- Лучше не спрашивайте.
- Нет, я должен знать.
- Ее уличили в воровстве.
- Как! Шали? Кого же она обворовала?
- Вас, господин.
- Меня? Как так?
- В день вашего отъезда она украла у вас шкатулку, подарок раджи. Ее застали с нею в руках.
- Какую шкатулку?
- Из ракушек.
- Но я ей сам подарил ее!
Остолбеневший индус поднял на меня глаза и пояснил:
- Да, она действительно клялась всеми священными клятвами, что вы сделали ей этот подарок. Но никто не поверил, что вы могли отдать рабыне дар государя, и раджа наказал ее.
- Наказал? Что с ней сделали?
- Завязали в мешок, господин, и бросили в озеро вот отсюда, из окна этой комнаты, где она совершила кражу.
Меня пронзила небывало острая боль, и я знаком велел Харибададу удалиться - пусть не видит моих слез.
Я просидел всю ночь в галерее, где столько раз держал бедного ребенка у себя на коленях.
Я думал о том, что внизу, подо мной, в пучине черных вод, на которые мы прежде глядели вместе, покоится завязанный веревкой холщовый мешок с остовом ее разложившегося маленького и некогда столь прелестного тела.
Я уехал на другой же день, невзирая на уговоры и бурно проявлявшееся неудовольствие раджи.
И теперь мне кажется, что в жизни я любил лишь одну женщину - Шали.