Оглянувшись еще раз на погибших товарищей, он стал карабкаться вверх. Поднявшись на поверхность, Алеша увидел у ствола шахты все еще алеющую кровь.
— Он точно окаменелый стоял, ничего не видя, кроме этих застывших красных кругов. Вместо радости от спасения на сердце легла глубокая тоска.
Он не чувствовал, как по щекам текли слезы, и не думал о том, что враги могут появиться с минуты на минуту. Теперь в руках у него был наган, и он готов был встретить врагов… Встав на колени и опустив голову, он долго молчал. Перед глазами стояли образы погибших товарищей, вина которых была в одном: они были честны, любили правду и свободу.
— Спите спокойно, дорогие братья, — прошептал Алексей. — Клянусь, что мы отомстим за вас. Рано или поздно бандиты будут уничтожены, пощады им не будет. А вам — вечная память и вечная слава.
Алексей оторвал от изодранной рубахи лоскут, завязал в нее комок окровавленной земли, поднялся на ноги и за шагал в лес.
Вернувшись из экспедиционной поездки, командир вновь формируемой английской дивизии генерал Альфред Нокс уныло стоял у овального зеркала. Втянув голову в плечи, генерал внимательно рассматривал худое, покрытое преждевременными морщинами лицо и тронутые серебром поредевшие волосы. Пытаясь сгладить морщины, он несколько раз надувал щеки, однако, исчезая на щеках, морщины еще в большем количестве появлялись на лбу и на переносице. Это уже совсем было плохо.
Генерал выдернул седой волос, стряхнул его с ладони, пересек комнату и приоткрыл окно. С улицы дохнуло холодом, к ногам бесшумно упало несколько почерневших листьев, запахло морем. Набрав в легкие воздуха, Нокс шумно выдохнул его, затем закрыл окно и, задумавшись, зашагал по обширной гостиной.
В голову лезли невеселые думы. Если не считать приумноженного в несколько раз богатства, служба за морем оказалась напрасной. За много лет только того и добился, что заслужил кличку «душитель индусов» да оставил там многочисленное, совершенно чуждое ему потомство.
«Что же дальше?» — думал генерал. «Готовится новое наступление. Дивизию скоро отправят на фронт, хотя она еще далеко не укомплектована. Нужны солдаты, а где их брать. Русские больше воевать не хотят… Большевики каждый день загадывают новые и новые загадки. Там творится что-то невероятное… Черт бы их побрал… Неужели так уж и нельзя будет призвать их к порядку…»
На столике затрещал телефон, генерал неохотно подошел, снял трубку. Звонили из военного министерства. После короткого разговора Нокс пошел одеваться. Его вызывали к министру.
Перед входом в приемную министра генерала вежливо предупредили:
— Господин министр задерживается на совещании представителей Антанты, придется подождать. — На надменном лице Нокса мелькнула улыбка. Если министр решил разговаривать с ним сейчас же после такого важного совещания, значит, предстоит что-то большое.
В приемной Нокс неожиданно встретил своего давнишнего знакомого, полковника Темплера, «знатока русских дел», так называли его в официальных кругах. Потому Нокс и не удивился, когда тот с живостью, не присущей ему, сообщил, что ему повезло, что он снова едет в Россию. И тут же спросил, знает ли генерал последние новости, касающиеся его лично.
Нокс отрицательно покачал головой. Он только что вернулся в Лондон и никаких новостей не знал.
— Тогда разрешите, генерал, познакомить вас с моими друзьями и вашими будущими помощниками, — сказал Темплер и повел его к огромному дивану. Навстречу поднялись два немолодых человека. Мужчина с огромной шапкой черных волос, с погонами строевого офицера сказал:
— Полковник. Джон Уорд. Командир Хейшширского полка.
Второй, тяжело, передвинув ноги и болезненно сморщив при этом желтый выпуклый лоб, отрекомендовался:
— Барон Лесли Уркварт. Промышленник.
Нокс пожал новым знакомым руки, и, все еще не понимая в чем дело, вопросительно посмотрел на Темплера. Но полковник не торопился. Он несколько раз посмотрел на дверь, потом подошел к висевшей на стене карте и показал на восточную часть России.
— Вот земля, генерал, где нам предстоит большая и очень важная работа, а потом мы двинемся вот сюда, — и Темплер провел черту до Москвы.
— Я не понимаю, полковник, о чем вы говорите, — пожимая плечами, сказал Нокс, — нельзя ли яснее…
Но в это время их пригласили в кабинет министра.
Министр встретил вошедших сдержанным наклоном головы, улыбнувшись, показал на массивные кресла, стоящие около круглого стола из красного дерева.
— Господа, — положив на стол сжатые в кулаки руки и направляя прищуренный взгляд то на того, то на другого, начал он, когда все вошедшие сели. — Я думаю, нет надобности объяснять вам существо происшедших за последние месяцы событий. Каждый видит, как они необычны и как настойчиво требуют больших и срочных мер. Хочу лишь сообщить вам, что сегодня представители держав согласия обсуждали одну из этих мер, причем, пожалуй, самую важную и, несомненно, самую трудную, — министр взял со стола телеграмму.
