После обморока девушка с трудом пришла в себя. Угасший взор ее бессмысленно бродил по сторонам. Потом, взмахнув руками, она горько заплакала.
Опустив трясущуюся голову, старик что-то долго говорил, показывая батожком то на могилу, то на рыдающую Машутку, затем встал на колени и, перекрестившись на восход солнца, сказал:
— Господи!.. Если этим извергам ты простишь такое злодейство, то люди сами должны наказать их смертью.
Тяжело поднявшись, он подошел к Машутке и, гладя шершавой рукой волосы девушки, продолжал:
— Полно, дочка, убиваться… Все равно их теперича не подымешь…
Глотая слезы, Машутка, с трудом выговаривая слова, спросила:
— Дедушка! Но кто же, кто мог сделать это страшное дело?
Старик безнадежно махнул рукой.
— Разве теперича узнаешь кто? Вчерась Васютка, внучек, ко мне прибегал. Байт, в городу-то сичас комитет какой-то хозяйничит. Красных-то всех, говорит, хватают, и того, значит, в кальер сюда ночью… А какой он масти, сам комитет, поди разбери.
— Но папу ведь красные арестовали, не комитет.
— Чаво?
— Красные, говорю, арестовали отца.
— Знамо красные, кто же больше. Они поди и орудуют в комитете в этом… А может, и другой кто. Рази разберешь.
— А когда это было, дедушка?
— Когда? — старик долго шевелил сухими потрескавшимися губами, что-то считал на пальцах и, ткнув батожком в землю, ответил:
— В среду, дочка. Пять дней, значит, назад.
Провожая девушку до своей хибарки, старик говорил:
— Совсем озверел народ. Бьют людей ни за что ни про что, как скотину. Кажний день нова яма, кажное утро — бугор. Больно уж дружина лютует, господски сынки.
Старик сделал отчаянный жест и, болезненно морщась, добавил:
— Кажню ночь… Кажню ночь… Сил моих больше нет, человек я…
Потрясенная зверской расправой над родителями, Машутка решила разыскать палачей и отомстить им. В голове один за другим возникали планы мести. Девушка была готова на все, лишь бы их осуществить.
Она обратилась к Тучкину, чтоб он ей сказал, кто и за что погубил ее отца и мать.
Тот сразу определил душевное состояние девушки и начал играть с ней, как кошка с мышкой. Он ткнул пальцем в стул и, пододвинув к себе папку с бумагами, сказал:
— Я знаю, что твой отец был большевик, знаю, что по том он понял, что ошибается, и пошел против Советов. Если бы не это, я велел бы тебя арестовать, как дочь красного бандита.
Машутка непонимающе посмотрела на Тучкина.
— Какой же он красный, если они его сами арестовали?..
— Знаю, знаю. Это тебя и спасает. Возможно, что ты нам не враг. Но это мы еще посмотрим…
— Я хочу отомстить за отца с матерью, — вырвалось у Маши. — Скажите, кто их убил?
Из-под нависшего лба на девушку смотрели злые зеленые глаза. Но заговорил Тучкин почти ласково:
— Я знаю, что их расстреляли красные. Вот послушай, что здесь написано. — Он вытащил из папки первую попавшуюся в руки бумажку и, не глядя в нее, начал читать:
«Доношу, что Мальцев Никита и его жена расстреляны во второй полусотне красными бандитами перед бегством из города. Все они погребены в песчаном карьере».
Закончив чтение, он захлопнул папку и снова долгим, пронзительным взглядом посмотрел на вздрагивающую Машутку.
— Надеюсь, теперь тебе все ясно?
— Я хочу знать, кто их расстрелял! — вне себя крикнула Машутка.
— Красные.
— Красных много, а мне нужно знать виновных.
— Все они виновны. Всех их нужно уничтожать беспощадно. Одни убили твоих родителей, другие убьют тебя, третьи — меня и моих родственников. Не случайно твой отец пошел против них. Он был умным человеком. Я это знаю…
— Что же делать? — словно в лихорадке спросила девушка.
— Что? — переспросил Тучкин — Ты все еще не знаешь, что делать? Убивай подряд всех красных. Ведь каждый еще не убитый красный бандит так или иначе виноват в их смерти. Если неон сам, то при его помощи другой стрелял в твоего отца с матерью. Иди, и если придется, смело убивай. Вот тебе и дело.
Девушка вся дрожала от ненависти. Она, не помня себя, выкрикнула:
— Пощады им от меня не будет!
Тучкин открыл стол, достал небольшой серебряный крест и, подавая его Машутке, строго сказал:
— Поклянись!
Девушка перекрестилась, протянула дрожащую руку, глотая слезы и целуя крест, промолвила:
— Клянусь, — я не успокоюсь, пока не отомщу за своих родителей. Если же отступлюсь от клятвы, тогда пусть бог покарает меня…
Дома Машутка нашла все в таком же порядке, как при жизни родителей. На окнах по-прежнему висели белые выглаженные занавески, цвела герань, распускалась китайская роза. Во дворе и под сараем чисто подметено, скотина и птица накормлены.
Осмотрев избу и двор, удивленная Машутка вышла в огород. И огород был обработан чьими-то заботливыми руками. Дойдя до бани, девушка увидела, наконец, за предбанником свою соседку, Ашуркину Анисью, работающую у луковой грядки.
Распрямившись и вытирая рукавом вспотевшее лицо, изрезанное преждевременными морщинами, Анисья приветливо закивала Машутке.
— Где они? Что ты узнала? Изменилась ты, Машенька, ровно после хвори.