Обмотки из одеял хорошо глушили топот копыт, но я предпочёл не торопиться. Времени до полуночи предостаточно, ехать нам не так уж и далеко, так что и шагом успеем. А при таком раскладе и вовсе получалось практически бесшумно, только сбруя позвякивает.
Когда добрались до места, я избавился от всего лишнего, и оружия в том числе. Зато кроме своего ножа прихватил ещё и Илюхин. А ещё распустили второе одеяло на полосы, чтобы наскоро сплести какую-никакую верёвку. Халтура чистой воды, но для страховки вполне подойдёт, мне ведь по ней не взбираться на отвесную стену. А вообще, надо бы озаботиться, чтобы моток всегда был с собой.
Дымок хотел было отправиться со мной, но я осадил его. Пусть уж за лошадьми присматривает, я и сам уж как-нибудь управлюсь. Опять же, незачем ему знать, что там будет происходить. Вот от слова совсем.
Уклон к обрезу скалы имелся, но незначительный, а потому и не являлся проблемой. Я вогнал в землю ножи по самые рукояти, закрепил на них импровизированную верёвку, и придерживаясь за неё пополз к краю. Задача её состояла лишь в том, чтобы не дать мне съехать по зелёной и сочной траве, так что и прочности, и такого закрепа хватало с лихвой.
А вот с точностью у меня получилось не очень. Я выглянул из-за края промахнувшись на добрую сотню шагов. Впрочем, грех жаловаться, могло быть и гораздо хуже. Времени в запасе всё ещё предостаточно, а потому я без спешки пополз обратно, чтобы сместиться, и выйти непосредственно над конструктом.
Благодаря моему исключительному дальномеру, со второй попытки я оказался именно там, где и нужно. Да ещё и непосредственно над центром рисуемой Рябовой шестилучевой звездой. Судя по всему она место Силы не чувствовала, а потому разбила конструкт на самой границе кармана. Ну и как результат я как раз оказался над кругом предназначенным для приговорённых. Идеальная точка наблюдения.
Рябова работала самой обычной тростью, вырисовывая вязь прямо на голой земле, лишённой растительности. Мне пока ничего не было видно, что и не удивительно. А значит, придётся дождаться когда она зальёт плетения Силой, только так получится понять увижу ли я возможность для внесения каких-либо изменений.
Чуть в стороне, под присмотром четверых охранников стояли двое мужчин. Одеты в какие-то лохмотья, со строгими кандалами на руках и ногах, скреплённых в одну систему. Такие не то что человека удержат, но и могучего зверя, в какового и превратятся приговорённые. Похоже у этих уже имелись узоры и нанести им «Повиновение» не получится, оттого и кандалы. Седов с такими мерами предосторожности не заморачивался, полностью контролируя несчастных в обеих ипостасях.
Итак, что мы имеем? Скорее всего, Седов вычислил по летописям вот это капище, и очень может быть планировал расширение своего дела, или же решил отказаться от обращения оборотней вблизи своего дома, предпочтя более глухое место. Как вариант.
А вот слуги государевы наверняка используют оба капища. Здесь Рябова, а под Курском Матвеев. Таким образом на выходе вместо двух волколаков, получается четыре. Хотя, я бы предпочёл от капища в Чёрной роще отказаться, в целях безопасности, ведь о нём как минимум известно мне. Дело-то серьёзное, а потому в угоду секретности лучше бы поумерить аппетиты.
Теперь понятно и отчего Рябова задавала мне провокационные вопросы по поводу волколаков. Хотела убедиться в том, что меня не прельщает перспектива роста дара таким путём, и я не стану поднимать по этому поводу шум. В то, что я за короткий промежуток времени сумею разобраться с записями Седова и после воссоздать ритуал, поверить мудрено. Моя погоня за Ерёмой насторожила её, и она устроила случайную встречу в кофейне, чтобы вновь убедиться в том, что мне это не интересно.
Всё же странно. Рябова ведь офицер гвардии и тут вдруг… Да это практически палач, пусть и в весьма своеобразной форме, но сути это не меняет. Настолько предана присяге? Вариант.
Это в моем мире, или даже времени, подобное не понять. Слишком уж мои современники циничны и прагматичны. Здесь так же случается и брат на брата, и обманут, и без штанов оставят. Но это всё по большей части исключения из правил. В основе своей родственные узы тут крепкие, и поговорка «кровь не водица», не пустые слова. Купцы нередко заключают многотысячные сделки не на бумаге, а просто ударив по рукам. Солдат идёт на смерть, точно зная, что погибнет за други своя. А у нас даже про Александра Матросова и гололёд анекдот сочинили.
Так что, Рябова может как угодно относиться к служащим в Тайной канцелярии, но получив приказ она однозначно его выполнит. Будет ненавидеть отдавшего его, презирать себя, но и не подумает ответить отказом…
Эльвира Анатольевна закончила рисовать плетения, и подала знак конвоирам, которые подвели приговорённых к центру и определили их в небольшой круг. Как ни странно те безропотно выполнили приказ. Возможно их чем-то опоили. Мне показалось, что вели себя они как-то уж слишком апатично.
Едва охрана покинула пределы звезды, как Рябова залила её Силой, и я чётко увидел прорисованные плетения, от которых начало исходить зеленоватое свечение. Пара стуков сердца, и она активировала конструкт.
У меня разом поплыло сознание, словно я провалился в сон. Именно провалился, а затем выскользнул из него находясь при этом в какой-то эйфории. Ощущения сродни тем, что я испытывал в детстве, когда мы отправляли друг друга в короткий сон пережимая сонные артерии.
Хорошо всё же, что я обмотал верёвкой запястье. Потому что придя в себя понял, что она натянута, и я не соскользнул вниз только благодаря ей. Хотя и высунулся уже по самые плечи. Посмотри кто вверх, и непременно заметил бы меня, но перед находящимися в овраге разворачивалось куда более притягательное зрелище.
Приговорённых корёжило так, что я слышал влажный хруст костей трансформирующегося скелета. Признаться, завораживающая картина. И таки да, чем-то похоже на то, как это показывают в кино. Дождавшись окончания обращения, я подался назад, и развернувшись пополз вверх.
Об оборотнях, я позабыл едва они пропали из моего поля зрения. Куда больше меня занимал конструкт. Моё предположение оказалось верным, и я теперь понимал, что его так же можно изменить. Правда, это было лишь на уровне ощущений, ничего похожего на ситуацию с узорами и плетениями. И скорее всего, причина в том, что я совсем недолго наблюдал за свечением плетений. Разумеется извлечь перед внутренним взором картинку и любоваться ею сколько угодно мне не составляло труда. Вот только ощущение, что я могу что-то переделать при этом не появлялось.
Но кое-что я всё же понял. Во время выброса Силы, не имеющий дара принимает её телом или печенью или только желчным пузырём, я не в курсе, и гадать могу хоть до ишачьей пасхи. Зато я знал, что происходит с одарённым. Огромный поток Силы устремлялся по каналам, заполняя вместилище, и создавая давление, под воздействием которого стенки его начинали расходиться.
Однако напор слишком сильный, и каналы не в состоянии пропустить через себя большой объём. К тому же давление столь велико, что вместилище попросту может не выдержать этого. Поэтому каналы своей неспособностью пропустить через себя критическое количество энергии, выступают эдаким предохранителем. Как результат, львиная доля уходит в пустоту, и лишь незначительная часть успевает проникнуть вовнутрь. Вот только воздействие столь кратковременно, что оно не успевает оказать какое-либо влияние на вместилище.
М-да. Кое-какие ответы я получил, кое-что мне стало ясно, но главное, для чего я сюда и притащился, выяснить не удалось. С другой стороны, грех жаловаться. Я ведь теперь точно знаю, что глядя на конструкт залитый Силой могу прикидывать те или иные изменения без активации. Чего я сделать не смогу, при всём моём желании ввиду недостаточного, а вернее полного отсутствия разового лимита. Но этого-то как раз и не требовалось.
— Ну как там? — встретил меня молочный брат.
— Там всё очень хорошо, — похлопав его по плечу, заверил я.
— И чего там?
— Есть такая поговорка, Дымок — многие знания, многие печали. Понимаешь к чему я?
— Понимаю. Но интересно же.
— Не суй свой нос туда, куда не надо, целее будешь. Как мне ещё втемяшить в твою башку эту простую мысль.
— Да я же не болтливый, ты ведь знаешь, — гнул своё Стукалов-младший, с просительным выражением на лице.
И тут из оврага послышался тоскливый волчий вой. Да такой, что до печёнки пробрал, на что я не впечатлительный. Илюха резко обернулся на звук, а потом опять перевёл взгляд на меня.