— Теперь нет никакого сомнения, — доносил английский посол из Москвы, — что Ленин продал Россию Германии. Русская армия умышленно разваливается, и немцы беспрепятственно захватывают колоссальный людской и экономический резерв. Наш союзник на Востоке превращается в открытого врага. Нужны срочные меры. Большинство активных представителей России на стороне союзников, они ждут нашей помощи.
Лицо министра скривилось, он рывком схватил стакан с водой и резко сказал:
— Это верх предательства! Удар в спину! С захватом немцами России навсегда уходит наша победа над врагом. Хватит церемониться, мы должны заставить русских воевать. Заставить всей имеющейся у нас силой. Советы должны быть свергнуты. — Немного успокоившись, он продолжил: — Мы только что обсудили, господа, вопрос о Дальнем Востоке России. Нельзя не видеть возможности организовать отпор немцам именно там, на Урале и в Сибири. Там же должна решиться и судьба большевистской революции.
Сразу же поднялся Темплер. Сквозь непомерно большие в золотой оправе очки — умные, немигающие глаза.
— Значит, война, господин министр. Антанта решилась наконец.
— Нет, нет. Что вы, полковник, — после небольшой заминки ответил министр. — Объявлять войну Советам — это слишком. Такой акт может вызвать недовольство со стороны отдельных слоев английского населения. Лучше, если это будет называться просто нашей помощью той части русского народа, которая остается верной союзническому долгу. — Он снова обвел прищуренным взглядом присутствующих и, вздохнув, добавил:
— Как бы не было трудно сейчас, господа, наше положение, все равно мы должны и в этих условиях пойти на любые жертвы, лишь бы спасти Россию от поражения и позора, от большевиков и их Советов… Я хочу еще сказать, — продолжал министр, — что вы не должны забывать, господа, что правительство Великобритании не может упустить сложившейся благоприятной обстановки, чтобы не осуществить свои экономические намерения в отношении Сибири и Урала, конечно, для выполнения этих планов нужно как можно шире использовать самих русских. Цель ясна: ликвидировать большевистские Советы и создать там подходящее для нас правительство с тем, чтобы наши позиции в России были такими прочными как никогда.
Итак, для осуществления этой цели правительство утвердило генерала Нокса главой военной миссии на Востоке России. Полковника Темплера — его первым политическим советником. Барона Уркварта — советником по экономическим вопросам. Полковника Уорда — командующим экспедиционными войсками.
Обращаясь к Ноксу, министр продолжал:
— Я не помню, господин Нокс, когда и кому из наших генералов поручалась бы такая исключительная миссия.
По моему глубокому убеждению, это назначение дает вам возможность удвоить могущество Великобритании. Это большая честь, генерал, и я надеюсь, вы будете дорожить ею.
Польщенный вниманием и пожеланиями министра, Нокс ответил:
— Я отлично понимаю, господин министр, что значит для Англии Россия. Мне ясна и задача, которую вы передо мною ставите. Я сделаю все, чтобы осуществить ваши планы. Пламя русской революции, раздутое большевиками, должно в конце концов сжечь их самих. Лишь после этого мы возвратимся в Англию.
Под конец беседы министр вручил Ноксу секретную инструкцию.
— Не церемоньтесь, господин генерал, — пожимая Ноксу руку, напутствовал он, — если плохо будет помогать дипломатия, нажимайте на пушки и пулеметы, их у вас будет достаточно. Не хватит наших — пошлет Америка.
Возвращаясь домой, Нокс рассеянно смотрел на тысячи мерцающих в тумане огней лондонских улиц, не видя их и не слыша вечернего уличного шума. Мысли генерала бродили в далекой России. В стране, где ему поручено организовать победу над большевиками и их умным, как он неоднократно слышал, энергичным Лениным.
Через день, после ухода из Карабаша карательного отряда, Рихтер вызвал к себе Кучеренко.
— Ну как, кооператор, что будем делать с твоей организацией дальше? Нужна ли она теперь? — с веселой улыбкой спросил Рихтер.
Вопрос был неожиданным.
— Да как вам сказать, господин Рихтер, — уклончиво ответил Кучеренко. — Наше общество и при царском режиме было, оно и сейчас никому не мешает. Так что я думаю, лучше его оставить. Конечно, если новая власть не будет против…
— Про власть я не знаю, ее у нас пока еще нет, — все так же весело продолжал Рихтер. — А вот Баранов категорически против. Он говорит, что, кооперация — это не только ненужная затея, но и осиное гнездо, из которого то и дело вылетает большевистский душок.
— Это неправда, господин Рихтер, — осторожно возразил Кучеренко. — Баранов — купец, мы ему мешаем торговать. А власть любая на нас в обиде не будет.
— А вы не мешайте, — уже строго сказал Рихтер. — Баранов-предприимчивый человек. Опора всякой порядочной власти.
— Но и я должен что-то делать, господин Рихтер, нельзя же выкинуть человека на улицу, — взмолился Кучеренко.
Рихтер понял, куда клонит собеседник. Поднимаясь со стула, сказал: