— Зачем тебе это? — спрашиваю у Вали, когда она опускается на стул напротив меня, а затем вскользь изучив меню, чарующе улыбается официанту и просит принести ей лавандовый латте и малиновый чизкейк.
Я уже не тот наивный идиот, чтобы верить в то, что Ивлина нуждается в поддержке и помощи Ветрова младшего. Прозрев, я осознал, как искусно «моя подруга» умеет добиваться желаемого. И при этом не чурается использовать любые подвернувшиеся под руку возможности.
После их свадьбы мы с ней не общались. А тот факт, как она напела отцу в уши про нашу старую дружбу говорит о том, что я понадобился ей не просто так. Но, возможно, она пока не до конца осознает существующую разницу между мной тогдашним и сегодняшним. Тогда я был готов выполнять любой ее каприз, сейчас же это вызывает внутри лишь отторжение.
Валя неторопливо поправляет свои волосы, в которые я когда-то мечтал зарыться и блаженно вдыхать их запах, а потом поднимает на меня огромные бездонные глаза. Смотрит тепло, с примесью неподдельного удивления. Из-за чего резко вспоминаю кинутую однажды Ником фразу:
«Даже Станиславский мог бы крикнуть ей: «Верю!». Но как жаль, что талант не отменяет сучьей натуры. Занавес, господа слепцы, бегите, иначе самка богомола прокусит всем вам головы».
— Я не понимаю, о чем ты, Димочка. — нежная улыбка появляется на ее лице, а затем Ивлина начинает слегка покусывать свою нижнюю губу.
Сложно сосчитать, как часто я когда-то представлял ее рот на своём члене, пока нещадно дрочил в ванной.
Раньше один только мимолетный взгляд на эти пухлые губы мог привести меня в полную боевую готовность. А сейчас я не испытываю ровным счетом ничего. Разве что — брезгливость.
Картина того дня, когда мой отец ее драл, оказалась для меня невыносимо горькой, но в то же время отпечаталась удивительно действенной пилюлей. Вмиг вытравила из организма вирус, которому я не смел сопротивляться много лет.
А ведь она, наверняка, ему сосет.
Эта мысль вызывает незапланированный рвотный позыв. Опускаю глаза к своему кофе.
Отвратительно.
Даже немного парадоксально.
Как порой то, что казалось тебе верхом блаженства и недосягаемым идеалом, вдруг оказывается протухшей вонючей лужей, которую хочется обойти за километр.
— Я просто хочу устроить небольшой праздник. В голове столько идей, она идет кругом. Я не очень хотела тебя напрягать, но так рада, что ты согласился.
— У тебя немного неточные данные. — поправляю ее я. — Я не соглашался. К тому же у меня сейчас большая загруженность в университете. Помочь тебе с организацией твоего дня рождения я вряд ли смогу. Думаю, ты сама это все прекрасно понимаешь и прекрасно справишься без меня. — спокойно говорю я.
Предпочитаю сразу расставить все точки над "i", чем вести никому не нужный диалог. Где-то в глубине души наивно надеюсь, что ее совесть поможет ей достойно принять мой отказ.
— Ах, даже так. — улыбка сходит с красивого лица. Если бы я не знал Ивлину, поверил бы, что она сильно расстроена в эту минуту. — Я понимаю, как важна для тебя учеба. Если хочешь, мы можем как-нибудь вместе позаниматься. Но, может, тебе все же удастся выкрасть для меня немножечко времени. Я без тебя совсем не справлюсь. Ты мой самый лучший друг. Хотя, кого я обманываю…Ты гораздо больше, чем просто друг. Ты мне ближе всех вокруг, разве ты не знаешь? — голос приобретает соблазнительную тональность, ресницы трепещут.
Валя опускает свою ладонь на мою руку. Наблюдаю за тем, как тонкие пальчики начинают нежно гладить мою кожу.