— Это… — начал было он.
— Всё. Вопрос закрыт, — оборвал я его. — Лучше скажи, ты со слов Стеши понял, где именно Ерёма обратился в оборотня?
— В пяти вёрстах от деревни, на неугодьях, в овраге. Туда никто и не ходит.
— А его за каким туда понесло? — удивился я.
— Горшочек с деньгой у него там припрятан, вот и полез, на ярмарку собирались.
— Понятно. Тогда едем, глянем, что там да как.
Не вижу причин откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Это вот тут, место Силы разрядилось, а там, если мои предположения верны, карман остаётся всё так же заряженным и продолжает наполняться Силой, пока не дойдёт до критической массы.
До места не так чтобы и далеко, всего-то шестьдесят вёрст. Нет, понятно, что в моём мире, обычным лошадям это считай дневной переход, но мы вполне могли управиться за неполные четыре часа. А если на половине перейдём на галоп, так и вовсе часа в три уложиться можно, благо узоры у лошадей напитаны полностью, правда вымотаем их изрядно. Но мне такие подвиги и не нужны, четыре, значит четыре. Как раз на рассвете будем на месте.
Пока не выбрались на большак, особо не разгонялись, потому как лошадей стоило поберечь, мало ли что там под копытами окажется. Но как только перед нами оказалась извивающаяся серая лента тракта, сразу дали лошадкам шпоры. Десять минут рысью и столько же шагом, чтобы дать животным перевести дух. Эдак их на долго хватит. Не автомобиль, но всё ведь познаётся в сравнении.
Как я и предполагал к нужному месту мы подъезжали уже на рассвете, а с первыми солнечными лучами оказались под сенью деревьев, в начале нужного оврага.
— Дымок, ты с лошадьми остаёшься здесь. Разбей лагерь, разложи костерок, приготовь что-нибудь поесть. А я пока прогуляюсь.
— А можно с тобой? — снова заканючил он.
— Что именно из моих распоряжений ты не понял? — глядя ему в глаза, спросил я.
— Так это… — начал было и осёкся он.
— Что? — резко спросил я.
— Ну-у…
— Значит сказать нечего. Что-то путается в твоей шибко умной голове, дружище, а потому заруби себе на носу. Либо ты Илья, мой молочный брат, и тогда ты сидишь в имении и пользуешься по этому поводу послаблениями. Либо ты Дымок, мой боевой холоп, и выполняешь мои приказы, а не канючишь по каждому поводу. Уяснил?
— Уяснил.
— И учти, больше разговоров на эту тему не будет. Начнёшь лезть со своими хотелками в бою, пристрелю к Бениной маме. Появятся они в походе, лично выпорю как Сидорову козу. Остаёшься здесь, разбиваешь лагерь, готовишь завтрак. Это всё.
Овраг неширокий и неглубокий, никакого сравнения с Волчьей падью. Понятия не имею где именно это случилось с Ефимом. Может на дне оврага, а может и на склоне, в начале или в конце. Какой радиус этого кармана. Полторы сажени, как это было на старинных капищах. Впрочем, размеры капища в Чёрной роще мне неизвестны, я же не видел его. Может волхв как и Рябова не чувствовал Силу подобно мне, и пристроился на краю, а конструкт не завязан на его габариты и сам по себе имеет такие размеры.
Поэтому я решил сначала пройтись по правому краю дна оврага, потом по левому, после чего начать захватывать склоны. Вот так и буду прочёсывать его частой гребёнкой. Радует одно, в длину он не больше полутора вёрст.
Когда я вернулся завершив первый круг, костёр был уже разложен, а котелок пристроен на рогатине. Вот и ладушки, к завершению второго круга каша как раз поспеет. На обиженный вид Илюхи я не обратил внимания, разве только расстроился немного, похоже моим напарником ему не быть. С одной стороны, жаль, но с другой, мне ведь прямая дорога в гвардию, а туда с прислугой и впрямь нельзя.
Я уже возвращался обратно, захватив полосу правого склона, как, примерно посредине пути, вдруг почувствовал Силу. Как и в Волчьей пади, ощущалось некое воспаление, заполненный карман, которому до выброса ещё долго. Сколько именно, я без понятия, но несмотря на прошедшее полнолуние давление Силы стремящейся вырваться наружу я не ощущал. В смысле оно присутствовало, но ничего критичного.
