В доме уже полностью расслабляется. Меня самого отпускает. Не берусь заводить волнующую меня тему, но поговорить стоит. Если есть проблемы касательно её, их нужно решать. Я не хочу, чтобы она делала это в одиночку.
Вместе готовим. Ужинаем. Смеемся, когда рассказываю о моментах, связанных с детством. Убираемся так же вместе. Набираем большую ванную с пеной и потрясающим видом на задний двор. Тут живописно. Бескрайний простор леса. Шелест листвы и капельки дождя. И потрясающее небо, уходящее в горизонт. Снимаю все с себя и погружаюсь в пенную глубину. Руку ей протягиваю.
Мнется, но пересиливает себя и снимает одежду. Мы полностью оголенные. Внутри импульсы тока поражают тело. Трясет всего. Сердце усердно качает кровь. Несется по венам с удивительной скорость. Кислорода критично мало. Рассматриваю Аню. С её охуительным телом. Красивой округлой грудью, торчащими сосками, плоским животом и не менее красивым лобком, где прячется вершина её удовольствия, моего тоже. И блять, я не про секс говорю. Любые, даже простые ласки и её стоны — мое удовольствие.
Вижу, как краснеет и смущается под моим откровенным взглядом. Стискивает бедра сильнее. Только вот я притягиваю к себе, помогаю забраться в ванную. Спиной на свою грудь притягиваю. Обнимаю. Дрожим неимоверно. Целуемся. Много целуемся. Я чувствую, как отпускает себя. Как обмякает тело. Как согревается. Становится нежнее и импульсивнее. Срывается дыхание. Иногда молчим и просто слушаем капли дождя, что бьют по крыше, и завывание ветра. Природа с ума сходит за окном.
— Расскажешь, что произошло? — прерываю наше единение с природой.
— Не сейчас, ладно? Не хочу портить момент, — мотает головой Аня.
— А когда, Ань? — спрашиваю чуть жестче. — Ты постоянно ждешь какого-то удобного момента. Мы оба сейчас голые. Это доверие, понимаешь? — клятвой выдаю. — Я доверяю тебе, как себе. Я уязвленный тобой, понимаешь? Я хочу, чтобы ты так же доверяла мне. Доверяешь?
— Доверяю, Кирюш. Доверяю, — отзывается Аня. — Но все сложно сейчас, — тихо выдает.
— Поделись. Вместе сможем придумать. — целую за ухом. Спускаюсь по шее. Веду дорожкой к плечу и ниже. Обнимаю за грудь. Выкручиваю уязвленные сосочки.
— Мм-мм, — прикрывая глаза, выдает Аня.
— Говори, — шепчу на ухо, возвращаясь. Глажу по животу и спускаюсь ниже. Там, где начинается пульсация. Аня выгибается. Тяжело дышит. Голову на мое плечо кладет. Цепляется за мои ноги.
Касаюсь её бутона. Раскрываю стеночки и растираю её соки о половые губы. Надавливаю на точку и стимулирую.
— Арх… ахх! — стонет. Ресницы трепещут. Выгибается и толкается навстречу. А я прекращаю. Дразню её и снова начинаю.
— Боже… — все, что говорит. Но мне этого мало. — Расскажи мне всё. Отпусти себя. — растираю, надавливаю, стимулирую, пока она не задыхается и не отпускает себя. И я вместе с ней. Кончаем вместе. Только она на мои пальцы, я на её спину. Успокаиваемся. Дыхание выравнивается и она переворачивается ко мне лицом, притягивая ноги к себе. Барьер создает, только я его разрушаю. Закидываю их на свои ноги и притягиваю к себе. Промежностью своей ко мне прикасается. Там снова все поднимается. Гашу все. В глаза друг другу смотрим.
— Мама… Мама против наших отношений, — выдыхает она. Внутри буря поднимается. Понимаю, что легко не будет с её предками. — Просила от тебя отказаться. — то, что выдвигает Аня, меня убивает. Внутри все переворачивается. Закипает, словно буря. Сердце стучит о ребра, словно на холостых сейчас функционирую. — Но я не смогла, — заглядывает в глаза Аня. В глазах слезы стоят и следом дорожки образуют по щекам. — Не смогла, Кир. — всхлипывает. Обнимаю её еще крепче. Слизываю соленые дорожки с щек. Прижимаю к себе сильнее.
— Мы справимся, — обнимаю её еще крепче. Только вот Аня сама прижимается сильнее. Как будто это убережет от всего. Только понимаю, что дальше будет сложнее. А пока что делать? Нихера не понимаю. — Ты поэтому была в той комнате? — тихо спрашиваю. Она кивает. — Кстати, что это за комната?
— Молебная. Для очищения души и тела. В ней нужно до утра молиться. Чтобы разум, душа и тело очистилось от плохого влияния.
— То есть, по идее, ты должна была от меня отказаться, просидев в этой комнате? — делаю свои умозаключения и оказываюсь прав. То есть настолько все пиздец как хуево…
Утром отвожу Аню обратно в храм, а Тину домой. Затем вместе несемся в академию. Весь день пребываю в своих мыслях. Вот только после пар меня поджидает Ирина Васильевна.
25
Я не откажусь. Кирилл Сомов
Добрый день, Ирина Васильевна. Вы к Полине? — интересуюсь у мамы Ани.
— Нет, я к тебе, — говорит прямо, смотрит в глаза. Что для меня откровение. — Есть пару минут?
— Да, конечно, — отвечаю так же прямо. Бегать я не собираюсь. Лучше честно поговорить. — Давайте присядем в том кафе за углом. Там сможем спокойно поговорить. А то тут полно зевак, и я уверен, большинство из них уже может настрочить Ане, что видели вас в академии со мной. Как я понимаю, разговор у нас будет конфиденциальный, раз Аня мне не говорила о том, что вы хотите встретиться.
