассажиров. Рессоры отсутствуют как класс, а потому трясёт в этом средневековом такси немилосердно.
Бегом мы добрались бы куда быстрее. Но бегать по городу оно как-то не комильфо. Поэтому пришлось потрясти ливером. Вот думаю, а не стоит ли озаботиться собственным выездом, да ещё и на мягком ходу? Так-то, рессоры тут известны, делают их либо из дерева, либо из кожаных ремней, только из-за рамы конструкция больно уж громоздкая. Поэтому мягким ходом отличаются только тяжёлые кареты и никак иначе.
— Как-то мрачновато у вас, — осмотревшись в рабочем кабинете Шешковского, заметил я.
Узкая вытянутая комната, эдакий пенал, с окном в торце. Слева у стены пара книжных шкафов, поперёк рабочий стол, за которым спиной к окну сидит хозяин. Справа длинная лавка, для посетителей. Как-то оно не похоже на кабинет второго лица Тайной канцелярии. Хотя, я уверен, у начальника-то с этим дела обстоят куда лучше, если не сказать роскошней.
— Мрачно? — поведя взором вокруг удивился Шешковский, а после пожал плечами, — Да нормально, в общем-то. Зато ничего не мешает, и гостей сразу на серьёзный лад настраивает.
— Согласен. Вести задушевные разговоры тут как-то не хочется, — хмыкнув сказал я.
— Напротив, именно задушевные и приветствуются, — с улыбкой возразил хозяин.
— Ну что же, тогда приступайте, я готов.
— Это хорошо, что у вас такой хороший и деловой настрой. Если позволите, Пётр Анисимович, я без экивоков сразу к делу?
— Буду искренне вам признателен.
— Мне стало известно, что великая княжна Долгорукова благоволит вам, и более того, всячески добивается вашей дружбы. Как и то, что вам довелось уже дважды спасти ей жизнь.
— Это не является секретом, — пожал я плечами.
— Знаю я так же и то, что вы упорствуете в этом, и не желаете с ней сближаться.
— И это общеизвестно.
— Мне хотелось бы знать, насколько вы в этом искренни.
— В смысле?
— Ну знаете как говорят в народе — если девица говорит нет, то это ещё ничего не значит.
— А вам это зачем, Степан Иванович?
— Работа у меня такая, Пётр Анисимович. Я, видите ли, стою на страже интересов Российской империи, и пресекаю любые попытки посягательства на венценосную особу, членов его семьи и наследников престола. Одной из коих и является Мария Ивановна. Я ответил на ваш вопрос?
— Ответили.
— Тогда будьте любезны и ответьте на мой.
— Мне не нужна дружба её высочества, потому как от этого могут приключиться одни лишь проблемы, чего мне не хотелось бы категорически. У нас слишком разное положение и я могу лишь служить ей.
— Трезвый взгляд на вещи, что весьма странно для вашего возраста. Я был склонен увидеть юношескую горячность, самоуверенность и веру в светлую незамутнённую дружбу. Однако вы меня приятно удивили.
— А вот теперь непонятно. Вы же сами сказали, что без экивоков.
— Так и будет. Итак, для начала вы поступаете на службу в Тайную канцелярию. И нет, отказаться не можете. Как и распространяться по этому поводу.
— Я учусь в университете.
— Одно другому не мешает. Поступаете на должность внештатного экспедитора с ежемесячным окладом в три рубля. Маловато, но и обязанностей у вас немного, а потому плата даже щедрая. Итак, ваша первоочередная задача испортить отношения с великой княжной и заставить поверить всех, а в первую очередь её саму, в то, что у вас на неё большая обида.
— Я понимаю, что у неё за спиной шушукаются, а ухажёры даже ревнуют ко мне, но между нами… — начал было я.
— Я это прекрасно знаю, Пётр Анисимович, — отмахнулся Шешковский, — И ни в коей мере не считаю, что у вас с ней есть амурные дела, как уверен и в том, что она к вам не питает нежных чувств. Это нужно не ради отвращения вас друг от друга, а чтобы убедить тех кто желает ей смерти в том, что у вас на неё имеется зуб. Вам это даже пойдёт на пользу. Тот, кто подсылал к вам убийцу теперь скорее всего откажется от намерения избавиться от вас, и решит использовать как запасной вариант против Марии Ивановны. Не факт, что он именно так и поступит, но шанс на это есть. И если на вас вдруг выйдут…
— Мы потянем за эту нитку, чтобы выйти на заказчика, — закончил я вместо него.
— Так и есть.
— Вы хотя бы представляете насколько мал шанс этого?
— Конечно понимаю.
— То есть, всё настолько плохо, что вы цепляетесь даже за такую возможность?
— Увы. И заметьте, мы готовы ещё и казённые деньги тратить.
— Тридцать шесть рублей в год?
— Сумма не имеет значения. Важен сам факт. Опять же, серебро отчётности требует.
— Ну что же, я согласен.
— Уж простите, Пётр Анисимович, но ваше мнение меня не интересует. Я сделал предложение от которого вы не имели шанса отказаться.
— И к чему тогда нужен был этот разговор? Вызвали бы к себе, и поставили перед фактом.
— До сего момента я лишь слышал о вас, а мне хотелось сделать личные выводы.
— И как, я вас не разочаровал, — я не пожалел сарказма, щедро вливая его в эти слова.
— Отнюдь, — улыбнувшись, совершенно спокойно ответил Шешковский. — Завтра найдите время в течении рабочего дня и навестите писаря в третьей комнате. Нужно должным образом оформить все бумаги. Отчётность, знаете ли.