— Держи, дядь Ваня, стакан! Держи закусь! — тараторил он, когда они уселись на скамеечке против входа в аэропорт в голом, а летом-то, наверное, густом кустарничке. — Здесь менты бродят, так что давай по-быстренькому! Держи! — Он протянул Чашкину стакан, бутылку пряча за пазуху. Чашкину вдруг показалось, что бутылка уже была отпита.
— Давай ты первым! — сказал Чашкин.
— Не могу! Язва! — объяснил кучерявый. — Надо хоть что-нибудь в пасть кинуть. Не то так скрутит! Да ты пей, пей! — добавил он с нетерпением.
Чашкин выпил.
— Ну и вино у тебя… — сказал он, с отвращением морщась. — Из чего только делают?
— Вино как вино, — холодно и неприязненно сказал парень и громко выплюнул сырные крошки, которые пытался прожевать. И вдруг посмотрел на Чашкина взглядом, от которого тому стало не по себе.
— Ты чо это? — удивился Чашкин. — Ты, может, это?.. Но было поздно.
— А я ничего, дядечка, ничего… — услышал он издалека голос парня. — А тебе вроде как не по себе?
— Ах ты гад какой! — грустно сказал Чашкин и начал крениться на кучерявого. В голове у Чашкина быстро густел чернющий дым. Ни рукой ни ногой пошевелить он не мог.
— А ты поспи, дядечка. Поспи, фраерок. — Это были последние слова, которые услышал Чашкин, намертво засыпая.
…Он почувствовал, что его трясут за плечо. Потом услышал голос.
Потом понял, что это голос Анюты. Но проснуться все никак не мог.
— Вставай! Еле отыскала тебя! Бежим скорее! Я с 68-м договорилась! С хоккеистами сядешь!
Усилившись, Чашкин стал открывать веки.
— Ну да проснись же! — продолжала она трясти его. — Пьяный, что ли? Бежим скорее! Вместе с хоккеистами, я договорилась, полетишь!
— Ага! Да! Слышу я! — прохрипел Чашкин, вскочил и вдруг сразу же побежал, кренясь почему-то набок и потому — в сторону от аэропорта.
— Ты куда? Нам сюда! — услышал он голос Анюты и вдруг встал как вкопанный.
— Чемодан! — вскрикнул он и бросился назад в кусты. Чемодана не было.
С обмирающим сердцем сунулся за пазуху. Бумажника тоже не было.
Быстро обшарил все оставшиеся карманы. Нигде ничего не было.
— Пойдем скорей! Посадка уже… — опадающим голосом, уже догадываясь, что произошло, сказала Анюта, подходя к нему.
— Ограбил!! — трясущимися губами сказал Чашкин, слепо глядя на женщину. — Все как есть подчистил! И деньги — пятьсот рублей было. И документы, и билет.
— Ох ты, господи! — воскликнула женщина. — В милицию надо! Ох, господи ты мой! И посадка ведь уже! А куда ж без документов? Ты посмотри, может, где-нибудь завалялся?
— В бумажнике паспорт-то был! — с отчаянием сказал Чашкин, все-таки еще раз обыскивая карманы.
Восемь копеек отыскал он в кармане пиджака и смятую телеграмму.
— Вот все мои теперь документы! — сказал он, горько рассмеявшись.
— Изосимова! — какая-то женщина подбежала, ухватила Анюту за рукав. — Срочно к Степанычу! Не слыхала, что ль, по радио выкликали!
— Да погоди ты! — отвечала Анюта. — Человека, вишь ли, подчистую обокрали.
Та равнодушно отозвалась:
— Пусть в милицию идет… — и снова набросилась на Анюту: — Да беги же скорее! Он уже испсиховался весь!
Неохотно уступая женщине, которая влекла ее за рукав, Анюта торопливо говорила уходя:
— В милицию заяви, слышь? Где я тебе давеча показала — будь там. Я тебя разыщу! Слышишь?
— Слышу, — отвечал Чашкин. — Не глухой, слышу… — отвечал, с усилием сдерживая слезы.
— Будем искать!
Лейтенант закончил писать протокол и объявил это таким лживо-бодрым голосом, что ясно было: если и будут искать, то хрен чего найдут.
— Отыщешь его… ветра в поле!
— Ну, это ты зря! Эй, Лихолитов!
Два милиционера в углу азартно играли в шашки. Один из них, самый молоденький, поднял голову.
— Глянь-ка в ориентировках, товарищ Лихолитов, кто у нас малинкой в последнее время балуется?
— Слушаюсь! — с шутейной готовностью отозвался молоденький и с сожалением оглядываясь на доску, пошел к железному шкафу.
«Ах, милка моя, ягодка-малинка!» — напевал он там, перебирая и рассматривая бумаги.
— Пойду-ка я… — сказал Чашкин с усилием поднимаясь из-за стола.
— Завтра начальство явится — далеко не уходи!
— Не могу я ждать до вашего завтра.
— Куда ж ты без документов, отец?!
— Не могу я до завтра. Мне — мать хоронить.
— Ну смотри… Только ведь, если найдем, будешь нужен!
— Найдете, как же… Пойду я. Спасибо.
— Не за что! — ответил лейтенант, и в ответе том явственно прозвучало «…баба с возу…».