Я без труда определил центр кармана. По всему выходило, что его диаметр составляет не больше полутора сажен. То есть, в два раза меньше чем в Волчьей пади. Вот так сразу не заметишь, но получается, что внутри этого круга не растёт ни одного деревца или куста, только редкая трава и опавшая прошлогодняя листва, но это нормально.
— Ну и как тут вписывать эту клятую звезду? — сам себя спросил я, осматриваясь вокруг.
В принципе, лучи не ориентированы по сторонам света, и я начал прикидывать, как именно можно вписать конструкт, чтобы не устраивать вырубку. Совсем без этого не обойтись. Но получалось хотя бы не трогать деревья, ограничившись только кустами. Я совместил центр круга и конструкта. Пример Рябовой показал, что сработает и при смещении, но мне показалось что так будет правильно.
Для поспешности особых причин нет, но и желания заниматься этим в лунном свете, пробивающимся сквозь листву, я тоже не испытывал. Поэтому вооружился тесаком, и срезал все кусты, так чтобы ничто не мешало начертанию плетений. Под нож пошла и трава, но так как я очищал только те места где будет проходить вязь, то в глаза моя подготовительная работа не бросалась.
На этом я решил пока остановиться. Причин несколько. Во-первых, средь бела дня можно нарваться на нежелательных свидетелей, чего хотелось бы избежать. Во-вторых, предполагаю, что луна мне всё же будет в помощь, пусть она уже и пошла на убыль.
Ну и в-третьих, не в меру любопытный Илюха, привыкший к тому, что ему многое прощается, а потому сующий свой нос куда не следует. Положа руку на сердце, в этом моя вина. Расслабил я его за время совместного проживания, зачастую позволяя заступать за границу взаимоотношения холоп-барин.
В принципе, вполне себе обыденное явление, кормилицы, няни, старые дворовые холопы, нередко могли себе позволить не только какое-либо замечание, но и приложиться хворостиной или рукой пониже спины, вразумляя выросшее и не набравшееся ума дитятко.
Но одно дело подобное поведение в быту, и совсем другое в боевой обстановке. А как показывает практика, даже банальная поездка к соседям может обернуться чем угодно. Или нынешняя ситуация, когда Илья проявляет неуместное любопытство, и мне приходится повторять уже в третий раз, что это не его ума дело. У него-то свербит в заднице, а для меня, в сложившейся ситуации, даже намёк может обернуться серьёзными проблемами.
Оно бы отмахнуться и забыть, ведь изначально на дар не рассчитывал. Но с другой стороны, глупо ведь отказываться от того, что можно сказать само идёт в руки. Тут всего-то нужно сохранить в тайне новый способ роста, если из этого что-либо получится. Благо на государственном уровне никто не производит учёт рангов одарённых. Вот как записали потенциал в аттестате во время инициации, так от него и отталкиваются.
В армии командир непременно уточняет у подчинённого какой у того дар, чтобы понимать, на что рассчитывать в бою. Да и то, на словах. Или в светской беседе всплывёт этот вопрос, чисто любопытства ради и поддержания беседы. Если не привлечь к себе внимание, то никто не станет проверять какой у тебя ранг. Исключение, ситуация на подобии той, что сложилась в нашей семье, когда батюшка может стать юридически главой семьи после подтверждения ранга дара его и матушки.
— Вот, молодец Илюха, отлично наловчился ты готовить кашу на костре. Ни капли не пригорела, — похвалил я молочного брата, проглотив первую ложку.
Между прочим, от всей души и от чистого сердца. Сам я подобным похвастать не могу. Как возьмусь готовить на костре или даже на голландке, так непременно подгорает. Разве только в русской печи получается хорошо, но там по факту готовится в духовке, так что сравнивать не корректно.
— Стало быть, не Дымок уже, — опустив плечи, со вздохом произнёс Стукалов-младший.
— А это от тебя зависит, братец, — и не подумал я его утешать.
— Я всё понял, Шелест, — с надеждой посмотрел он на меня.
— Ладно, дам тебе ещё один шанс. Только ещё раз напоминаю, пока я не принял решение, совет ещё приму, но получив приказ ты его молча выполняешь или уточняешь как лучше его выполнить.
— Слушаюсь.
— Ну-ну, поглядим, Дымок. Поглядим.