Это старый прием. Наживка, которую я глотал, превращаясь в рыбу-осла. Она всегда говорила, что ближе меня нет никого в целом свете в те моменты, когда я позволял себе немного отдалиться или вдруг не сиюминутно соглашался на какие-то ее прихоти.
Раньше Ивлина смотрела мне в глаза и мигом плавила мои внутренности и волю, сметая любые сомнения.
Но это было когда-то очень давно. Ощущения, словно с тех пор прошло не несколько лет, а несколько жизней.
— И даже ближе твоего мужа?
Она чуть медлит с ответом, но все же говорит мне тихо:
— Такой особенной связи, которая между нами с тобой, Дим, не будет ни с кем.
Наклоняюсь к ней через стол и ласково говорю:
— Валюш, знаешь, чего хочу?
Она тоже склоняется и внимательно слушает.
— Хочу, чтобы ты мне отсосала.
Женские глаза напротив моих на секунду расширяются. Но я не вижу на прекрасном лице ни тени смущения или банального возмущения. Уголки идеальных губ трогает улыбка. Довольная. Мне уже заранее известен ответ, но я должен пойти до конца. Разбить последнее стекло на пути к воздуху.
— Прямо здесь, в туалете, встанешь на коленочки?
Она улыбается уже чуть шире. Мне никогда не понять, как ей удаётся так умело сочетать невинность с пороком, но, облизнув губы, моя искорёженная мечта, согласно кивает и победно говорит:
— Ты же понимаешь, что и в другие наши встречи мы можем приятно проводить время.
Убираю от нее свою руку и холодно замечаю:
— Это неверный ответ.
Достаю из кармана удачно завалявшуюся наличку. Оставляю на столе сумму, которую с лихвой хватит не только на оплату счета, но и на чаевые официанта.
— Передай, пожалуйста, моему отцу, что манеры его жены вынуждают меня брезговать и я склонен отказаться от заманчивого предложения.
Секунда.
Ровно столько требуется девушке, которой я грезил, чтобы из милой феи превратиться в стерву.
«Неужели ты не видишь ее настоящую? — кажется, Аверин старший прочно засел в моей голове со своими репликами относительно Вали.
Теперь отчётливо вижу, — так я мог бы уверенно ответить ему сейчас, если бы Ник стоял рядом.
— Ты можешь сильно пожалеть, Димочка. — Ивлина берет чашку и спокойно делает глоток кофе. Хмурит свой маленький носик. — Не боишься потерять все дорогие игрушечки и шуршащие бумажки, которыми так привык разбрасываться? — ее взгляд, как бы намекая, останавливается на оставленных мной на столе деньгах. — Папочка может закрыть золотые краники.
— Можешь ему в этом помочь, если желаешь, отговаривать не стану.
— А о Вере с Лизочкой ты подумал?
Последняя надежда, что она не такая сука, рассыпаетесь. Чувствую ее хруст под обувью. Я реально дурик, как часто любит повторять Ник.
К счастью, он награждает меня данным сомнительным званием исключительно во время приватных бесед.
Встаю с места и отвечаю единственное, что давно хотел ей сказать:
— Моя мать для тебя не Вера, а Вера Игоревна. И если ты ещё раз позвонишь ей или моей младшей сестре, я найду интересные темы для диалогов с отцом. Ой, чуть не забыл свой телефон. — беру в руки мобильник. — Оказывается, работал диктофон, представляешь. Не помню, чтобы его включал. Интересно, он записал весь наш разговор?
— Ты мне угрожаешь? — злобно взрывается Валя.
Ее лицо искажается маской гнева. Но один мимолетный взгляд на сотовый в моей руке, и она вмиг меняет и голос, и интонацию.
— Ты мой лучший друг? Мы дружим с детства, Дим…Чем я заслужила подобное к себе отношение…
— Мы с тобой давно не друзья. — обрываю, не желая слушать дальше всю эту фальшь. — И, наверное, никогда ими не были. А теперь, пока, Валя.
— Дима! — разъярённо кричит она мне вслед, но я уже открываю двери кафе, выхожу и жадно вдыхаю холодный воздух улицы.