— Правильно понимаешь, — кивает Ирина Васильевна. — Я бы хотела, чтобы эта встреча осталась только между нами.
— Принято, — киваю, пропуская её вперёд в заведение.
— Добрый день! — улыбается подоспевший к нам официант. — Ваше меню. Или сразу же сделаете заказ? — интересуется работник.
— Кофе. А вы что будете, Ирина Васильевна?
— Воду с лимоном, пожалуйста. — обращает на него свой взгляд и обратно возвращает на меня.
— Итак, о чем вы хотели со мной поговорить? — первым сглаживаю тишину. Должен же кто-то начать. Двоим тут неловко. И точно не так должна происходить эта встреча. Но раз это случилось, то в молчанку играть глупо.
— Кирилл, ты очень хороший парень, я уверена. Я хорошо знаю твоих родителей. Также знаю, что ты встречаешься с моей дочерью Анной, — принимаю свой кофе и киваю в знак подтверждения данного факта. — Но я бы хотела тебя попросить оставить мою дочь в покое. Не надо вам больше встречаться. Ты не тот человек, который ей нужен! — не сбиваясь, говорит как есть. В глазах холод и где-то даже отчуждение.
— Интересно, какой же человек ей нужен? — интересуюсь с усмешкой и долей раздражения. — Вы же сами сказали, что я хороший парень и что знаете моих родителей. Я не алкаш, не наркоман. Я люблю вашу дочь. Так какой ей парень нужен?
— Другой… Другой нужен. Нашей веры, устоев и правил, — чуть нервничая, говорит, одёргивая рукава на запахнутой под горло чёрной блузе с вышитыми красными розами, с зелёными листьями по запястью и горловине блузки. — Послушай, я понимаю, сейчас у вас такой период. Бушуют гормоны, эмоции. Влечение и влюблённость. Вы их принимаете за любовь. Но это всего лишь порыв страсти, не более. Сейчас вы всё принимаете за чистую монету, а потом слезы и разбитое сердце. ЕЁ, — добавляет с нажимом. — А ты наиграешься и оставишь её. Ты видный парень, Кирилл. — слегка касается руки. — Ты найдешь ещё девушку. Любая будет счастлива быть с тобой. Но я тебя прошу, отпусти Аню. Но не пара вы друг другу. Между вами пропасть. Не только нравственная, но и социальная. Извини, что так прямо, но я говорю, как есть. — разводит руки в стороны и отпивает глоток воды.
— А вас не смущает, что мы любим друг друга?
— Господь с тобой, Кирилл! Какая любовь?! Любовь в браке рождается. А то, что у вас, даже любовью назвать нельзя. Грех это, вот что. И пока вы не совершили ещё больший грех, отпусти Аню. Я тебя прошу. Сама она от тебя не откажется. Я прошу тебя это сделать.
— Вы понимаете, что вообще предлагаете?! — в упор на неё смотрю. Хочется встать и выйти, чтобы просто не заорать. Ну и не высказать своё отношение к ней. Если раньше я только сомневался в её любви к своим детям, то сейчас это вижу наверняка. Ужасное чувство. Настроение катится к черту, а вот злость набирает обороты.
— То есть вы предлагаете, чтобы я вашей дочери сделал больно. При этом я останусь для неё козлом, а вы хорошей?!
— Я мать! Это в моих правилах — заботиться о чувствах дочери. Направлять на истинный путь. Мать для своих детей всегда должна быть святой.
— Только это не забота! — уже повышаю голос на поворотах. — Это всё что угодно, но не забота и любовь. Если бы вы любили своих детей, то приняли бы наши отношения. — уже на конкретных холостых горю. — И нет, я не откажусь от вашей дочери. Я люблю её и буду с ней. — подрываюсь с места, кидая пару купюр на стол. — Всего доброго, Ирина Васильевна.
Вечером Ремешков загоняет нас на тренировке. Сезон отыгран. Но этому старому хрену какого-то лешего от нас нужно.
— Вот какого хуя он до нас доебался? Сезон отыграли. Кубок наш. Че ему ещё надо?! — тарахтит Клим.
— Если бы Сомов почаще на тренировке появлялся, этот пёс бы на нас не отыгрывался. — вклинивается Тихон.
Вот только мне похуй на это замечание, Ремешкова и всех остальных. Сейчас, блять, у меня две проблемы. Это контракт, который вот-вот должен закончиться и родители Ани. Только вот с первой все и так решаемо, а вторая не так просто, учитывая их отношения ко мне. Знал, что с Аней легко не будет, но блять, таких проблем не рисовал так точно. Знаю, что у них Костенька на уме и от этого злюсь ещё больше. Бегу ещё мощнее, сильнее, выносливее кажусь. Мышцы после перерыва все помнят, но сразу работать в такую мощь отказываются. Только я иду напролом. Пот ебашит по всему лицу, рукам, телу. Тело языками пламени жжет. Форму хоть выжимай. И это не дождь, который прямо сейчас срывается на нас.
— Сомов, мать твою, куда, блять, стартанул? Мы не марафонцы, блять! — выговаривает Руслан, когда догоняет. — Пожалей остальных.
К концу тренировки я заряжен энергией и болью, которая пламенем разжигает все мышцы. Пульсирует даже в висках.
— Как тренировка? — спрашивает Тина, когда выходим из раздевалки.
— Ремешков как с цепи сорвался. Все тело, сука, болит, гондон старый! — выплескивает свое недовольство Ник.
— Так его жена вчера из дома выгнала, — делится новостями Тина. — Он ей с нашей завхозом изменил, пока она на конференцию в другой город летала.
— С Лидией Петровной? — удивляется Ник.