— Точно! Точно! В самую точку бьете, — замахав руками, закричал Якушев. — Милицию нашу надо прижать.
Сколько времени она еще будет спать. А рабочие безобразничают.
— Прижимать надо. Хватит, потерпели!
— Скрутим, наша власть теперь!
Встревоженный начавшимися забастовками и восстаниями рабочих в Сибири и на Дальнем Востоке, Темплер стремился предупредить своих «друзей» и подтолкнуть их на встречные меры.
— Надо строже следить за ними, — продолжал Темплер, — всякую попытку к саботажу сейчас же пресекать.
Нельзя забывать, что в таких делах твердая рука всегда лучше мягкой. Ведь это так, капитан, — вдруг обратился он к начальнику уездной милиции.
Ручкин вскочил с кресла, взял под козырек. — Так точно, господин полковник. Разрешите доложить: мы принимаем самые строгие меры. Сейчас в нашем уезде выпорот плетьми или шомполами каждый двадцатый рабочий и члены их семей. Буду стараться, господа, чтобы… — он хотел сказать, чтобы выпороть каждого рабочего, но, подумав, счел все же это неудобным, поэтому добавил: — Каждого десятого, а потом посмотрим. Не образумятся — плетей у нас хватит. Пули тоже есть.
В зале послышались одобрительные возгласы:
— Правильно!
— Так и надо! Давно пора!
— Не только пороть, но к стенке ставить побольше!.. Рука Темплера снова полезла вверх, возгласы стихли, все стали садиться на свои места.
— Что же, господин Ручкин, они правы, — показывая в зал, продолжал Темплер. — Мы… Верховный правитель, — поправился Темплер, — считаем, что большевики должны быть уничтожены все. Все до единого. Значит, господа, никто не может быть спокойным до тех пор, пока не будет выполнено это справедливое указание вождя русского народа.
Закончив речь, Темплер задумчиво уставился вдаль.
Федор Зуев угрюмо стоял около огромного стола, искоса поглядывая то на хозяина, то на сидящего в углу полковника Темплера. Наконец Петчер спросил:
— Ты давно был в Петербурге?
— Я?
— Да. Ты, гражданин Зуев. Федор понял, куда клонит Петчер.
— Про такой город я слышал. Кажется… Царь там жил.
А быть не приходилось, — ответил он, почесав за ухом.
— А где ты работал до войны?
— В Карабаше.
Темплер поднялся, подошел к столу, тяжело посмотрел Зуеву в глаза и увидел в них такую ненависть, что ему даже стало не по себе.
— Большевик? — глухо спросил Темплер.
— Я только истопник и кучер. Где уж мне.
Петчер вскочил с места. Одно слово «истопник» вывело его из равновесия. Грея убили истопники. Теперь он вспомнил: фамилия одного из них была Зуев. Его бросило в жар. Держать в своем доме такого истопника — это значит подготовить себе участь Грея.
— Ты знал мистера Грея? — вытирая платком вспотевший лоб взвизгнул Петчер. — Служил у него?
— Нет, не знал и не служил.
— Врешь! Убийство Грея — твоих рук дело…
— Нет, не моих, — сделав решительный жест и в такт пристукнув деревяшкой, сказал Федор. — Это про моего братана болтали тогда…
— У тебя брат есть? Жил в Петербурге?
— Да несколько месяцев. Говорили, что он работал у мистера Грея.
— А где он сейчас!
— Не знаю, ушел в армию и не вернулся. Скорее всего убит.
Петчер вопросительно посмотрел на полковника. Но лицо Темплера было непроницаемо.
— Иди к себе, — обращаясь к Федору, сказал Петчер. — Я верю, что ты говоришь правду. Иди…
Проводив взглядом Федора до самой двери, Петчер снова посмотрел на полковника.
— Вы что, в самом деле поверили ему? — Недовольно спросил Темплер.
— Нет! Я не хотел его спугнуть. Нужно провести следствие. Я позвоню господину Ручкину.
— Звоните и немедленно. Ошибки нет. Это тот самый Зуев… Большевик… Бандит…
Петчер взялся за телефон. Он торопился не меньше, чем полковник.
Прямо от Петчера Зуев зашел к сторожу корпорации. Через час тот принес указание большевистского комитета. Зуеву предлагалось немедленно покинуть завод. Указывалось село, где он должен был обосноваться и ждать указаний подпольного комитета. В это же время поступило распоряжение Петчера подать к крыльцу лошадь. Зуев на прощанье сказал сторожу:
— Теперь ты за меня остаешься, смотри не зевай. Главная каша здесь варится…
— Знаю, — спокойно ответил сторож. — Буду смотреть…
Федор запряг лошадь. Старательно пересмотрел содержимое ящика около сиденья.
Через несколько минут на крыльце появился Ручкин. «Не тот», — подумал Федор, сдерживая рвавшегося вперед жеребца.
— В милицию, — не глядя на Федора, сказал Ручкин, — да поскорей…
Федор за первым поворотом остановил лошадь.
— Гайка отвинчивается, — показывая на — заднее колесо, сказал Федор и стал открывать ящик. Ручкин машинально наклонился в сторону, чтобы взглянуть на колесо.