Всеобщее согласие по поводу этого слова, вот уже многие десятилетия, с низвержением буржуазной литературы, ничего более не означающего.
А: Какая у нее была голова?
М: Голубая, голубая. Она была голубая. (Пауза) Она осталась. Почему? Полная тайна. Она осталась со мной.
Короткое молчание.
Б: Йа, йа.
А: И тогда?
М: тогда я сказал себе: "Одна из двух, либо это мне кажется, либо она и взаправду разговаривает". И я пригласил людей, чтобы они послушали птицу. Они слушают. Результат? Одни не слышат ничего, абсолютно ничего, другие слышат, но что-то совсем другое.
Б: Заройдос, заройдос.
А: Ну, а птица? Что слышала она?
М в замечшательстве.
М: Ничего. Птица не слышала ничего. (Пауза) Одни утверждали, что эта птица ничего не говорила, другие - что она говорила не то, что я слышал. Моя жена, например, слышала: "Алло, алло, тону я". (Смешки Б и А), а вовсе не "алло, алло, это я" (Опять смешки) Понимаете?
Б понимает: Юми попи.
А: Ну, а какая разница, "Алло, алло, это я" или "Алло, алло, тону я"?
М в замешательстве.
М: Никакой. Если не считать, что "Алло, алло, это йа" никто не слышал, кроме меня.
А: Я понимаю, но не могу понять, почему я понимаю. Я понимаю, что вы говорите, но то, что вы хотите сказать, говоря то, что вы говорите - этого я не понимаю.
М в полном смятении.
М: Я говорю о птице. Вы разве не понимаете, что я говорю о птице?
А: Ну, и куда же мы идем?
М: Куда...
Б: Ойо, ойо.
К М возвращается смелость.
М: Нет, птица не должна была бы говорить. Если обратиться к началам начал, птица не должна была бы говорить. Во всей истории ее вида не было ни единого случая, чтобы его представитель заговорил. Так что она первой переступила порог.
М: О...
А: Напрасно вы так хотите добраться до цели, все это ни о чем не говорит.
М, сбитый с толку: В каком смысле ни о чем не говорит?
А: Ни в каком.
Б: Ойо (хватит).
М вновь набирается смелости.
М: Она всегда говорила одно и то же, но с такой настойчивостью, такой настойчивостью... я уже был в нерешительности... (Галлюцинируя) Никто не слышал то, что слышал я, но это ничему не мешало, я слышал: "Алло, алло, это йа". Но сам по себе слышать "Алло, алло, это йа" было бы совершеннейшим пустяком, не так ли, важно, что я начал замечать, предвидеть, проникать, теряться...
А: В чем?
Но М уже несгибаем.
М, очень буднично, словно это само собой разумелось: Что ж... Во тьме.
А: И не меньше!
Короткое молчание.
М, после паузы: Мне стало страшно.
А: Смотри-ка...
Б: Ох ох ох (мне тоже).
М: Сначала совсем чуть-чуть, затем все больше и больше, затем, в конце концов, настолько, что я прекратил всяческие отношения с птицей... да... не поверите, до чего я дошел. Я стал тем, кто ничем не интересуется, кто ничего не слышит. (Пауза) Напрасно продолжала она: "Алло, алло, это йа". Я был непроницаем.
Б, испуганная и взволнованная: О... птица натаган?
А, сухо: Она спрашивает, заметила ли это птица?
М, после паузы: Нет.
Б, успокоившись: А...
А, холодно: Она очень любит животных (обращаясь к Б), да?
Б, восхeuенно: Попопопо.
Но М уже увлечен своей историей.
М: Что это за йа? Йа, которая весила двадцать пять грамм и была величиной с яйцо, в то время как йа, выходившее из нее, было величиной... величиной... величиной...
Взмахивает руками.
А: Ну?